– В вашей власти погубить меня, ваше величество, – Озарий поднял несчастное лицо. – У меня есть дети…

– Я не собираюсь скармливать вас жрецу, мэтр Озарий. Этот разговор останется между нами. И если он заплатил вам…

– Нет, ваше величество! – врач, похоже, и не заметил, что перебил императора. – Я не взял бы денег! Да жрецу и не нужно платить, чтобы ему повиновались…

«Третий раз сегодня мне указывают, кто на деле правит Империей!»

Эриан спрятал гнев за улыбкой:

– Вы расскажете мне правду, мэтр Озарий?

– Да, ваше величество, – врач заговорил тихо и быстро. Эриан наклонился вперед, боясь пропустить хоть слово. – Это яд, ваше величество. Их отравили, никакого колдовства. Есть яды, выпускаемые в воздух. Они действуют быстро и быстро выветриваются. Надо лишь опорожнить сосуд, к примеру, в полуоткрытую дверь или воздуховод. Сложность в том, чтобы не вдохнуть самому, но…

– Кто-то справился?

– Да, и он действовал умело, ваше величество.

«Вот как, ваша святость?»

– Скажите, мэтр Озарий, – задумчиво спросил Эриан, – если вы правы, почему отец не был отравлен? Почему его закололи кинжалом?

– Не могу знать, ваше величество. Но, умри император так внезапно, пошли бы разговоры об отравлении. Даже если бы я подтвердил иное. Такое уже случалось…

– А виновника не было бы. Удобного виновника. Так?

– Так, ваше величество, – чуть слышно подтвердил Озарий.

– Вы уверены, что не ошиблись?

– Могу поклясться, ваше величество. Но если вы спросите меня снова, при людях… Лучше сразу прикажите меня казнить.

– Не беспокойтесь, мэтр Озарий. Кто бы ни спросил вас, отвечайте, как велел жрец. Слуг моего отца погубило колдовство. Если потребуется, поклянитесь в этом. И если придет день, и вас уличат в ложной клятве, вы уже имеете мое помилование.

Озарий удивленно приоткрыл рот. Хотел что-то сказать, но, взглянув в лицо императору, передумал. Кивнул.

– Вы поняли меня.

– Да, ваше величество. И еще одно… – врач помедлил. – Император недомогал в последнее время. Его болезнь могла быть слабостью легких…

– А могла и не быть?

– Да, ваше величество. В молодости мне случилось изучать яды. Есть трава, она растет на юге. Если принимать ее настой в малых дозах… Пищу императора отведывает слуга, потому трудно предположить отравление, но… Я говорил его величеству о моих подозрениях, но он разгневался. И я… Простите меня, ваше величество.

– Я не понимаю.

– Я давал императору противоядие без его ведома. Под видом укрепляющего снадобья.

«Что же, ваша святость. Действительно, все сходится».

Эриан вдруг почувствовал, как сильно он устал.

– Вам не за что просить прощения, мэтр Озарий. Вы спасали моему отцу жизнь, и за это я вечно буду вам благодарен. Не ваша вина, что противник оказался хитрее. Вы верный слуга, я запомню это. Ступайте и забудьте этот разговор.

– Да, ваше величество.

Оставшись один, Эриан подбросил в руке не пригодившийся кошель. Убрав золото, поднял с пола кинжал. Усталость притупила боль и гнев, но Эриан понимал – завтра они вернутся терзать его с новой силой.

Он прошел в спальню, верный Гремон помог раздеться. Впереди был второй день правления императора Эриана. Будет ли оно долгим, Эриан не знал. Но знал, что счастливым оно не будет никогда.

О наступлении утра возвестили звуки. Забубнили, просыпаясь, грубые голоса, чаще зазвенел дверной колокольчик. Потянуло дымом – на кухне разожгли печь. Кар лежал поверх застеленной постели, слишком измученный, чтобы шевелиться, слишком напуганный, чтобы спать. Незаметно подступила слабость. Не темное искушение злом – простая усталость. Сдаться, прекратить борьбу, не оттягивать неизбежное…

Младенческий крик, резкий и неприятный, встряхнул неповоротливые мысли. Кар с трудом встал. Умылся из кувшина в углу. И вышел, направляясь к лестнице, запаху пищи и голосам из трактирного зала.

Они настигли Кара на верхней ступеньке – взволнованные, недоверчивые. Он задержался, прислушиваясь.

– А ты не врешь? – спрашивал кто-то.

– Оторви задницу от скамьи, сам убедишься, – огрызался другой.

– Моей заднице здесь нравится, – возразил первый, – а вот ты, пожалуй, врешь, чтоб получить дармовую выпивку!

Грянул смех. Второй голос обиделся:

– Глашатаи на площади второй час орут не затыкаясь, а вы здесь сидите, как мухи в навозе, только свое жужжанье и слышите!

– Но-но! – вмешался третий голос. – За языком-то следи!

– Да погоди ты! – перебил четвертый. – А ну как не врет? Зарезали, говоришь, в собственной постели?

Все смолкли. В тишине второй голос повторил с явным удовольствием:

– В собственной постели, да на глазах у любовницы!

– А что ж она не кричала? – не сдавался первый.

– А то и не кричала, – со значением пояснил второй, – что была околдована. Говорят, это дело рук брата-принца!

У Кара подкосились ноги. Он прислонился к стене, беспомощно нашаривая рукоять кинжала на поясе.

На этот раз тишина была долгой. Потом все загомонили разом:

– Император убит…

– Пригрел змееныша на груди…

– Проклятие на Империи…

– Молодой принц…

– Проклятие…

– Что теперь будет…

– Жрецы…

– Налоги поднимут точно…

– Колдуны…

– Чуть что, поднимают налоги, точно вам говорю…

– Это еще не все! – крикнул вестник, и все разом смолкли. – Тому, кто поможет его найти, молодой император заплатит две сотни золотом!

Восторженные крики перебил голос, что первым начал сомневаться:

– Эй, трактирщик! Выпивку этому парню за мой счет!

– И за мой, и за мой! – подхватили другие.

Кар шатаясь вернулся в спальню. Закрыл дверь. Мысли скакали обезумевшим табуном. Эриан… Эриан поверил… Назначил награду… Мать… Что с ней будет? Если кто-то войдет… Те двое… Трактирщик знает… Двести золотых…

Кар бросился к окну и тут же отшатнулся. Окно спальни трактирщика выходило во двор, где вчерашний слуга держал под уздцы пару оседланных коней, у двери беседовали о чем-то трое в одежде торговцев, а чуть поодаль спешивался запыхавшийся всадник.

Бежать было некуда.

«Ты убедился, – сказала тьма. Кар не удивился ее возвращению. – Что ты сделаешь теперь, проклятое отродье? Станешь ждать смерти?»

Опять заплакал ребенок. Кар вытащил кинжал. Тьма рассмеялась:

«Ты не решишься».

– Я колдун, не так ли? – спросил Кар. – Змеиное отродье?

«Да… – прошептала тьма. – Да…»

Кар тихо вышел из спальни. Отчаянный детский плач доносился из-за двери напротив. Кар толчком распахнул ее.

В комнате неприятно пахло детским бельем. На сундуке лежала стопка чистых простыней, на полу между сундуком и кроватью – ворох грязных. На столе чадила масляная лампа, бесполезная утреннем свете. Жена трактирщика с усталым видом качала колыбель, рядом возилась на полу девочка лет двух от роду, в одной короткой рубашонке.

Тьма стояла за спиной, и Кар не дал себе времени на раздумья. Прыжком очутившись возле девочки, поднял ее одной рукой, прижимая к себе, другой поднес к ее горлу кинжал. Девочка пискнула и затихла, осторожно дыша. Женщина вскрикнула.

– Не смей кричать, – собственный голос показался Кару чужим. – Если хочешь получить ее живой, позови своего мужа. И ни слова, ни знака никому, или я убью ее!

Женщина закивала изо всех сил. Лицо ее стало совершенно белым. Оглядываясь, она выскочила за дверь. Младенец разорался еще громче, девочка заплакала. Ее тельце было маленьким и теплым, Кар чувствовал, как оно трясется от слез.

Карий, молочный брат принца Эриана, закричал от стыда и ужаса, но тьма насмешливо дышала в затылок, и крик замер внутри. Колдун, проклятое отродье, встряхнул плачущего ребенка.

– Тише! – приказал он.

В комнату ворвался бледный как смерть трактирщик. В руках он сжимал огромный топор.

– Не подходи! – Кар убедительно шевельнул рукой с кинжалом.