Главные покои всех башен имеют потайные выходы. Их устройство разное для каждой башни. Зачем это было нужно древним строителям, истинные люди не знают, но тайну выходов разведали давно, разведали – и приспособили к своим нуждам.

Скользнув в узкий коридор, Кар вернул дверь на место. Снаружи стена теперь выглядела целой, кто не знает – нипочем не догадается. Огонек лампы осветил короткий пустой коридор и дверь напротив. Дверь в спальню принца.

Тяжелый гобелен насквозь пропитался пылью. Кар привычно задержал дыхание, выбираясь к полумраку спальни наследника престола. Мало кто при дворе не знал, что в покои наследника ведет потайная дверь. Кар единственный, кто видел ее. Кар, да еще император, сам в бытность наследником не раз ускользавший навстречу радостям ночи.

Откинув край гобелена, Кар оглядел спальню. Свечи не горели, в камине дотлевали угли. Кровать под узорчатым балдахином приготовлена ко сну – и нетронута. Спальня была пуста.

Кар тяжело привалился к стене. Он пропал. Он и впрямь проклятое отродье, неспособное спасти ни себя, ни тех, кого любит. В чьих бы объятиях ни спал принц, к себе он вернется нескоро. Император Атуан погибнет от предательства, Кара обвинят и казнят. А принц, дважды убитый, станет игрушкой в руках жрецов.

Последняя мысль отдалась болью. Эриан. Друг, брат и господин. Умереть за него – счастье. Причинить ему боль – хуже смерти и мук.

«Мой принц. Мой брат!» Кар застонал – и пришел в себя.

Вернувшись тем же путем, пересек главное здание, через новую галерею, в другую башню, к женским покоям. Здесь не понадобятся тайные двери.

На ходу пригладил волосы, вызывающе прямые и черные. Одернул короткую тунику. Глазам разбуженных стуком слуг в передней дамы Истрии предстал не испуганный беглец – надменный молодой принц жестом отослал их прочь. Без колебаний распахнул двери в материнскую спальню: застать там императора было бы милостью божьей. Гнев Атуана, сколь угодно суровый, лучше уготованной жрецом судьбы.

Дама Истрия спала одна. В окна светила луна, блики скользили по волосам спящей, вдоль покрывала протянулись светлые полосы. Кар помедлил, но время утекало, и он коснулся плеча матери.

Она проснулась сразу. Приподнялась, натягивая на плечи покрывало. Вгляделась в полумрак.

– Карий? В чем дело?

Дама Истрия, кормилица наследника престола, осанкой и манерами не уступала иным герцогиням. Располнев с годами, она не утратила красоты, и многие находили ее желанной. Слава бывшей нищенки, хуже того – шлюхи, понесшей от колдуна, казалось, ничуть не вредила ей.

Императрица Далия родила на два месяца раньше срока. Случилось это в дороге. Императрица возвращалась с поклонения – обычай предписывал ей посетить храмы в двенадцати областях Империи, молясь о здоровом сыне. Завершиться паломничество должно было в столице, где в главном храме Верховный жрец присоединит к ее молитвам свои. Потом императрица закроется во дворце до появления ребенка. И, как было испокон веков, ребенок этот будет мальчиком.

Согласно древнему закону, ему выберут кормилицу – простую женщину из народа, недавно родившую здоровую девочку. Женщина вскормит грудью будущего императора наравне с собственной дочерью. И останется при дворе, окруженная почетом, как мать сестры-принцессы. Дети вырастут вместе, вместе постигнут все, что нужно знать императорской чете. А когда придет время свадьбы, на трон взойдет императрица, телом и душой преданная стране и супругу. Не связанная родовым интересом ни с кем из вассалов, свободная от интриг. Так стала императрицей Далия, так было много веков до нее.

Но в тот вечер, когда к Далии пришли родовые муки, случилось иначе. Кар столько раз слышал этот рассказ, что порой казалось – он видел все своими глазами.

Шел дождь, холодный и монотонный. Кортеж двигался рысью – смеркалось, а до ближайшего селения оставалось больше десяти миль. Далия, упрямо пренебрегавшая носилками, делалась все бледней. Но в седле держалась прямо, и озабоченные дамы не слышали от нее ни слова жалобы до тех пор, пока императрица с тонким вскриком не упала на шею лошади.

Кортеж остановился. Далию сняли с седла, солдаты эскорта спешно раскинули походный шатер. Лекарь, сопровождавший императрицу, рылся в багажном мешке, ругаясь вполголоса. И понятно – будь его воля, беременная не покинула бы дворец, и гори огнем обычаи вместе со жрецами.

Всю ночь и весь день императрица мучилась родами. Ее крики далеко разносились над лесом, им вторили резкие голоса птиц. Даже бывалые солдаты бледнели от этих звуков. Командир эскорта хотел на носилках перевезти госпожу в селение. Лекарь не терпящим возражений тоном отослал его – роженицу нельзя трогать.

На вторую ночь отряд разбудил отчаянный младенческий вопль. Крик радости прозвучал в ответ, приветствуя Эриана, принца и наследника престола.

Но радость сменилась новой тревогой. Императрица, измученная родами, лежала без сознания. Хмурый лекарь откинул полог шатра. Навстречу бросился командир эскорта. «Ее величество потеряла много крови, мы не тронемся в путь, пока ей не станет лучше, – сказал лекарь. – Скачите в селение. Отыщите недавно родившую женщину, если такой не найдется, скачите дальше, пока не найдете. Принцу нужна кормилица».

Несколько мгновений рыцарь не шевелился. Потом поклонился лекарю и бросился выполнять приказ.

К утру солдаты вернулись. Командир вел в поводу коня. На нем, испуганно вцепившись в луку седла, сидела женщина. Бурый потрепанный плащ скрывал ее с головой. Солдат, ехавший следом, бережно держал маленький сверток, женщина то и дело оглядывалась на него.

Отряд спешился. Командир протянул руки, и женщина неловко соскользнула с седла. Капюшон упал, открывая лицо. Нечаянная кормилица принца была молода и казалась бы привлекательной, если бы спутанные волосы, лицо в грязных разводах и заношенная одежда не выдавали в ней нищую.

Ребенок на руках солдата закричал, женщина кинулась к нему. Из шатра императрицы появился лекарь. «Другой не нашли…», – начал командир отряда, но лекарь уже увлек нищенку в небольшую палатку, разбитую возле шатра императрицы. Короткий приказ, и два солдата побежали к реке за водой.

Так Истрия стала кормилицей наследника престола. На ребенка, разделившего с принцем Эрианом материнское молоко, никто поначалу не обратил внимания. Ребенок и ребенок, нищенское отродье…

Когда выяснилась правда, было поздно. Выздоравливая, Далия ни на шаг не отпускала от себя кормилицу. К ужасу своих дам, императрица находила в беседах с ней небывалое удовольствие. Когда лекарь позволил отряду продолжать путь, дружба императрицы подарила надежную защиту нищенке и ее сыну – смуглокожему темноволосому порождению колдуна.

По возвращении в столицу Далия отказалась взять другую кормилицу. Хрупкая императрица спокойно выдержала гнев Верховного жреца. Не дрогнула перед угрозой проклятия. «Я поступаю по сердцу и совести, – сказала она жрецу, – бог рассудит нас».

О чем говорил с супругой император, знают лишь стены ее спальни. Наутро Атуан подтвердил решение Далии. Бывшая нищенка в придачу к званию императорской кормилицы получила дворянство, а ее сын – титул брата-принца и положение, почти равное Эриану.

Полтора года спустя новая беременность оборвала жизнь Далии, но император и тогда не уступил жрецу. Истрия и Кар остались при дворе.

Но сейчас в голосе матери вместо гнева Кар услышал страх. И задохнулся от мысли: мать боялась за него. Все пятнадцать лет она жила в страхе. А он и не подозревал…

– Мама…

Получилось плохо. Он редко называл ее матерью, все чаще по-придворному: госпожа.

– Мама, помоги мне.

Истрия вскочила.

– Что случилось?

– Я слышал… – Кар запнулся. Сглотнув, начал снова: – Я был на кухне, сейчас. Когда возвращался, услышал разговор в комнате для слуг. Там был Верховный жрец…

Мать вздрогнула. Набрасывая халат, велела: