Антинаучная фантастика в воспоминаниях и снах, с посещениями пришельцев, коррупционерами и идеалистами, любовью и ненавистью. Автор предупреждает, если вы в одном из персонажей узнаете себя, своих знакомых или родственников, а также, если какое-то из описанных здесь событий покажется вам подозрительно знакомым, не спешите бежать в милицию, к прокурору или врачу, проконсультируйтесь для начала с кем-нибудь из уфологов или с председателем местного общества двойников. От них вы узнаете много интересного, в том числе и том, что, когда правда на самом деле оказывается вымыслом, а ложь является истиной, когда желаемое принимают за действительное, а сон оборачивается явью, всякое может случиться под этим небом в этом лучшем из миров. Впрочем, они объяснят вам все намного проще.

Виктоша уже в который раз обошла по кругу свою «тюремную камеру»: абсолютно гладкие матовые стены – ни бугорка, ни царапины.

«Эх! Стать бы мухой и вскарабкаться на самый верх!.. Зачем же карабкаться – мухи ведь умеют летать! Так лучше взлететь… Если летать, то зачем мухой – уж лучше тогда птицей!.. Лучше лежать в своей теплой постельке и видеть сны! Так. Стоп.»

Это не шизофрения и не результат длительного тюремного заключения: Виктоша настолько привыкла к постоянному присутствию брата, что даже сейчас, находясь неизвестно где, машинально продолжала искать контраргументы на его бесконечные придирки и подковырки.

«Где же ты теперь, Андрейка?..»

Девочка опустилась на пол, обхватила руками колени и положила на них голову.

«А ведь все так весело начиналось!..»

Виктоша ясно представила себе тот вечер, когда они увидели паука.

Паук висел прямо над раковиной. Вернее не висел, как это принято у пауков – на паутинке, а прямо сидел, уцепившись лапками за край кафельной плитки. Нет, не так. Уцепившись задними и средними лапками. Его же передние лапки вытворяли нечто совершенно невообразимое. Во всяком случае, Виктоша ни разу не видела и не слышала, чтобы пауки когда-нибудь делали нечто подобное.

Итак, он сидел, уцепившись задними и средними лапками за край кафельной плитки, а его передние лапки мельтешили в воздухе, да не абы как, а попеременно высовываясь и ныряя обратно в небольшое отверстие на брюхе.

Мама когда-то говорила что-то о голове-груди. Может это про таких пауков? (Как жаль, что Виктоша тогда думала о чем-то своем и слушала вполуха!) Но если это та самая «голова-грудь», то это отверстие должно быть ртом. Так вот: со стороны он походил на человека, облизывающего пальцы после вкусной еды (на невоспитанного человека, разумеется).

Но и это еще не все! Одновременно с «облизыванием» пальцев, он активно вращал своими маленькими глазками на тонких ножках: они то разбегались в разные стороны, вращаясь один вправо, а другой влево, то сходились над самым ртом паука, ни на секунду не прекращая своего равномерного вращения.

Вообще это был какой-то очень странный паук, такого еще Виктоша никогда не видела. А уж пауков в их загородном доме водилось неимоверное количество.

Впрочем, она вовсе не испугалась его! Она вообще не боялась пауков. Мама, будучи, по собственному Виктошиному определению, «чрезвычайно зеленой», всегда учила ее и младшего брата не бояться живых существ. Она неустанно повторяла, что каждое живое создание приносит больше пользы, чем вреда, и животные, в отличие от человека – «венца природы» – никогда не атакуют без повода.»

– Не трогайте их – и они не тронут вас, – частенько повторяла мама. Она даже пыталась не убивать комаров, терпеливо стряхивая и сдувая их, пока рефлексы на неожиданные укусы не брали вверх.

– Ну вот, дурашка, – вздыхала в этом случае мама. – Гнали ее гнали, а она все за свое. Инстинкт!

И она рассказывала детям о том, что комары – вовсе не вредные докучливые создания, что кусаются лишь комариные самки и то только для продолжения своего комариного рода, что комары – любимое лакомство соловьев и других разных птиц…

Но пора вернуться к пауку.

– Андрейка! Андрейка! – позвала Виктоша. – Иди скорее сюда.

Брат не замедлил появиться, и Виктоша указала ему на необыкновенного паука.

Брат с интересом уставился на него, некоторое время разглядывал его с разных сторон, затем спросил:

– А ты знаешь, что это он своими лапами делает?

– Не знаю, – честно призналась Виктоша.

– Он есть просит, – убежденно изрек брат. – Показывает, что ему надо что-нибудь положить в рот.

– Ну и выдумщик ты! – рассмеялась Виктоша. – Пауки – они ведь неразумные, они не знают, что у нас можно попросить есть.

– Что такое «неразумные»? – оживился брат.

– Ну разума у них нет, ума то есть…

– Сумасшедшие что ли?

– Сумасшедшие – это те, кто потерял ум, а пауки… у них его никогда и не было… Они родились такими!

– Умственно отсталые! – ужаснулся Андрейка. – Олигофрены!

«Вот вам, пожалуйста, – начала сердиться Виктоша. – Олигофрены он знает, а «неразумные» не знает!»

– И вообще, – Виктоша решила срочно сменить тему, – чем его накормить? Может, ты предлагаешь мне половить для него мух?

– Зачем мух? – удивился братишка. – Мухи – это мясо, значит, ему вполне можно дать… – он на секунду задумался, – гм… колбасы!

Виктоша в изумлении уставилась на своего пятилетнего братика. Иной раз он говорил такие несусветные глупости! («Мама, скорее! Папа говорит, я писать хочу!», «Байкеры так называются, потому что носят банданы из байки», «А «мазок» – это у меня взяли или поставили? А когда отдадут?») Но иной раз он выдавал вполне сносное, логичное, прямо-таки какое-то взрослое умозаключение. А, правда, почему бы и нет?

Виктоша открыла холодильник, достала оттуда батон докторской колбасы и отщипнула кусочек. Прилепив его к кафельной плитке, чуть пониже паука, она сказала:

– Ну, вот, если он действительно голоден, то обязательно найдет. А теперь пойдем спать!

И, чтобы пресечь на корню явное намерение брата открыть новую дискуссию, поспешно добавила:

– Ты маме обещал слушаться, когда она уходила! А я тебе «Карлсона» почитаю.

Услышав про «Карлсона», братишка смирился с уготованной ему судьбой и быстренько отправился умываться.

Стоически выдержав все необходимости вечернего туалета, Андрейка уютно устроился в своей кровати и приготовился слушать любимую сказку. Впрочем, скоро он начал клевать носом, и уже через минуту Виктоша слышала лишь его равномерное дыхание. Она поправила ему подушку, как мама, подоткнула одеяло и неожиданно для себя сама сладко-сладко зевнула.

Ну, надо же! Целую неделю ждать этого вечера, когда предки отправятся в гости, целую неделю предвкушать радость от того, что никто не скажет: «Пора спать! Марш в кровать, это не детское кино!», от того, что можно будет не чистить зубы и не умываться, а в кровать взять хоть чипсы, хоть конфеты, хоть сухарики и грызть это, читая про захватывающие похождения Лени в Диптауне! И так банально захотеть спать! Виктоша вздохнула. А вот, нет! Хоть что-то из намеченной программы она обязательно выполнит! Зубы она почистила, подавая положительный пример подрастающему поколению, вылезать из кровати и тащиться на кухню за едой или в столовую к телевизору ужас как не хотелось, но вот читать хоть всю ночь ей никто не запретит! Она поплотнее закуталась в одеяло, придвинула к себе поближе ночник и достала «Лабиринт отражений».

«Глубина, глубина, отпусти меня, глубина, я не твоя», – шептала Виктоша. Но глубина не хотела отпускать, она затягивала ее все глубже и глубже, и Виктоша все явственнее ощущала на себе ее холодное дыхание. Откуда-то из самых глубоких глубин вынырнуло гигантское щупальце и схватило ее за нос. Кровь застучала в висках, она начала задыхаться и… проснулась.