– Студенты. От них я и беру энергию.

– Универ – что-то вроде места силы, понял.

– Да нет, не из-за здания. Как бы объяснить… Что для тебя счастье? Вот конкретно для Жданова Лёши.

– Ну, любой дурак знает, что такое счастье: даёшь машину поновее, квартиру пошире и зарплату побольше.

– Оно не в домах и, тем более, не в предметах. Вот взгляни на этих двух и скажи, кто счастлив больше.

Она указала пальцем, чуть не задев подбородок, на парочку, которая словно специально там стояла по воле случая. Из дорогого немецкого автомобиля в чёрном пальто вышел серьёзный бизнесмен с темными волосами и широкими плечами, гневно разговаривая с кем-то по телефону и направляясь в сторону продуктового магазина. А рядом с ним, возле стеклянной двери, стоял очаровательный дедушка, лет семидесяти, с усами, одетый в шубу из норки, шапку и валенки с советскими брюками на армейском ремне, держа в руках прозрачный пакет с мягким и, по всей видимости, ещё тёплым батоном хлеба, а на руке у него висел другой пакет, с конфетами.

– А что с ними? По мне, так мужчина более счастливый. Машину его видела? Эх, мне б такую…

– Согласись: дедуля выглядит беззаботным, не так ли?

Я пригляделся и заметил у деда на лице широкую улыбку.

– Хотя у него в руках только хлеб и немного конфет, да и одет он просто… – продолжала Лиза.

– Я бы даже сказал, бедно, – съязвил я.

– Какая разница? Он так радуется продуктам! Кто знает, может, к нему сегодня внуки в гости приедут.

– Допустим… А мужик, который из машины вышел?

– Подождём немного.

Лиза встала ко мне чуть ближе. Ждать пришлось недолго: мужчина тут же развернулся и пошёл в сторону автомобиля. В руке он держал пачку сигарет, которую распаковывал, не прекращая разговаривать по телефону, плотно прижав его плечом. Волосы мужчины зализаны назад, дорогие брюки были по колено забрызганы дорожной слякотью, на раскалённом лбу выскочили вены. Что именно он кричал в трубку, не понятно, но судя по красным глазам и резким движениям, он был очень недоволен. Курил нервно, махал руками как сумасшедший, а выронив пачку сигарет в лужу, он стал истерично топать ногами. К этому времени дедушка уже давно дошёл до переулка и скрылся из виду. Последнее, что мы успели разглядеть с этого спектакля – громко захлопнувшаяся дверь иномарки, которая резко дёрнулась с места и уехала вдаль, игнорируя светофор. Лицо Лизы говорило: признай, что я права. Ехидная улыбка, прищур, лёгкое облизывание губ. Но гордыня так просто не сдаётся.

– Ну, возможно, у него плохой день. Да и потом: не все олигархи такие злые, да и дедушки с такой пенсией едва ли будут каждый день прыгать от радости.

– Вот именно! Люди разные, но все мы ищем свое место здесь. Может, этот олигарх хочет жить спокойной, хоть и бедной, жизнью, но не может, а потому – несчастен. Пойми, важно не то, сколько у тебя денег. Важно то, где ты себя чувствуешь счастливо.

– Университет разве подходящее место?

– Не совсем. Просто там больше всего мечтателей, а мечтатели с горящими глазами – очень счастливые люди. От них идёт такая сильная энергия, что заставляет тебя улыбаться этому миру и соглашаться на его авантюры, даже на самые безумные. Потому я и вышла с тобой.

Я сел на лавочку и глубоко задумался. Снег хрустел под ногами, а вдалеке дворник загребал его лопатой и вываливал в сугроб к дереву, после чего посыпал участок солью. Лиза села на лавочку рядом и стала пристально на меня смотреть.

– Знаешь, когда я смотрю на думающих людей, меня саму тянет на размышления.

Она закинула одну ногу на другую, покачивая сапогом в такт, потом отвернулась и стала наблюдать за снегирями на ветках берёзы. Солнце начало медленно садиться, спрятавшись за крышами, но небо все еще оставалось ярким. На улице по-прежнему было очень светло.

– Лиза, а как ты относишься к совпадениям?

– В смысле?

– Ну, когда в голове появляется мысль, а потом в жизни происходят некоторые события, и эту мысль ты обдумываешь снова и снова. И всё будто по сценарию, одно за другим.

Снова ослепительная улыбка.

– Это не совпадения, а вселенная упорно хочет что-то сказать.

– Думаешь? – откуда взялась эта дрожь в голосе?

– Уверена, Лёша.

Посмотрев на часы, она встала и поправила причёску. Мы обнялись, я проводил её до остановки, а затем наблюдал, как она махала мне рукой из уезжающего автобуса. Странное, но очень приятное знакомство.

Домой я возвращался в темноте и не мог думать ни о чём другом, кроме слов Лизы Комаровой. Сидел у окна полупустого автобуса в самом конце, чтобы никому не мешать, упираясь ногами в соседнее кресло. Я следил за светом от согнутых фонарей, машины проезжали, автобус скрипел и шипел, покачиваясь влево-вправо, в салоне было холодно. Постоянное движение автобуса успокаивало, и я думал только об одном: а может, это и есть послание? Что, если сегодняшняя встреча с Лизой и моя тайная затея – и правда послание, которое мне хочет донести некая вселенная? Матвею скажу – будет ржать всю ночь напролёт, я знаю.

Я вышел на улицу. Уверен, звёзды над головой были бы ярче, если бы кто-нибудь отключил фонари хотя бы на час. Дорога стала более скользкой, когда я подходил к дому. Меня остановил дворовый кот, взобравшийся на мусорный бак. Серая шерсть, тощее тело, грациозные лапы, прямая спина, большая морда и зелёные глаза. Он гордо прошёлся по баку и подошёл поближе, вальяжно передвигая лапами и не отводя взгляда. Затем он сел, начал вилять хвостом, пока продолжал на меня смотреть. “У меня ничего нет, извини”, – подумал я, после чего улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить. Кот не стал убегать или противиться, к моему удивлению, а наоборот: вытянул голову, зажмурился и начал мурлыкать. Каждое прикосновение к холодной влажной шёрстке делало кота более ласковым, пока он наконец не вытянулся полностью и разлёгся. Почесав ему брюшко, я убрал руку в карман и направился домой. Обернувшись, кота я уже не увидел, но из темноты донеслось благодарное мяуканье.

Преодолев в несколько шагов лестничный проём и приложив кучу усилий, чтобы открыть входную дверь, я оказался дома. Как только я закрыл дверь на ключ, я тут же понял, что что-то не так. В квартире было необычно чисто, очень тепло, а ещё… Стоял вкусный запах. У нас в квартире? Я, может, этажом ошибся?

– Леха, лентяй года 2007! Давай быстрее разувайся и дуй на кухню. Помогать будешь.

Раздевшись и повесив куртку на советский крючок, я вбежал на кухню и застыл в полном удивлении. При ярком свете в фартуке стоял Матвей, его руки были в муке, на столе лежала доска, а рядом с ней – пустая стеклянная бутылка, тоже в муке. Неподалеку стояла кастрюля, а на самой доске лежало то, что мы, видимо, будем сегодня готовить.

– У нас же есть пельмени в морозилке, разве нет?

Матвей удивился, заглянул в морозилку, и стал громко смеяться.

– В натуре, в морозилке. Ну, не каждый день получаешь премию от Палыча.

– Палыч и премия? Я скорее поверю, что ты уволился.

– Так, умник, надевай фартук и бегом сюда, научу делать тебя настоящие деревенские пельмени, – я надел фартук и подошёл. – Значит так, все очень просто: на мне тесто – на тебе сами пельмешки. Вот кастрюля с мясом и луком, уже посолено.

Рядом с кастрюлей стояла грязная мясорубка. Каждое своё наставление Матвей подкреплял подробной демонстрацией.

– Берёшь мясо, вот так, двумя пальцами, в руке скатываешь в шарик, выкладываешь. Затем берёшь вот эти диски из теста , раскатываешь, кладёшь и вот так зацепляешь, – он дал мне получившийся пельмень в руки. – Вопросы есть?

– Только один, товарищ генерал. Сколько новобранцев отправится в кастрюлю?

– До тех пор, пока фарш не кончится. Что не съедим – отправим к собратьям. А теперь давай, не отлынивай!

– Так точно, товарищ генерал!

На самом деле я был даже рад такому сюрпризу. Не потому, что не ел почти весь день, а потому, что мог сейчас не забивать себе голову всякими вопросами, что судьба, а что нет. Пельмени лепились легко, и в скором времени вся доска была украшена маленькими пухляшами. Сегодня Матвей был особенно весел: интересовался, что я делал в универе, сколько пар отсидел, было ли что-нибудь необычное, но кроме лоха с сигаретным дыханием, знатно упавшего с лестницы, я ничего вспомнить не мог. Вскоре мы оба смеялись.