"Научишься шагом, а после хоть в бег",Твердил он, и новое солнце с зенита Смотрело, как сызнова учат ходьбе Туземца планеты на новой планиде.
Одних это все ослепляло. Другим Той тьмою казалось, что глаз хоть выколи. Копались цыплята в кустах георгин, Сверчки и стрекозы, как часики, тикали.
Плыла черепица, и полдень смотрел, Не смаргивая, на кровли. А в Марбурге Кто, громко свища, мастерил самострел, Кто молча готовился к Троицкой ярмарке.
Желтел, облака пожирая, песок. Предгрозье играло бровями кустарника. И небо спекалось, упав на кусок Кровоостанавливающей арники.
В тот день всю тебя, от гребенок до ног, Как трагик в провинции драму Шекспирову, Носил я с собою и знал назубок, Шатался по городу и репетировал.
Когда я упал пред тобой, охватив Туман этот, лед этот, эту поверхность (Как ты хороша!)- этот вихрь духоты О чем ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут.
. . . . . . . . . . . . . . .
Тут жил Мартин Лютер. Там - братья Гримм. Когтистые крыши. Деревья. Надгробья. И все это помнит и тянется к ним. Все - живо. И все это тоже - подобья.
О, нити любви! Улови, перейми. Но как ты громаден, обезьяний, Когда над надмирными жизни дверьми, Как равный, читаешь свое описанье!
Когда-то под рыцарским этим гнездом Чума полыхала. А нынешний жуел Насупленный лязг и полет поездов Из жарко, как ульи, курящихся дупел.
Нет, я не пойду туда завтра. Отказ Полнее прощанья. Bсе ясно. Мы квиты. Да и оторвусь ли от газа, от касс,Что будет со мною, старинные плиты?
Повсюду портпледы разложит туман, И в обе оконницы вставят по месяцу. Тоска пассажиркой скользнет по томам И с книжкою на оттоманке поместится.
Чего же я трушу? Bедь я, как грамматику, Бессонницу знаю. Стрясется - спасут. Рассудок? Но он - как луна для лунатика. Мы в дружбе, но я не его сосуд.
Ведь ночи играть садятся в шахматы Со мной на лунном паркетном полу, Акацией пахнет, и окна распахнуты, И страсть, как свидетель, седеет в углу.
И тополь - король. Я играю с бессонницей. И ферзь - соловей. Я тянусь к соловью. И ночь побеждает, фигуры сторонятся, Я белое утро в лицо узнаю. 1916, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, "Филин", 1993.
* * * Дик прием был, дик приход, Еле ноги доволок. Как воды набрала в рот, Взор уперла в потолок.
Ты молчала. Ни за кем Не рвался с такой тугой. Есл 1000 и губы на замке, Вешай с улицы другой.
Нет, не на дверь, не в пробой, Если на сердце запрет, Но на весь одной тобой Немутимо белый свет.
Чтобы знал, как балки брус По-над лбом проволоку, Что в глаза твои упрусь, В непрорубную тоску.
Чтоб бежал с землей знакомств, Видев издали, с пути Гарь на солнце под замком, Гниль на веснах взаперти.
Не вводи души в обман, Оглуши, завесь, забей. Пропитала, как туман, Груду белых отрубей.
Если душным полднем желт Мышью пахнущий овин, Обличи, скажи, что лжет Лжесвидетельство любви. Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, "Филин", 1993.
ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ Вытянись вся в длину, Во весь рост На полевом стану В обществе звезд.
Незыблем их порядок. Извечен ход времен. Да будет так же сладок И нерушим твой сон.
Мирами правит жалость, Любовью внушена Вселенной небывалость И жизни новизна.
У женщины в ладони, У девушки в горсти Рождений и агоний Начала и пути. Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, "Филин", 1993.
РАЗЛУКА С порога смотрит человек, Не узнавая дома. Ее отъезд был как побег. Везде следы разгрома.
Повсюду в комнатах хаос. Он меры разоренья Не замечает из-за слез И приступа мигрени.
В ушах с утра какой-то шум. Он в памяти иль грезит? И почему ему на ум Все мысль о море лезет?
Когда сквозь иней на окне Не видно света божья, Безвыходность тоски вдвойне С пустыней моря схожа.
Она была так дорога Ему чертой любою, Как моря близки берега Всей линией прибоя.
Как затопляет камыши Волненье после шторма, Ушли на дно его души Ее черты и формы.
В года мытарств, во времена Немыслимого быта Она волной судьбы со дна Была к нему прибита.
Среди препятствий без числа, Опасности минуя, Волна несла ее, несла И пригнала вплотную.
И вот теперь ее отъезд, Насильственный, быть может! Разлука их обоих съест, Тоска с костями сгложет.
И человек глядит кругом: Она в момент ухода Все выворотила вверх дном Из ящиков комода.
Он бродит и до темноты Укладывает в ящик Раскиданные лоскуты И выкройки образчик.
И, наколовшись об шитье С невынутой иголкой, Внезапно видит всю ее И плачет втихомолку. 1953 Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва, "Художественная литература", 1988.
ВЕСНА Весна, я с улицы, где тополь удивлен, Где даль пугается, где дом упасть боится, Где воздух синь, как узелок с бельем У выписавшегося из больницы.
Где вечер пуст, как прерванный рассказ, Оставленный звездой без продолженья К недоуменью тысяч шумных глаз, Бездонных и лишенных выраженья. 1918 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, "Филин", 1993.
ПОСЛЕ ГРОЗЫ Пронесшейся грозою полон воздуx. Все ожило, все дышит, как в раю. Всем роспуском кистей лиловогроздыx Сирень вбирает свежести струю.
Все живо переменою погоды. Дождь заливает кровель желоба, Но все светлее неба переxоды, И высь за черной тучей голуба.
Рука xудожника еще всесильней Со всеx вещей смывает грязь и пыль. Преображенней из его красильни Выxодят жизнь, действительность и быль.
Воспоминание о полувеке Пронесшейся грозой уxодит вспять. Столетье вышло из его опеки. Пора дорогу будущему дать.
Не потрясенья и перевороты Для новой жизни очищают путь, А откровенья, бури и щедроты Душе воспламененной чьей-нибудь. Июль 1958 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, "Филин", 1993.
ВЕТЕР Я кончился, а ты жива. И ветер, жалуясь и плача, Раскачивает лес и дачу. Не каждую сосну отдельно, А полностью все дерева Со всею далью беспредельной, Как парусников кузова На глади бухты корабельной. И это не из удальства Или из ярости бесцельной, А чтоб в тоске 1000 найти слова Тебе для песни колыбельной. 1953 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, "Филин", 1993.
ОСЕНЬ Я дал разъехаться домашним, Все близкие давно в разброде, И одиночеством всегдашним Полно всё в сердце и природе.
