– У вас с ним образовалась связь! Это то, чему учат в школе, но не всегда успешно! – в восхищении перебил друга Тин.

– Не знаю, может быть. Так вот, он понес меня к этой школе, и мы уже почти приземлились, когда я почувствовал: что-то не так. Оказалось, тот, другой, белый единорог стал нападать на нас! Причем он словно забыл про всадника на своей спине – бедняга свалился и разбился, наверное…. Я до сих пор помню его белое от страха лицо….

– Но зачем он напал? Единороги обычно никогда не дерутся между собой, это редкость! – удивленно воскликнул Тин.

– Я не знаю… Я тогда подумал, что у них такое бывает. Ведь мы совсем ничего про единорогов не знаем. Единственное, что я понял, если белый единорог забыл про своего всадника, то Баклажанчик, наоборот, попытался меня спасти…

– Кто? Баклажанчик? – хихикнул Тин.

Артур грустно усмехнулся:

– Да, это я так прозвал его про себя. У него окрас не белый, как у всех тех единорогов, которых мне доводилось видеть, а фиолетовый, как у созревшего баклажана.

– Да… Здо́рово… – завистливо протянул Тин.

– Ничего не здо́рово! – горячо возразил Артур. – Единороги дрались даже после того, как я упал на землю. Я даже не знаю, живы они или нет. Я не знаю, как там… – Артур замолчал, пытаясь скрыть глухую томящую боль. В первый раз в своей жизни он встретил друга и сразу же его потерял.

– Какая-то ерунда! – воскликнул Тин. – Единороги дерутся… Это очень странно.

– Наверное, – пожал плечами Артур. Ребята задумались, каждый о своем.

– У нас есть несколько дней свободы до начала учебы. Покажу тебе свой город, родителей и сестер, – неожиданно весело произнес Тин и ободряюще подмигнул Артуру. Тот радостно улыбнулся, сразу представив себе неизвестный и таинственный город под скупым, но многообещающим названием Беру.

С этого дня завязалась их крепкая дружба.

В этот же день ближе к вечеру за ребятами прилетел на единороге отец Тина – добродушный и веселый мужчина лет сорока с таким же задорным светлым чубчиком, как и у сына. У него было круглое, как мячик, лицо, на котором во всю ширину сияла веселая улыбка. Немного выпирающее брюшко отнюдь не портило его, а наоборот, придавало образу некий законченный вид добряка и, в общем-то, человека незлобного и сговорчивого. Он был маленького роста и вместе с тем оказался необычайно шустрым и проворным; он перемещался на своих коротеньких ножках так быстро, что Артур едва поспевал за ним взглядом. Полный человечек ловко спрыгнул со своего единорога и с чувством обнял сына.

– Папа, это мой друг Артур, можно, он поедет погостить у нас, а па? Он из другого города и никогда не видел Беру! – весело протараторил Тин, лукаво глядя на отца.

– Значит, ты – Артур, – скорее утверждая, чем спрашивая, заявил отец Тина и сердечно пожал ему руку.

– Па, он участвовал в битве единорогов! – сразу выпалил Тин.

Брови достопочтенного отца семейства поползли наверх и затерялись где-то в густых кудрях его прически.

– Как это в битве?

– Да нет, – скромно возразил Артур, покраснев. – Тин преувеличивает. Я всего лишь летал на единороге…

Отец Тина восхищенно посмотрел на Артура и промолчал. Видно было, что ему с трудом удается поверить во все услышанное, но, тем не менее, он все-таки поверил.

– Пап. А можно нам дома одним покататься на единороге? Артур ведь уже летал… – робко попросил Тин, но отец сразу же рассердился.

– Ты же знаешь правила! До восемнадцати лет детям нельзя одним летать! Вот в своей школе сколько угодно! А в городе будьте любезны летать вместе со мной!

Тин грустно вздохнул, понимая, что отцу бесполезно перечить.

Все трое примостились на белоснежной спине красавца-единорога; Артур с Тином сидели впереди, а господин Треймли придерживал их сзади, чтобы мальчики ненароком не упали. Когда они закончили свои приготовления к взлету, старый единорог обернулся и страдальчески посмотрел на своих мучителей.

– Ничего, потерпи, старина Маркиз… По приезде получишь ведро морковки. – Господин Треймли потрепал его по седому загривку, и единорог шумно фыркнул, впрочем, старательно пряча лукавую улыбку от своих седоков.

Маркиз достаточно медленно поднялся в воздух. И немудрено – впервые ему доводилось нести на себе такую «поклажу». Артур при взлете, как ни странно, не почувствовал ничего особенного – на Баклажанчике все было совсем по-другому. Причем он даже сам себе не мог вразумительно объяснить, в чем же именно состояло отличие; возможно, дело было в той самой таинственной кадоросаме, как выразился Тин. Более того – к концу полета юношу слегка укачало.

Путники летели долго, по меньшей мере пол дня. Несколько раз они прерывали свое путешествие, чтобы поесть вкусные бутерброды, которые взял с собой заботливый господин Треймли, а также выпить согревающего напитка – шиповник, заваренный с травами и имбирем. Отец все время беспокоился, когда им приходилось спускаться на землю. Здесь, в густых зарослях деревьев было темно и мрачно, а корявые черные сучья нависали над ними, как надгробия. Даже Артуру было не по себе, хоть он и никогда не ступал на дикие земли за пределами Клипса и не знал, каких опасностей следует здесь страшиться.

Вынужденные остановки были крайне короткими, а затем путники опять поднимались в воздух. Артур спиной ощущал, как во время полета расслабляется встревоженный господин Треймли. В воздухе отец семейства чувствовал себя в своей родной стихии. Наконец прошло уже столько времени, что мальчики начали беспокойно ерзать на широкой спине единорога. У Артура онемели все конечности от долгого сидения, и ему не терпелось ступить на твердую поверхность.

Белый снег укрыл деревья словно одеялом, и теперь земля казалась бесконечной молочной рекой, которая простиралась куда-то вдаль.

– Вот он, наш город! – возвестил наконец-то господин Треймли с какой-то особой любовью в голосе. В эту короткую фразу было вложено многое: и радость при виде родной земли, и гордость за свой дом, и своеобразное, почти эгоистичное желание, чтобы Артуру понравилось здесь куда больше, чем, например, в Троссард-Холле.

Путешественники слезли с единорога, пошатываясь от непривычно долгого сидения. Сначала Артуру было невдомек, почему они приземлились именно здесь. Вокруг на многие единомили простиралось заснеженное поле, совершенно пустое и скудное, как карманы бедняка. Однако посреди этой белой равнины, словно вобрав в себя всевозможные растения и деревья, которые должны были бы, по справедливости, расти в округе, возвышалось огромное, хотя более верный эпитет – «гигантское» – древо, которое, казалось, подпирало собой небосвод.

Оно было мощным и грандиозным, возможно, одним из самых великолепных творений природы. Древо зиждилось на стволе, который с близкого рассмотрения казался бесконечной стеной, сверху донизу покрытой корой. А крона диковинного великана давала такую огромную тень, что закрывала собой солнце, небо и вообще, казалось, заполняла все пространство. Артуру даже почудилось, будто он встретил диковинного гиганта из детских книжек. Раскидистые ветви повсеместно переплетались друг с другом, напоминая объемную шапку, и где-то в недрах этого необычного головного убора был спрятан городок Тина.

Господин Треймли специально высадил ребят на поле, чтобы они смогли чуть издали полюбоваться на этого рослого молодца и оценить его мощь. Но таинственного города Беру по-прежнему не было видно, и поэтому они снова уселись на единорога и стали медленно подниматься ввысь, направляясь к кроне дерева. Вот тут стал открываться мир настолько необычный, что Артур только успевал крутить головой по сторонам.

Здесь не было уютных маленьких домов с острыми черепичными крышами, не было дряхлых стен и башенок, равно как и не было крутых мостов над небольшими речушками – словом, не было всего того, что так привык видеть Артур в своем родном городе. В густой шевелюре старинного дерева прятались круглые домишки, по форме напоминавшие пончики, свитые на ветвях на манер гнезд. Они действительно походили скорее на птичьи дома, только сделаны были рукой человека. В целом этот парящий над землей град выглядел славно, но кое-что портило всю картину. Если внизу многострадальное древо было мощным и здоровым, то здесь отчетливо угадывалось пагубное влияние человека. Черные борозды, словно морщины, испещряли толстый ствол, будто скорбели о былых временах. Дома соединялись друг с другом при помощи ветвей, сплетавшихся косами между собой и образующих некое подобие дорог, многие из которых были вымощены камнем – что, конечно же, только приближало неотвратимую кончину старого дерева. Его жгли, топтали, связывали и причиняли ему невыносимую боль. Так что Беру, как говорили в народе, был городом временным. Зато удобное расположение позволяло замаскироваться от врагов и спрятаться от диких зверей. Люди здесь находились в относительной безопасности.