Надо что-то решать: тайно нанять магов, взрывая копи вместе с заключенными и документами, скрывая настоящие мощности или…

Об этом «или» граф Сентента запретил себе даже задумываться пока он на службе, но приход начальника тайной стражи может внести коррективы. По шапке-то ему надавали как бы не больше чем графу. Крамолу прозевал, нападение на принцессу допустил. За созданием банды из стражников Самура не уследил — какой из него начальник стражи?

«Говенный», — решил про себя Сентента, — «так что они в одной лодке сегодня.»

— Пусть проходит, Кэсси, не заставляй нашего друга ждать, — напоказ громко, сказал он своему приспешнику.

Вошедшего барона Амьена Ферми встретила широкая, уверенная улыбка главного королевского советника.

— Мой друг, — дружелюбно раскинул открытые ладони в его сторону граф, — какое дело привело вас ко мне сегодня?

— Ты слишком весел, — холодно сказал тот, бесцеремонно, не обращая внимания на этикет, усаживаясь без приглашения на стул. — для потерявшего тысячу золотых за пару минут разговора с его величеством.

— Его величество строг, но милостив, — продолжал играть роль записного душечки Сентента, — прощения короля дороже презренного металла.

Барон Ферми продолжал смотреть на него взглядом человека, узнавшего в случайном прохожем типа, наблевавшего у него под балконом особняка.

— Нападение на принцессу полностью твой косяк, — продолжал он гнуть свою линию, — Гортама Затарийского поставили наместником в Самур с твоей подачи. И это после того, как тайная стража вскрыла его мздоимство с иностранных купцов в Васовере.

Тыканье барона неимоверно раздражала графа Сентенту. Вроде барон, а по поведению типичное быдло с подворотни. Хотя граф понимал, что это не больше чем психологический прием для выведения из себя собеседника. Ха, не на того напал.

— Я предоставил три кандидатуры королевскому совету, — обезоруживающе прямо сказал Сентента, — помнится, мой милый барон, был одним из тех, кто одобрил Гортама Затарийского.

«Милый барон» в свою очередь скривился будто, увидел в утреннем блюде вместо запеканки из омлета с тедребадским сыром — рыбу червя из северного королевства. О, Сентента знал о маленьких фобиях всех придворных, служба такая. А шутка, которую он разыграл с помощью своей «постельничей свиты», подсунув идею разыграть барона одному из молодых придворных была так хороша, что король упал со смеха, узрев скошенную морду своего начальника тайной стражи. Да и остальные веселились, больше всех молодой придворный. Правда через пару недель его отправили на границу, где он пропал без вести.

Но вряд ли барон догадывался, кто инициатор шутки. Девушка, через которую придворному внушили мысль «как будет весело разыграть рыбой, похожей на член, одного барона» — тоже куда-то пропала. Сентента в общем точно знал, что не пропала, а исчезла навсегда, но спрашивать у Кэсси, что он с ней сделал и где закопал, было ниже его достоинства. Растворилась без осадка в кипящем котле интриг королевского двора и ладно. А Сентента, между тем, пользуясь хорошим настроением короля важную бумаженцию подписал.

Так вот, барон Ферми не любил таких рыб. И сюсюканий не любил. Сейчас бы сожрать рыбу червя с зеленым перчиком прямо перед его глазами, дружески рассыпаясь в благословиях барону — как скоро Ферми из его кабинета на носилках с сердечным приступом вынесут?

Мечты, мечты…

— Я не голосовал за Гортама, — разозлился барон, — согласился с твоим мнением. Вижу, очень зря!

— Ничего уже не исправить, — почти искренне вздохнул Сентента. Ну да, вернись он на год назад, выкинул бы из кабинета Гортама вместе с его пятьюстами золотыми вон. Хотя нет, можно было взять, а через полгодика подставить Гортама под монстра или набег дикарей. Это же край королевства — чего там только может не случиться.

Барон посопел, покривился, побуравил главного королевского советника взглядом.

Сентента между тем раздумывал, чего ради, барон приперся к нему с нелепыми обвинениями. Вызвать чувство вины — пфф, что за глупости. Он конечно туповат, но не до такой степени. Его на должность не за мозги взяли. Барон предан королю как пёс. У него большая семья. Большая семья…

А с чего он взял, что преданность постоянное чувство? Преданность — заслуга двоих. Барона взяли на службу еще лет пятнадцать назад простым тайнократосом, то бишь помощником начальника тайной стражи. С тех пор у барона выросло шесть спиногрызов.

Неужто ему приказали готовиться к сдаче поста? А ведь барон мечтал послать старшего в северо-восточную Академию магии.

Сентента по-новому взглянул на барона. Без должности он простой барон. Да, на такой пост немного претендентов. Начальник тайной стражи — для многих аристократов зашквар. Но возможностей урвать свой кусок пирога немало. Вряд ли Ферми хочет этой возможности лишиться. Если немилость короля падет на него — его преданность рассеется как туман под лучами солнца. А сколько погорельцев бросаются в пламя, чтобы избежать дыма?

— Тебе тоже недолго осталось, — сказал Ферми, будто прочитав его мысли. — Думаешь, король простит тебя за тысячу золотых? Через год королева захочет шелка деревни Краснолуговка и подобьет короля. Через два отнимут что-нибудь еще. Ты свиная кайсака, у которой сцедят весь яд, прожарят до косточек, нарубят на кольца и продадут под закуску для пива. Стругать тебя будут потихоньку, чтобы не опомнился, но финал одинаков. Ведь глядя на тебя Шайред или Найзария всегда будут видеть лицо человека, который чуть не погубил их дочь.

Он все же вывел Сентенту из себя.

Граф моргнул, скрывая искру ненависти в глазах. Мысль о том, что его будут доить теперь всё время, он уже рассмотрел в голове, трезво оценив временной ресурс в пять лет. Королева не глупа и расчетлива. Граф пока еще богат. Это значит только одно: действовать надо решительно и быстро, пока возможности есть. Но Ферми знать об этом необязательно.

— Король дал — король взял, — Сентента даже сумел улыбнуться ему в баронскую морду.

— Так у тебя две магопачки и три воинских, — сказал, наслаждаясь его гримасами, Ферми, — долго они тебе служить будут без денег? А потом графа Сентенту на малюсенькие сенты порвут. Если её высочество на тебе, то же самое заклинание не испытает, что на Текене Кладдене.

Эта сука знала куда бить. Граф стиснул зубы, чтобы те не застучали. Маленьким ребенком Аиша ему даже нравилась. Этот невинный взгляд больших синих глаз, воздушные платьица, никаких истеричных визгов и беганий по королевским коридорам — принцесса любила книжки, магию и рисовать. Идеальный ребенок. Жаль, что королевский, иначе…

Сентента убедился, что иначе не будет, когда увидел застывающего живописца. Она такое с любым сделает не задумываясь. А свою жизнь граф ценил, как и своего сына, которого раньше всё мечтал поближе познакомить с принцессой.

— Королем после Шайреда будет Шилнагаил, — изобразил преданного дурачка Сентента, — его высочество неплохо ко мне относится. Будет это нескоро, но я попытаюсь дожить до того момента, чтобы поздравить Шилнагаила Второго лично и засвидетельствовать свою преданность.

— А останется чем свидетельствовать? — вкрадчиво спросил Ферми. — Кому ты бедный и убогий нужен будешь?

Секунд пять граф Сентента думал, как было бы здорово разложить барона на пыточном столе. Взять кусачки, порвать ему эту дурацкую лыбу из-под топорщившихся усов, вырвать нос, потыкать специальным раскаленным шилом, чувствуя, как шипит горящая плоть, а барон мычит, извиваясь в зажимах. Весело кричать ему в лицо: «Ну давай, поржем вместе, чего же ты не смеешься? Невесело, сука, истекать кровью, потом и слезами?!»

Да, после цели остаться в большой игре и выжить, следующей надо ставить уборку барона. Не тот это человек, с которым работать комфортно.

— Всегда можно уйти на работу в отсталую провинцию, — сумел справиться с нервами граф, — поднять её, сделать богатой и прибыльной. Переждать тёмное время и вернуться к королевскому двору с триумфом. А ведь кого-то и в провинцию уже не возьмут.