Кошки у меня не было. А все остальное действительно было так. Я не была ущербной или,как меня пытались выставить, глупой, необразованной, толстухой. Да, я работала в магазине, но была окружена прекрасными людьми, готовыми помочь, одолжить денег. Может, мне просто везло на таких людей. И я была счастлива в окружении друзей, коллег и любимых книг. У меня не получилось с личной жизнью. Возможно, в этом действительно моя вина. И у меня и правда, лишний вес. Но я так люблю вместе с любимой вкусняшкой, посидеть перед телевизором с каким-нибудь интересным фильмом. Или взяв вазочку мороженного, углубиться в новый роман.
Нужно ли меня за это осуждать или судить? Я так не думаю. Моя жизнь и не вписывается в рекламный ролик с идеальной фигурой, тремя детьми и мужем миллионером, но это моя жизнь. И она такая, какая есть. И она, в конце концов, еще не закончилась. И ведь никто не знает, что там за поворотом?
От подруги я в итоге сбежала. Разыграла срочный звонок и сбежала. Мне хотелось вызвать такси, но с деньгами было не очень, и я пошла на остановку. Там выяснилось, что нужный мне автобус будет только через два часа. И вот я очутилась одна в душном, провинциальном, краеведческом музее. Я всегда любила музеи. Пока был жив папа, он всегда меня таскал еще маленькую на выставки и вернисажи, которые проходили в городе. А потом мама старалась всячески поддержать эту традицию. «Лучше не, но зато съездить в другой город на экскурсию», – всегда говорила мне она. И я всегда любила картины. Они меня завораживали.
И вот я стою перед ничем не примечательным пейзажем. Неизвестный художник. Пейзаж отображал виды вокруг города. На переднем плане деревянный мостик, пруд, в котором плавают белые лебеди. Просто идиллия. На картине нет ни изюминки, ни содержания. А плавающие в пруди лебеди будто списаны с коробки конфет.
Я была во всем зале одна. Несмотря на воскресный день, народу не было. Лето, жара, хочется купаться, а не по музеям ходить. Смотрители музея, продав мне билет, посмотрели, да и отпустили с миром. Не похожа я на разрушительницу витрин или вандала с кислотой. И вот я стою ни пред чем не примечательной картиной и чувствую что-то странное. Мне ужасно хочется до нее дотронуться, просто до зуда в ладонях. Раньше я никогда не испытывала подобного, и прекрасно знаю, что делать это нельзя.
Что все манипуляции нужно проводить в перчатках. А вот таким, как я – лучше вообще не прикасаться. Что недаром все достаточно ценные полотна находятся под стеклом. Но вот почему-то ужасно хочется. Хочется? Перехочется!
Я развернулась и пошла в следующий зал. Побродив по ним, я поняла, что время на исходе. Нужно уходить, иначе опоздаю на автобус. И вот, отправляясь на выход, я опять прохожу мимо притягивающего, словно магнитом, полотна. Да что ж такое-то! Я воровато оглядываюсь. Чувствую себя просто мальчишкой, который тыкает в глаза и клюв бронзовой птице в музее в одноименной книге. Но они там клад искали, и у них клюв открывался. А что может открыться у картины? Почему я не могу удержаться?
Я аккуратно, подушечками пальцев, провела по раме. Обычной резной раме, какая бывает у сотни картин. А потом медленно и завороженно прикоснулась к картине. Я коснулась деревянного мостика с изогнутыми перилами, а потом меня стала неудержимо манить вода, и я дотронулась до этой манящей водной глубины.
У меня закружилась голова. Наверное, жара. От нахлынувших ощущений я зажмурилась. На меня вдруг подул холодный ветер, как из распахнутого зимой окна. Морозный и жгучий. Я пила его и мне даже показалось, что я куда-то лечу, растворяюсь в этом холоде. После летней, одуряющей жары этот холод не показался мне могильным и страшным. Наоборот. Я приняла его с восторгом. Страха не было, только удовольствие и наслаждение. Я покрепче зажмурила глаза и продолжала наслаждаться холодными иголочками снега. Иголочки впивались в меня, делая меня легкой, почти невесомой.
А дальше произошло то что, наверное, следовало ожидать. Заорала сирена.
Ну а что я хотела? Грязными руками, еще, и липкими от жары, я дотронулась до произведения искусства девятнадцатого века. Сейчас будет штраф, полиция, акт. Хорошо еще, если порчу имущества не приплетут. Главное, чтобы не попытку кражи. А то, как в той считалочке, в честь которой меня и назвали:
«Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла лорнет».
Чистой воды хулиганство с их стороны. Ну, зачем Карлу кораллы? А Кларе лорнет? Тоже наверняка не нужен. Так. Надо набираться мужества и открыть глаза.
Ой. А, где это я? Ничего похожего на музей, в котором я была минуту назад. Да. Я была в музее. Но это совершенно другой музей. Картины на стенах так же висели, были и диванчики, и стулья, расставленные для желающих присесть, и даже в углу стояла пожилая дама с лорнетом, направленным в мою сторону. Ну вот, Клара. Ты хотела лорнет? Прими и распишись. Только вот это была не старушка в очках. А была там высокая статная дама, в длинном платье и с лорнетом на длинной ручке. На мой взгляд, ручка была даже слишком длинной. Мозг, наверное, отказывается принимать общую картину, и цепляется за эту ручку. Я перевела испуганный взгляд с дамы на высокого мужчину, обнимающего белокурую девушку. На девушке также было длинное платье в пол, а мужчина был одет в нечто напоминающее сюртук? Или это удлинённый пиджак? Или это вообще фрак? Как это назвать? И где я? Они все трое смотрели на меня с удивлением и легким опасением.
А я наконец перевела взгляд на собственные ноги. Почему на ноги? Потому что только сейчас почувствовала, что они мокрые. Да, мокрые. И стою я почему-то в луже на деревянном полу… узор на паркете красивый. И откуда лужа? С меня натекла. А почему я мокрая? И почему я такая худая? Мокрый сарафан как-то очень подозрительно меня обтягивал. И ноги в босоножках тоже болтались. А еще бретелька так и норовила сползти.
Я похудела? Я взглянула на свои руки и снова поразилась. Несколько лет назад меня покусала собака. Как итог – огромный шрам. Его не было. Они длинными мокрыми прядями свисали с плеч. С них тоже ручейком бежала вода. У меня же короткая стрижка?
Между тем сирена продолжала надрываться, послышался топот. К нам бежали какие-то люди в незнакомой мне форме. Еще мужчины в их странных фраках. Они вежливо оттеснили пожилую даму и мужчину с девушкой из залы и дружно уставились на меня. А я что? Я ничего. Я мимо проходила. И тут один из них что-то сказал на незнакомом мне языке, показывая куда-то за мою спину. Вот смотрела же много фильмов и знаю, что это отвлекающий маневр. Но все равно обернулась. Но это был не маневр.
За моей спиной висела картина. Она была даже чем-то похожа на ту, что я тогда так неосмотрительно коснулась… Общее было только то, что это тоже был пейзаж. И на нем была вода. И сейчас этой воды было явно недостаточно. Так как кое-где берег был обнажен, а трава росла заметно выше. И еще мне, наверное, показалось, но вода слегка волновалась… Как будто в нее бросили камешек, и волны разошлись в разные стороны. Но, наверное, это просто оптический прием такой? Это же картина. Все остальное на ней было неподвижно. И деревья стояли замерев. И облака по небу не плыли. Да и вода с каждым мгновением, что я на нее смотрела все меньше и меньше двигалась. И вот уже она тоже застыла. Наверное, показалось. И я снова перевела взгляд на окружавших меня мужчин. Они близко ко мне не подходили. Окружили полукругом и смотрели настороженно. Между собой переговаривались на незнакомом мне языке. Но когда я решилась сделать шаг из лужи, они решительно протянули вперед руки в понятном на всех языках останавливающем жесте. Раз я такая страшная, постою еще в луже.
Наконец вопившая сирена смолкла, и в нашу сторону решительно зашагал пожилой мужчина. От него исходила такая сила и мощь, что совсем не вязалось с его абсолютно седыми волосами и морщинистым лицом. Мужчина решительно шагал по коридору, за его спиной тоже шли какие-то люди. Войдя в зал, в котором я стояла, он двинулся к нам. Он мне напомнил пирата. Но только вот доброго пирата. Хотя таких, наверное, не бывает. Но пусть будет исключением. Полукруг из людей дрогнул и расступился, давая ему дорогу. Он подошел ко мне на расстоянии метра и стал молча рассматривать. Такую всю красивую, мокрую, в облепившем меня сарафане и в луже. Красота неземная. Это я еще свое лицо не видела.
