Некоторые учёные пытались установить не только возможное время, но и место возникновения культа Тары. Первым это сделал в 1925 г. Састри, предположивший, что местом возникновения культа был Ладакх или то, что он называет Индийским Тибетом. Утверждение Састри основано на его убеждении в том, что, поскольку признаки культа Тары в Южной Индии почти отсутствуют, он должен был появиться на севере, в областях, которые он называет Китаем и Большим Китаем (Махачина). Он находит подтверждение этому в тантрах. Поскольку в источнике упоминается не Китай, а страна, расположенная рядом с Гималаями, Састри выдвигает гипотезу, что культ возник на индо-тибетской границе или в Индийском Тибете. Он заключает, что Ладакх является возможным местом зарождения культа Тары, позже распространившегося оттуда в Тибет, и предполагает, что культ Тары пришёл в Индию через Непал, затем – в Калингу через Магадху, а затем через Индию – в такие места, как Ява, где было обнаружено вышеупомянутое изображение Тары²².

Другой индийский учёный, Дхаваликар, ставит под сомнение более ранние исследования, посвящённые появлению практики Тары, в частности в связи с местом её появления. Он не соглашается с выводом Састри о том, что практика Тары возникла в Ладакхе, считая, что у этой гипотезы слишком мало доказательств. Вместо этого он называет местом происхождения культа Западную Индию, опираясь на свидетельства, найденные в пещерных комплексах Эллоры и Аджанты и руинах храмов в этой области²³.

Гхош проанализировала работу Састри и Дхаваликара в попытке установить место возникновения культа Тары и пришла к совсем другому выводу. Она отвергает Ладакх в качестве места происхождения, утверждая, что это не подтверждается археологическими свидетельствами. По её мнению, самые ранние подобные свидетельства обнаруживаются в Индии, а представление о Таре было активной попыткой буддистов создать богиню, подобную Дурге.

Попытки установить конкретное место зарождения культа сталкиваются с определёнными сложностями. Дхаваликар считает таким местом Западную Индию, а Сиркар склоняется к Восточной Индии, причём оба ссылаются на археологические изыскания. Гхош пишет, что более долговечная природа западноиндийских свидетельств склоняет чашу весов в эту сторону, хотя в действительности происхождение культа невозможно поместить в Западной Индии, поскольку в главном храме Наланды были найдены более ранние изображения Тары, датируемые VI в., тогда как западноиндийские изображения относятся к VII в. и позже. Однако Гхош так и не приходит к выводу относительно конкретного места и ждёт новых археологических открытий²⁴.

Теперь, когда мы установили, что культ Тары возник в VI–VII вв. н. э., а возможным местом его происхождения была Восточная Индия, мы можем обратиться к её религиозным корням. Учёные давно спорят, была Тара изначально буддийской или индуистской богиней и в каком направлении распространялся культ. Састри утверждает, что Тара возникла внутри буддизма, так как является в нём полноправной бодхисаттвой. Он убеждён, что имя Тара – буддийское, и заявляет, что в тантрах показано буддийское происхождение Тары, поскольку такие брахманические тексты, как «Шивашактисангаматантра», требуют почитания китайской формы богини²⁵. Он также утверждает, что все известные надписи, связанные с Тарой, относятся к буддийской богине, а не к брахманической форме божества²⁶.

Однако дальнейшие исследователи не соглашаются с этим взглядом. Дасгупта считает интеграцию Тары в индуизм из уже существовавшего буддийского культа маловероятной. Он утверждает, что Састри ошибочно помещает родину богини вне Индии, особенно учитывая то, что он основывает свои выводы на более поздних свидетельствах. Дасгупта считает, что существуют более ранние свидетельства, найденные на западе Деканского плоскогорья. Однако затем он утверждает, что буддизм действительно повлиял на более поздние тантрические формы богини. Он пишет: «Можно почти не сомневаться, что представление о Таре изначально было заимствовано буддистами из брахманической концепции Деви», но затем призывает к дальнейшему исследованию литературы, необходимому для подтверждения его тезиса²⁷.

Исследовавший литературные источники той эпохи Дхаваликар не соглашается с анализом Састри и Дасгупты. Согласно его выводам, упоминания Тары в буддийских текстах появляются позже, чем в брахманических, и он высказывает предположение, что Тара не была буддийской богиней до V в. Он выдвигает гипотезу, что Тара появилась в рамках индуизма, была интегрирована в буддизм, а позже включена в джайнский пантеон. Дхаваликар утверждает, что в индуизме Тара изначально была богиней моряков, помогавшей им доходить до другого берега и избегать неприятностей. Кроме того, он отмечает сходство между Тарой и индуистскими богинями Парвати и Дургой в силу того факта, что их тоже считают матерями²⁸.

Гхош также убеждена, что Тара появилась в рамках брахманизма. Она подробно исследовала доступные свидетельства и обнаружила, что самое раннее изображение Тары датируется VI в. н. э. Она опровергает утверждение Састри о том, что Тара не появляется в ранних брахманических текстах, и в качестве доказательства своей позиции цитирует «Брахмандапурану». Здесь Гхош находит Тару в разделе «Лалитопакхьяна» в форме махашакти, охраняющую врата к озеру нектара и успокаивающую наводнения. Её сопровождают ещё несколько шакти – все они зелёного цвета и правят лодками. Согласно Гхош, цветок утпала, ставший типичным символом Тары, заимствован из брахманической традиции, где он появился уже в кушанский период в руках Матрик, а также супруги Махешвары²⁹.

Что касается джайнизма, Састри утверждает, что хотя Тара не является здесь ключевым божеством, она появляется дважды: как Сутара / Сутарака, помощница-шасанадевата Джины IX Сувидхинаттхи, а также как Бхрикути, форма Тары и помощница-шасанадеви Джины VIII. Састри заявляет, что, по всей вероятности, культ Бхрикути возник позже культа Тары. Уодделл также вскользь упоминает, что некоторые имена Тары идентичны именам джайнских якшини, сопровождающих тиртханкаров. Он считает, что в этом отношении тантрические культы обеих традиций похожи³⁰.

Многие считают, что между Тарой и брахманическими богинями существует несколько связей. В частности, её ассоциируют с богиней Дургой, а также с Кали и богинями из группы махавидий. Если Тара является дополнением Авалокитешвары, то Дурга – это шакти Шивы. Кроме того, обе богини считаются матерями богов. И Тара, и Дурга исполняют роль защитниц, избавляя от опасностей, в том числе от восьми страхов, которые будут более подобно исследованы в главе 3. Кляйгер даже утверждает, что культ Тары – это пример интеграции индуистских божеств в пантеон буддизма махаяны³¹.

Роль Дурги или Деви как спасительницы существ выходит на первый план в её воплощении как Тары или Тарини, встречающемся в важном шактистском тексте «Слава богини» («Девимахатмья»), который относят к V–VIII вв. и который утверждает верховенство этой богини. Текст описывает Деви как спасительницу людей от восьми великих страхов и защитницу практикующих, помогающую им пересечь океан существования. В своей работе, посвящённой индийским традициям богинь, Гхош утверждает, что исследование «Славы богини» указывает на развитие буддийской богини Тары из представления о Деви. Она убеждена, что исследование имён различных воплощений Тары проясняет отношения между двумя богинями³². Связь между богинями в буддийском пантеоне становится очевидной, когда Тара появляется в форме Дурготтарини-Тары.

Дурга – не единственная брахманическая богиня, с которой связана Тара; она также связана с Экаджати, Угра Тарой и Ниласарасвати. Састри выдвигает гипотезу о том, что эти три божества не считаются отдельными и что все три богини являются аспектами Тары, как это бывает с божествами брахманической традиции³³. Однако есть вероятность, что проявление богини в форме Угра Тары уходит корнями в буддийскую традицию³⁴.