— О чем ты?

— Пойдем со мной, — сказал он.

Грей протянул руку. Он был бледен и в лунном свете казался похожим на скелет. Внезапно он превратился в длинное неуклюжее существо. Просто кости и углы. Мурашки поползли по моей коже. Но я последовала вслед за ним, ведь то, что он хотел мне показать, связано со мной и Леви. Я должна узнать.

На этот раз, когда мы зашли внутрь маяка, оказались не в комнате с музыкальными шкатулками. Даже не в кухне или в любых других комнатах, которые я видела прежде. Она была похоже на кладовку. Вдоль стен тянулись деревянные двери шкафов. В воздухе витал горький запах. Грей открыл одну из дверей.

Внутри ряд за рядом выстроились стеклянные, закупоренные, пустые сосуды. Каждый находился в своем углу. Я не понимала, что Грей хотел мне объяснить этим. Сосуды были ненамного больше моего пальца. Не похожи ни на пробирки, ни на емкости для специй. На дне отражался свет. Я крепко обхватила себя руками, потому что меня пробрал озноб.

— Я мог забрать тебя в ночь шторма, — сказал Грей, — рисковал собой. Я разорвал себя на куски, чтобы добраться до тебя. Спасти тебя! Я не чудовище.

Сосуды звякнули, вибрируя на своем месте. Словно живые. Маяк слегка потряхивало. Мое сердце затрепетало. Я чувствовал себя ненормальной, но все равно задавала вопросы:

— Как, Грей? Бессмыслица.

Закрыв одну дверь, Грей открыл другую. Склонив голову набок, словно восхищаясь искусством, он рассматривал три самых верхних сосуда. Они светились, словно в них находились светлячки.

Когда я подошла ближе, Грей втиснулся между мной и своими драгоценными склянками.

— Есть два варианта покинуть остров. Первый? Собрать тысячу душ. Любой, кто погибает в зоне моего влияния, принадлежит мне. Мне потребовалось столетие.

Мне стало дурно. Чувствовала себя разбитой и опустошенной. Мне хотелось упасть на колени. Если это правда, если хоть что-то из этого реально… У меня раскалывалась голова. Словно Грей опустил на нее топор, а не всего лишь рассказал про души. Так много вопросов.

Рука задрожала, и я указала на сосуд.

— Что это?

— Все, что осталось.

Я пыталась схватить бутылку. Но это было как удар о стену. Непостижимо. Когда я попробовала еще раз, стена сдвинулась. Вот она здесь, вздох и все исчезло. Появилась комната с музыкальными шкатулками. Все они заведены. Каждая шкатулка проигрывала свою мелодию, но все они расстроены. Бросившись на Грея, я схватила его за рубашку и встряхнул его.

— Ты позволил моему брату умереть!

— Нет, Уилла, — с холодным спокойствием ответил он. — Это ты убила своего брата. Я лишь забрал то, что мне принадлежит.

Тошнота подкатила к горлу, но я не собиралась показывать свою слабость. Это галлюцинация. Ложь. От Леви ничего не осталось. Он умер и исчез.

Я пошла прочь, ракушки и камни хрустели под моими ногами. Я побежала. Повернулась спиной к Грею, маяку и попросила остров помочь мне. Потому что я не хотела участвовать во всем этом. Надеялась, все, что здесь произошло, станет для меня мифом.

— Я обещал быть честным с тобой, Уилла! Ты не можешь скрыть от меня правду. Твой брат стал одним из тысячи! Но он был счастливой случайностью. Я пытался этому помешать.

Кусая губы, я молчала. Сдерживала все — слова, которые просились наружу, тошноту, подкатывающую все сильнее к горлу. Если бы могла проплыть милю в ледяной воде, сделала бы это и не садилась в проклятую лодку.

Я сидела на носу и смотрела на воду. На берег. Куда угодно, только не на Джексон-рок.

Я никогда не вернусь на остров.

Грей

Когда ковш Большой Медведицы перевернут, дождь будет идти три дня.

В это верил мой давно уже умерший отец. Моя мать так не считала. Она уже давно гниет в земле. Все, что я знал, превратилось в пепел. Улицы, по которым я когда-либо ходил, теперь вымощены. Никого из тех, кого я знал, кто мог бы поприветствовать меня, не осталось.

Звезды поменяли расположение и ледяной дождь не прекращался с тех пор, как ушла Уилла. Он помогает мне представлять свое тело. Думаю, что спасаю себя от худшей из земных реальностей. Я чувствую холод, но не цепенею от него. Ощущаю тепло, но никогда не потею.

Я мертв. Призрак.

Она не думает обо мне. Я никогда не буду свободен.

Глава 20

Уилла

Каждый раз смотря на остров, я чувствовала себя дезориентированной. Погода вела себя странно, и очень трудно было себя контролировать. Хотя проблема заключалась не только в ней — в тумане.

Он беспорядочно перемещался туда-сюда. Сирена работала постоянно, иногда в течение десяти минут, а порой в течение четырех часов, словно стробоскоп в замедленном действии. Белый, потом прозрачный и наоборот. Легко обмануться.

Родители считали, что после суда я исчезла на три дня. Они заявили о моей пропаже в полицию. Когда я подходила к дому, подъехала патрульную машина.

Я находилась в гостиной и, опустив голову, терпеливо слушала лекцию Скотта Уошберна. Он говорил настолько серьезно, будто мне следовало забыть, что он мой кузен только потому, что носил значок.

— Безответственное поведение заставляет людей волноваться, — сказал Скотт. — В этом году и так достаточно неприятностей в «Сломанном Клыке», тебе не кажется?

Я огорчила родителей, и поэтому не поднимала голову.

— Знаю. Я сказала, что мне очень жаль.

Скотт пристально посмотрел на меня, на его лице промелькнуло сочувствующие выражение.

— Где ты была? У тебя какие-то неприятности?

— Недалеко.

Папа издал звук отвращения. Мать отреагировала также, к тому же она была раздражена.

— Недалеко, — повторил отец.

— Я не выходила в море.

— Ты только усложняешь себе жизнь, — сказал Скотт.

— Мне часто это говорят, — отрезала я. Бросив взгляд на родителей, развела руками. — Я провела эти дни в хижине дяди Тоби, ясно? Там тихо, а мне нужно было подумать.

Все заметно расслабились. Именно поэтому я решила им соврать — идеальный вариант ответа. Хижина дяди Тоби — охотничий домик в лесу, окруженный бесплодными землями и затаенный среди деревьев. Это место забросили в пятидесятые годы. Домик был общим, и почти каждый житель «Сломанного Клыка» провел там одну-две ночи. Внутри и снаружи все разрисовано граффити.

— Это опасное место.

Скотт обязан был так сказать, но ему никто не поверил.

Несмотря на то, что я извинилась, все прекрасно понимали, что я не сожалею. Я не хотела вот так исчезать, но время на острове шло иначе. Я забыла об этом в самый неподходящий момент. Интересно, а стала ли я на три дня старше? Мой организм продолжал стареть или все же на некоторое время этот процесс приостановился. Важный вопрос и Грею следовало на него ответить прежде, чем он сбежит с острова. Думаю, он был бы счастлив остаться там, если бы узнал, что превратится в пыль сразу же, как покинет маяк.

— Я свободна? — спросила я, потому что не хотела думать о Грее. Мне хотелось поскорее выбраться из дома.

Посмотрев на моих родителей, Скотт пожал плечами. Мама тут же начала говорить. По крайней мере к ее нотациям я привыкла.

— Ты ходишь только в школу и обратно. Если потребуется, я буду тебя провожать.

Я пожала плечами.

— Хорошо.

Мама и папа замолчали, поскольку они не ожидали такого ответа. Скотт был маминым родственником, и она проводила его до машины. Папа раскрыл шторы и наблюдал за мамой, которая остановилась на дорожке, разговаривая со Скоттом. Отец повернулся ко мне.

— Я решил, что тебе нужен годовой отпуск.

Несмотря на то, что отец обращался ко мне, мне показалось, это не совсем так. Настолько неожиданно, что я не знала, как себя вести. Посмотрев на него, заметила, что он постарел. Кроме седины и морщин, он казался ниже ростом. Сгорбившийся, с впалыми щеками и кругами под глазами. Его голос был мягким и хриплым. Отец стоял возле окна рядом с креслом-качалкой.