И ты, о мощь отцовского проклятья!

В хоре плач.

Вестник Но погоди... Я не исчерпал бед...

Когда бойцы бессильно землю грызли

И смерть уже глядела им в глаза,

1430 Явилась мать-царица... Эти раны,

И кровь, и смертные мучения детей

Увидела несчастная, и вопли

Тяжелые по полю понеслись.

«Зачем, — она взывает, — я не знала

О вашем бое, дети, и разнять

Вас не пришла? Зачем теперь уж поздно?»

То к одному со стоном припадет,

То над другим, рыдая, причитает:

Ей вспомнились и муки и труды,

Что выпали на долю ей напрасно,

И ласки ей припомнились. А дочь —

Царевна так в слезах им говорила:

«Кормильцы матери, опора старика,

О, на кого меня вы, сиротинку,

Покинули, без мужа и семьи?»

Царь Этеокл среди мучений смертных

Мать узнает, но, влажною рукой

Ее лица касаясь, он не может

1440 Произнести ни слова. Только глаз

Немая речь родимую ласкает...

А Полиник еще дышал, и, мать

С сестрою глаз лучами обливая,

Он им сказал: «Простите... жизни нет

В твоем ребенке, мама, и жалею

Я очень и тебя, и Антигону,

И Этеокла тоже — бедный брат!

Он был мой враг, но умирает братом...

Смотри же, мать, и ты, сестра, мой труп

Похороните дома... вы фиванцев

Упросите? Не правда ли? Из царства,

1450 Которого лишился я, земли

У них прошу ничтожные две горсти...

Дай руку, мать... глаза мои закрой...»

И у него еще достало силы

Ее рукой коснуться век своих

И прошептать: «Простите... мрак могильный

Мои глаза наполнил... О, прости...»

Сказал — и жизнь несчастнейшие братья

Покинули в один и тот же миг...

А мать в порыве ужаса и муки

Из трупа меч кровавый извлекла

И в грудь всадила, после зашаталась,

Вся белая, упала меж детей

И умерла, их молча обнимая...

1460 Меж тем вокруг уж разгорался спор,

Кто победил, и мы за Этеокла,

Данайцы против были. А вожди

Решить сомнений наших не умели...

Тот тени Полиника присуждал

Победу за его удар начальный,

А тот совсем победы не хотел

В бою искать, где оба — бездыханны...

Спор перешел в ожесточенный крик:

«К оружию!» И счастье улыбнулось

На этот раз фиванцам — мы щитов

Не бросили, пока кипели споры, —

Враг мигом смят, и ни один данаец

1470 Не устоял — убитых горы там,

Наводнена долина кровью вражьей,

Немногие успели убежать.

Теперь одни трофей Крониду ставят —

Из золота Зевесов истукан,

Другие же, сорвав доспехи вражьи,

Ликуя, их в Кадмею повлекли.

И наконец, с царевной Антигоной

Последние, подняв на рамена,

Сюда несут трех горьких мертвецов.

Да примут их друзья и здесь оплачут.

Таков исход законченной борьбы,

Для города счастливый и ужасный.

ИСХОД

Хор Увы! Увы!

1480 Не слова нам приносят печаль,

И Эдипов чертог

Черной ризою кроют не речи.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Те же. Антигона и толпа.

Показывается процессия: впереди идет Антигона, с пеплосом, спущенным с одного плеча, горящими глазами и волосами, выбившимися из-под фаты; за ней толпа несет три одра с мертвыми, Этеокла впереди. Когда их ставят, то мать помещают у сыновей в головах.

Хор Вот они... глядите, глядите...^[581]

К очагу родному вернулись!

Трое из вкусивших от мрака,

Крепко связанных общей смертью.

Антигона Под фатою своей девичьей

Я румяных щек не таила,^[582]

Нежный локон по воле развился, —

И смотрели люди, дивились...

Точно зельем каким напоила

Злая смерть вакханку печали,

Что огнем горят погребальным

У вакханки пьяные очи

1490 И с плеча спустился шафранный,

У безумной, девичий пеплос...

Что бежит, а за нею трупы.

Ты, Полиник, врагом наречен недаром, недаром:

Распря твоя вражду родила, и смерти, и смерти.