В нашем новеньком, но еще не достроенном доме, куда мы переехали из барака, на первых этажах располагалось ремесленное училище, где из ребят лет с 14 готовили заводских рабочих. В обиходе их называли ремесленниками, а мы про себя звали их ремеслухой. Связываться с ними мы не собирались, так как они были старше и сильнее нас. Была война, и чтобы как-то приободрить таких ребят и придать им особый статус, этим ремесленникам была положена черная форма, полностью напоминавшая военную, особенно морскую.

Ремеслуха – это вечно голодная черная масса, сосредоточенная не столько на учебе, сколько на жратве – была очень агрессивна. В ожидании обеда ремесленники вечно толпились в нашем подъезде, где был вход в столовую. На лестничной клетке они выстраивались чуть ли не до самого верха. И вот, когда я возвращался домой, мне каждый раз, как сквозь строй, приходилось проходить мимо этих оглоедов. Выражение «прогнать сквозь строй» означало наказание, когда в царской армии провинившегося прогоняли сквозь выстроенных двумя рядами солдат, которые били палками или прутьями-шпицрутенами этого беднягу, идущего между рядами.

Представляете, а ремесленнички эти понимали, к тому же, что я – еврей. Вот это для них была потеха. Ухмыляясь и гримасничая, они каждый раз выдавали запас популярных в то время юдофобских дразнилок. «Жид, жид по веревочке бежит», «Узе (это на то, что евреи якобы так произносят слово «уже»), «Скажи “кукугуза” (картавя). Нет, я лучше скажу три раза пшёнка, пшёнка, пшёнка».

Так, гогоча, они забавлялись. Я молчал. Что я мог? Драться с этими обалдуями? Правда, они меня не трогали. Я молча проходил мимо. Я не плакал и никому не жаловался. Это была прививка от антисемитизма на всю жизнь.

Антисемитизм штука непростая, и истоки его объяснять сложно, но можно попросту сказать, что это ненависть к евреям. С далеких времен, евреи, независимо от места проживания, возраста и занимаемого положения стали заложниками этой ненависти. И вот, прожив столько лет, я до сих пор не могу понять, откуда такая ненависть взялась у сибирских мальчишек, которые и евреев-то увидели впервые, пожалуй, – закинутых в Сибирь эвакуацией во время войны?

А вообще во что мы играли? Конечно, в войну, вооружившись деревянным оружием собственного изготовления, в ножички (перочинные, складные), демонстрируя блестящее владение этим предметом, увеличительными стеклами выжигали на дереве, гоняли на самодельных деревянных самокатах с колесиками из шарикоподшипников. Особый интерес заключался в играх на деньги, конечно же, не в карты – применялись манипуляции с монетами: в пристенок, в расшибалку, или чику…

А чем мы играли в хоккей? Ни за что не догадаетесь. В хоккей мы играли естественно, зимой, ибо, как говаривала незабвенная Фаина Раневская: «хоккей на траве – это извращение». Несмотря на американские автомобили и автотранспорт вообще, еще как-то доживал и транспорт гужевой, где тягловой силой были лошади. Зимой они оставляли после себя навоз, который замерзал в виде кругляшек, по размеру удивительно напоминавших хоккейные мячики. Мы их называли «котяхи» и с азартом гоняли. Вот такая была развлекуха.

Типичный зимний сибирский пейзаж: лошадь, запряженная в сани – гужевой транспорт

Тогда был популярен именно хоккей с мячом, а с шайбой – появился гораздо позже. Но мы не на коньках играли в хоккей, а просто в валенках, так как льда не было, да и настоящих катков – тоже, как и хороших коньков. Клюшки делали сами из чего придется.

Хоккейная команда нашего двора

Сегодня трудно представить, что наши коньки прикручивались к валенку веревками при помощи палочки. Да, именно к валенку, какие там ботинки!?

Улицы от снега не чистились, а утаптывались прохожими. Можно было кататься вполне, но в основном на санках. А вот настоящий лед был на залитых помойках, огороженных снежными валиками. Вот там-то и было хорошо скользить на коньках. Мы никогда ничем не возмущались, потому что другой жизни не знали.

Еще отчаянные пацаны, развлекаясь, цеплялись длинными крюками из толстой проволоки сзади за движущиеся грузовики или трамваи. Такое «геройство» часто кончалось трагедией: если не смертью, то лишением ноги. Среди взрослых был даже шуточный тост: «Выпьем за то, чтобы наши дети не цеплялись за трамваи».

Вечером обычно играли в прятки (мы говорили «в пряталки»). Выбирали бедолагу – водящего, который оставался иногда чуть ли не до конца игры.

Это были игры коллективные, не то что сейчас забавы компьютерных одиночек.

Играли в пёрышки, мы говорили «в пёрышки». И здесь открывается простор для объяснения не только того, чем мы писали, но и деталей нашего школьного быта. А писали мы перьями, не гусиными, конечно, как в с тари-ну, а специальными стальными. Вот такими:

Вот ими-то мы и играли: нужно было переворачивать перо особым образом, и тогда оно выигрывалось. Но далеко не всегда это получалось. Каждое перо имело свою цену.

По прямому назначению перо использовалось так: оно вставлялось в металлический наконечник деревянной палочки, которая называлась ручкой.

Перо макалось в специальный сосуд, называемый чернильницей, в которой была жидкость для письма – чернила. Особенно интересны были чернильницы-непроливайки. Мы их звали непроливашки.

Фарфоровые непроливайки. Позже появились пластмассовые.

А портфели? Так назывались сумки, в которых носили учебники, тетради и прочую нехитрую школьную мелочь.

Вот типичная парта, за которой мы сидели на уроках. Сбоку на ней висит портфель, именно такой, какой мы носили.

Парта была с крышкой на петлях, которая открывалась и закрывалась, когда в парту клался или из нее доставался портфель. А вы сидели когда-нибудь на первой парте, хотя правильно: за первой партой? Я – нет. Где-то в середине. Я вообще человек середины.

Если вспомнить известный афоризм «Булыжник – оружие пролетариата», то можно сказать, что рогатка – оружие нашего детства!

Рогатки вырезались из веток с развилкой, к которой прикреплялись резинки и кожаный кусок, обычно от языка старого ботинка. Трудно представить советского ребенка, который бы не знал, что такое рогатка и не стрелял бы из нее.

Нет, мы, конечно, играли и в самый настоящий футбол, но это было уже позднее. Об этом свидетельствует чудом сохранившаяся фотография нашей школьной команды, где мы стоим на фоне, с позволения сказать, футбольных ворот из жердей, без сетки. И какие сетки у самодельных ворот в то время?!

Здесь следует сказать о нашей форме. Какой футболист без щитков на ногах? А где их взять? Мастерили сами, кто как мог, потом на них натягивались старые чулки, получалось вполне прилично. Почему я в кепке? А какой вратарь был тогда без кепки? Мода! В воротах стоит наша постоянная болельщица (за кого – не помню, может быть, подружка Геника).