Так сильно замечтался, что чуть не проехал свою остановку. Выйдя на улице Юлиуса Фучика и пройдя пару метров, я достал на ходу пропуск, открыл тяжёлую дверь РГГУ и оказался внутри.
Я сидел на подоконнике напротив кабинета, где через пару часов начиналась пара. Само здание выделялось большими белыми колоннами и европейским стилем, а на фоне серых скучных панелек универ смотрелся более благородно. Деревянная тяжелая дверь и охранник встречали и портили настроение первокурсникам, а красная дорожка, прикреплённая к полу еле заметными позолоченными металлическими палками, внушала уважение и даже страх. В коридоре, ведущем к кабинетам, было очень шумно. Обсуждение экзаменов, обмен шпорами и последними новостями – ежедневный фон студенческой жизни, а в самих аудиториях всегда хотелось спать: парты шатаются, голос лектора тихий, а речь – монотонная. За окном взошло солнце, осветив улицу, машины и людей пастельно-розовым цветом. Лучи света, бившие в окно, освещали тёмный коридор, а частицы пыли, попадая под них, меланхолично кружились. Даже храм скуки порой может быть красивым. Я закинул ноги, чтобы не добавлять работу уборщице, но слякоть теперь была на подоконнике. Потом вытру. До пар оставался ещё час и, сидя с книгой о старой Европе в руках, я планировал провести время интересно и с пользой. Вся книга была законспектирована в тетрадь с желтоватыми листами в клетку карандашом, заточенным кухонным ножом. Заметки были очень короткими, но ясными, отображающими суть. Рядом с местом, которое хотелось посетить, были мои рисунки. Сама тетрадка теперь походила на энциклопедию “Путеводитель по Таллину”.
– Какой смешной у тебя нимб над головой.
Тихий женский голос, похожий на журчание ручья, оторвал меня от тетради. Возле меня стояла молодая девушка лет двадцати в серой водолазке, тканевой юбке с небольшим узором и в чёрных колготках. На её шее было непонятное украшение странной формы из дерева, напоминавшее медальон. Яркости образу добавляли серьги с тёмным камнем, контрастирующие со светлыми волосами, опускавшимися до лопаток, а над ее губой была еле заметная родинка. Глаза чистого голубого цвета широко смотрели на меня, а улыбка на лице и привлекала, и пугала. Незнакомка наклонила голову вбок, держа в руках потёртый рюкзак с турецким брелоком в виде голубого глаза. И хоть она и стояла очень скромно, но её пронзительный взгляд заставлял смущаться. На миг мне показалось, что на мне нет одежды. Спрыгнув с подоконника, я быстро встал, закрывая лужу слякоти.
– Из-за солнца? – улыбнулся я.
Она молча кивнула как маленькая собачка.
– Ты бы мог сойти за святого. Подожди, не двигайся! – сделав фотографию на телефон, она тихо посмеялась, подбежала ко мне и показала, что получилось, а затем встала обратно и продолжила смотреть. – Безымянный святой призрак Гуманитарного Университета.
Ужасно неловко. Я даже не знал, как реагировать.
– Ну, хорошо… Спасибо за комплимент, наверное?
Вежливо кивнув, я собрался уходить, но незнакомка хихикнула, прикрыла рот рукой и зажмурила на секунду глаза. Меня будто отправили в космос без скафандра, а передо мной был непредсказуемый пришелец.
– У тебя взгляд очень…
Девушка вновь подошла на пару шагов ближе, внимательно всматриваясь в моё лицо. Наконец, подойдя почти вплотную, она села на подоконник и продолжила рассматривать…
– Эм… У тебя с головой всё хорошо?
– Знаешь, в моём старом доме висела картина художника. На ней рыжий мальчик собирал яблоки. Он был в одной рубашке и серых штанах. Вы с ним очень похожи.
– Так… может быть, я пожалею, что спрошу, но… Чем же я похож на парня с яблоками?
– Тягой к чему-то. Мальчик тянется к яблокам, чтобы сорвать урожай, и ты тоже тянешься к чему-то, но к чему – пока не знаю, – незнакомка слегка кокетничала.
– Да ну? – поинтересовался я играючи. – Допустим. Тогда где моё яблоко?
– Ты сам должен ответить на свой вопрос, глупый.
Слова её были странными, но говорила она тепло и непосредственно, а взгляд был очень милым. Когда она перестала меня рассматривать своими глубокими глазами, то вздохнула, протянула руку, погремев своими браслетами, и гордо представилась:
– Комарова Елизавета Геннадиевна, студентка второго курса факультета славянской и скандинавской культуры РГГУ! Приятно познакомиться.
Взглянув на лицо, затем на руку, я осторожно, но с любопытством ответил:
– Лёша. Жданов Лёша, студент третьего курса экономики.
В глазах Лизы появился немой вопрос.
– Экономического факультета РГГУ. Мы в одном вузе учимся, зачем уточнять?
– Кто знает? Вдруг ты здесь друга ждёшь? Или лектор – твой отец, а может, дедушка. Поводов много, а вопросы лишними никогда не бывают.
– И почему же ты именно ко мне решила подойти?
– Говорю же: нимб. Это – настоящий знак! – рассмеявшись, она облокотилась на стену и стала теребить один из браслетов. – А я вообще очень люблю сидеть и говорить с незнакомцами. От них можно узнать много интересного. Например, ты знал, что советское эскимо было самым вкусным мороженым? Не знаю, где его достать, но очень хочу попробовать!
– Если это тебе сказал какой-нибудь дед на остановке, то поверь мне: они все так говорят.
– Ой, только не говори, что тебе не хотелось бы попробовать! А что это у тебя?
Ткнув пальцем в заметки, я прикрыл их и убрал в рюкзак.
– Да так, ерунда…
– Она вырвала у меня тетрадь и пролистала пару страниц перед тем, как я взял её обратно.
– Ого! Какие красивые рисунки. Тебе бы в художники
– Ты же прочитать ничего не успела. И потом, кто тебе разрешил брать чужие вещи?
– Давно тетрадь ведёшь?
– Ну… Со вчерашнего вечера, но это неважно! Если ещё раз возьмёшь мои вещи, то…
– Не буду, если сам не дашь почитать!
Я неохотно посмотрел на неё. Лиза сидела напротив меня, наклонившись всем телом вперёд, и сверлила меня взглядом. Её выходки и слова меня невероятно бесили, отчего у меня на лбу, кажется, вспухла вена. Но её детское поведение, любознательность, счастливое лицо и широкая улыбка… Будто она вовсе и не хотела меня выбесить, а ей вправду было интересно. Осторожно протянув руку, я передал ей рукопись. С каждой пролистанной страницей я готовился быть осмеянным, отчего моё сердце сжималось как губка. Но этого не произошло. Наоборот, она искренне удивлялась, смеялась и продолжала увлечённо читать. Странное утро какое-то, если подумать. Комарова вернула рукопись, а затем отвернулась, рассматривая плитку под ногами. В коридоре продолжал стоять шум. Вопрос “что это за девчонка и с какой планеты она свалилась?” железно поселился в башке. Рукой она дотронулась до своего ожерелья, что-то сказала про себя, вытянула руки и улыбнулась, взглянув мне в глаза.
– Спасибо большое, Жданов Лёша.
Робот с непонятными фразами, ей богу.
– За что?
– Как за что? Ты ведь поделился своей тетрадью. А ещё твоя позитивная энергия подняла мне настроение.
– Что ещё за энергия, о чём ты?
Она начала вертеть кольцо с рисунком, напоминающим солнце. Милая улыбка на лице пугала и очаровывала. Как ей это удаётся?
– Каждый человек излучает свою энергию, и он ею делится с окружающими. Плохой человек делится негативной энергией, и наоборот.
– Ага, как же. Так и поверил. И как же этот “обмен электричеством” работает? – рассмеялся я.
И тут она внезапно схватила меня за руку.
– Аккуратней!
Прямо сейчас я передаю тебе положительную энергию.
– Каким образом? Пока что ты меня только пугаешь и вводишь в ступор, если быть честным.
Поправив волосы, Лиза искренне рассмеялась. Мне на миг стало весело.
– Когда человека держат за руку, он не чувствует одиночество, верно? Ты сидел на подоконнике в обнимку с книжками. Это может быть для тебя интересно, не спорю, но ты же не с друзьями, а один.
– Кто сказал, что мне нужны…
– На каком курсе, ты говоришь?
– На третьем, а что?
– Третий курс, а сидишь в гордом одиночестве уже целый час. Ну и странный же ты.