Опираясь на костыль, что выстругал вчера на привале хмурый и отчего-то смущенный Чанрет, Кар привалился к дереву. Подставил лицо ветру. Тот крепчал, сдувая назойливых комаров и заставляя дым стелиться у самой земли. Заход солнца не принес темноты, в сером полусвете различался травяной простор вокруг лагеря, темные пятна далеких деревьев. Кар смеялся, глотая запахи трав и дыма. Империя позади. Он выжил. Он победил – жрецов и придворных, солдат и охотников за императорским золотом, суеверных горожан, бродячих разбойников, собственную боль и страх…

Все правильно, подумал он. Пятнадцать лет – слишком рано для смерти. Пусть ноют раны, им хватит времени зажить. Пусть обида хранится в душе, как в тайнике, до лучших времен. Правду сказал Чанрет, еще будет случай отомстить. Будет, потому что Кар жив. Жив, жив!

Подошедший за дровами аггар с удивлением оглянулся, услышав смех раненого колдуна.

Настал час, когда возгласы и смех возвестили конец пути. Откинув брезент, Чанрет с улыбкой пригласил Кара выйти из повозки. Вокруг толпились встречающие. Светлокожие и светловолосые, как истинные люди, покрытые густым загаром, они жали руки и обнимали прибывших так, как встречают вернувшихся из смертельно опасного похода. Звучали приветствия и вопросы. Дингхор говорил что-то, Кар не слышал слов, но тень, набежавшая на лица, была понятна и так.

На него, с помощью Чанрета выходящего из повозки, смотрели с любопытством. Ни страха, ни вражды, ничья рука не потянулась к оружию. Полуголые ребятишки, не смущаясь родительских окриков, обступили его со всех сторон. Их широко раскрытые глаза с ног до головы осматривали странного черноволосого незнакомца, несколько смелых ручонок даже потянулись потрогать.

Дингхор поспешно выбрался из толпы.

– Это Карий, – сказал он так, словно тем все объяснил. Добавил, обернувшись: – Примешь гостеприимство моего дома?

С неловким движением – с долей снисходительности его можно было принять за поклон, – Кар пробормотал согласие.

Так было положено начало, и к Кару вернулась жизнь. Явись ему теперь тьма, ей нечего было бы сказать. И тьма решила не тратить усилий, скрылась – навсегда, хотелось надеяться.

Селение не раз вырастало на месте пожаров и разрушений, оттого походило на походный лагерь – хижины, плетеные из прутьев и обмазанные глиной, крытые шкурами шатры. Аггары не строили добротных домов. Привыкшие к лишениям мужчины и женщины умели обходиться малым.

Воспитанному в роскоши Кару здесь было в новинку все: простая глиняная и деревянная посуда, войлочные постели, незатейливая, но сытная еда – молоко, творог и сыр, пресные лепешки из драгоценной пшеницы. В новинку, но не в тягость. Он жадно впитывал новую жизнь. Тонкие стены хижины стали убежищем надежней каменных дворцовых, соломенный матрац, застланный светлым войлоком – удобной постелью.

В доме Дингхора хватало места. Его жена умерла, в сражении с императорскими солдатами погиб первенец. С отцом остался второй сын, всего тремя годами старше Кара. Как и положено будущему вождю, Ранатор был одним из храбрейших воинов племени.

И дочь. Ее, тринадцатилетнюю, с ломаными движениями олененка и зелеными глазами лесного божества, Кар поначалу принял за мальчишку. Справившись с первым смущением, она взялась ухаживать за раненым, и вскоре он убедился, как прав был Дингхор, говоря, что передал ей уже все свое умение.

Кар быстро поправлялся. Скоро его привыкли видеть прогуливающимся с костылем между шатров и хижин, надолго застывавшим у самой воды – селение широким полукольцом охватывало большое круглое озеро, давшее название племени. Вдоль берега тянулись заросли высоких камышей, в них то и дело всплескивали рыбешки. У воды отдыхали узкие, похожие на стремительных рыб, лодки, на берегу сушились сети.

Если обернуться лицом к селению, вдали, за пестрой россыпью шатров и хижин, взгляд терялся в зеленом травяном море, усыпанном яркими пятнышками поздних цветов. Границей ему служила темная стена леса. Вдали паслись стада овец и коз, табуны коней – главное богатство полукочевой жизни.

Другой берег озера порос негустым, прозрачным на солнце лесом. Приглядевшись, можно было увидеть взмывающего с ветвей коршуна. Покружив над водой, птица быстрой стрелой кидалась вниз, и тут же взмывала обратно. Сильные взмахи крыльев несли ее к лесу, в когтях серебристой полоской блестела крупная рыба.

Запрокинув голову, Кар провожал птиц глазами. Его мучила жажда полета, как будто когда-то у него были крылья, а теперь их нет, только память и тоска. Он не видел, чтобы хоть кто-то проявлял похожие чувства, и сам молчал о них, как и о многих своих странностях.

Его встречали приветливо. Над неуклюжими попытками включиться в работу смеялись, но необидно, как взрослые над ребенком. Никто не шарахался, как будто и не висело над ним проклятие рода колдунов, и Кару все больше казалось, что здесь и только здесь его место. Если бы не тайный червячок тревоги, он был бы полностью счастлив.

Но пришел день, и молчать стало невозможно. Однажды поутру вдоль берега озера лег тонкий лед. В тот же день из Тосса вернулся посланный за новостями отряд. С дурными вестями – со дня на день ожидалось прибытие императорских войск. Конные отряды пронесутся от селения к селению, выгоняя людей из домов, отнимая стада. Впереди поедут жрецы, с фальшивым милосердием предлагая заплатить покорностью за возможность остаться. Многие потеряют жизнь, многие – родных, а уж об имуществе и говорить нечего.

В тот вечер у Дингхора допоздна просидели воины и жрец племени – аггары звали его Голосом божьим. Дингхор решил уходить. Незачем терять людей в напрасных сражениях, их мечам хватит работы в Ничейной Полосе. Другие племена аггаров также перекочуют туда, и там, в преддверии Злых Земель, хрупкий мир обернется кровавыми набегами. Не раз и не два мечи аггаров обагрятся кровью братьев. Слишком скуден степной край, слишком мало там пищи, даже вода там ценнее золота, а так уж повелось у людей, что в трудный час своя нужда весомей жизни соседа.

Обо всем этом говорили воины, и Голос божий не утешил их ничем. Хоть Кар, молча сидя у дальней стены, заметил на многих лицах недовольство, никто не возразил вождю. Даже Чанрет, родич Дингхора и вечный спорщик, молча вертел в руках длинный нож. Кусал губы, хмурил светлые брови, будто примерялся половчей всадить нож в чье-то сердце, но с губ не слетело ни звука.

Когда гости разошлись, Дингхор остался перед почти потухшим очагом. Знаком пригласил Кара сесть рядом. Они были вдвоем – Ранатор ушел с родичем Налмаком, Аррэтан, дочь Дингхора, веселилась в компании друзей.

Подбросив дров в очаг, Кар сел напротив вождя.

– Пришло время решать, мальчик. Мы уходим. Если ты хочешь вернуться…

Дингхор замолчал, вопросительно глядя поверх огня. Дым туманным столбом поднимался к потолку, исчезал в круглом отверстии. В красном свете очага Дингхор остро напомнил кого-то из прежней жизни.

«Кого же?» – подумал Кар, чувствуя, как заболело сердце.

– Что там? – спросил он. – Куда вы уходите?

Вождь задумчиво погладил бороду.

– Там степь граничит со Злыми Землями.

– Это я знаю. Почему вы не хотите туда идти? Из-за голода?

Дингхор покачал головой:

– Нет. Там и правда редки водоемы, почва засушлива, хлеб не растет, скот тощает без сочной травы, а диких животных мало, если не считать волков. Но мы могли бы там жить. Дело в другом.

– В чем же?

– Мы не любим говорить об этом, мальчик. Племена Злых Земель – наши дальние родичи, правда, родство то давно пресеклось. Давно, с тех пор состарились даже камни, они заключили союз с темными богами. Боги те любили кормиться человеческой плотью, и люди приносили им в жертву собственных детей. Предания говорят, что взамен они получили силу и способность меняться. Их человеческая сущность смешалась со звериной.

– Разве это не сказки?

– Не сказки. Я сам видел одного – за человека его можно было принять только издалека.