Анисимов, стоявший рядом с Ковпаком, что-то шепнул ему на ухо.

— Можно, — ответил Ковпак, — только когда они, как бараны, кучей соберутся.

Анисимов исчез. Вскоре в переулке, выходящем к реке, появилась короткоствольная пушка, и около нее засуетилась прислуга.

Четверка быстро приближалась к противнику. Сзади нее появились три гитлеровца. Это были уже пленные. Они направились к реке, и Яковенко доставил их на наш берег.

Наши пулеметчики все чаще открывали огонь. Фашисты старались выбраться из ловушки.

— Добить! — крикнул Ковпак. — Добейте их немедленно!

Через две минуты минометы выпустили несколько мин. Под усиливающимся огнем гитлеровцы начали разбегаться. У четверки вновь появилось несколько пленных. Пленные шли к реке, где поджидал их Яковенко с лодкой.

Четверка захватила восемнадцать пленных. Фашисты, выйдя из зоны пулеметной досягаемости, поднялись и бросились к лесу. Они бежали толпой, беспорядочно.

Анисимов, наблюдавший в бинокль за поведением солдат, подал команду орудийному расчету. Снаряд разорвался сзади гитлеровцев. Второй снаряд сделал перелет, и гитлеровцы сбились в кучу. Пушка выпустила несколько снарядов, которые окончательно рассеяли врагов, они разбегались по луговине и уходили в лес.

Яковенко перевез на тот берег бойцов из хозяйственной части Павловского. Те разбрелись по лугу и начали собирать трофеи: пулеметы, винтовки, пачки патронов, пулеметные ленты, одеяла, свернутые в виде шинельных скаток, и котелки. На берегу Тетерева выросла гора трофеев.

Костя подошел к Ковпаку и начал докладывать о выполнении своей задачи.

— Не надо, — сказал Ковпак, — я видел, как действовали. Скажи мне, за что ты ударил пленного?

Костя смотрел на него недоумевающе.

— Я не бил, — сказал он.

— Я сам видел, — строго сказал Дед.

— А, — вспомнил Костя, — он открыл по мне стрельбу. Это полицейский.

— Веди его ко мне, — сказал Ковпак.

Пленного подвели. Он подошел, посмотрел на Ковпака и вдруг заулыбался.

— А, Сидор Артемьевич, — сказал он развязно, — наше вам почтение. Вот где увиделись.

— Так, так, — неопределенно сказал Дед. Перед ним стоял сын его соседа по слободе Котельва, из которой Ковпак был родом. — Стрелял в него? — спросил Дед, указывая на Костю.

— Стрелял, — подтвердил полицейский. — Он же в плен забирал меня.

— Стрелял. Так, — сказал Ковпак. — Не хотел бы я с кумом ссориться, но придется пустить в расход.

Пленный побледнел, недоумевающе глядел на Ковпака.

— Как же так, Сидор Артемьевич, — сказал он, — мы ведь соседи.

— Мы были бы добрые соседи, когда б вместе бились, а то, как рак с лебедем, в разные стороны тянем.

Пленного полицейского отвели за деревню и расстреляли.

Каждый день, прожитый вместе с ковпаковцами, был школой мужества, был полон до краев отвагой, опасностями, героизмом. Разные характеры и судьбы прошли тогда передо мной, разные операции ковпаковских партизан, отеческие заботы самого Сидора Артемьевича и других военачальников. О каждом дне этого беспримерного похода можно было бы написать повесть. И все же почти полторы тысячи километров, пройденные с боями в соединении ковпа-ковских партизан, были только частью его великих походов.

Из-под Киева, в котором были немцы, я улетел на Большую землю. Приходилось бывать и на других участках фронта. А ковпаковское соединение шло своим путем, громя фашистских захватчиков на родной земле, растя народных героев, воспитывая мужественных борцов за нашу Родину.

Много подвигов совершили партизаны Ковпака. Совершали их и женщины-партизанки. Не одна маленькая Полина рвалась в разведку. Выполнить задание ей помешала вражеская пуля. А вот Александра Карповна Демидчик, молодая учительница из Наровли, городка на реке Припяти, совершила свой подвиг. Сегодня эта женщина в той же Наровле преподает химию в школе.

Впервые увидев во вражеском тылу эту скромную, даже застенчивую женщину, я не мог понять: почему именно ее выбрал Ковпак для опасного и ответственнейшего дела. И тогда Вершигора сказал мне с усмешкой:

— Дед видит каждого человека… Он только посмотрел ей в глаза и спросил: «сможешь?», и она пошла. И выполнила задание.

— Так и было? — спросил я разведчицу.

— Так и было, — ответила она, ставя перед партизанами миски с борщом.

Через много лет увидел я Александру Карповну в Наровле, в кругу ее семьи, и понял, как отважно было сердце этой, тогда еще совсем молодой женщины, шедшей на верную смерть. А ведь у нее был тогда совсем маленький ребенок.

…Мы сидели за чаем и вспоминали партизанское былое Ковпака.

— Надо было мне идти к командиру вражеского полка, — рассказывала Александра Карповна. — Все знали, что иду прямо в петлю… Но соединение было в таком положении, что надо было идти…

Уже после войны я много раз встречался с Сидором Артемьевичем в Киеве. Тогда же и записал его рассказ о тех днях. А происходило вот что.

В соединении Сидора Артемьевича работала оперативная группа ЦК партии Украины во главе с секретарем ЦК Демьяном Сергеевичем Коротченко. Главнокомандующий партизанским движением Советского Союза маршал Климент Ефремович Ворошилов потребовал, чтобы соединение вышло в район основных своих действий — на реки Припять и Днепр.

Демьян Сергеевич Коротченко, руководивший партизанским движением в тылу у немцев, поставил перед ковпаковцами задачу не только развертывать боевые действия с противником, но и усиленно вести разведку Днепра и Киева. Разведывательная операция такого огромного размаха стоила во сто крат дороже самого большого выигранного партизанами сражения. Надо было выяснить — существует ли на самом деле неприступный для Красной Армии «Днепровский вал», о котором кричали немцы. И если существует, то что это за «вал», каковы оборонительные сооружения противника на берегах Днепра. Ковпаковцы должны были «сработать» на всю Красную Армию.

И вдруг неожиданно партизанские батальоны оказались запертыми немецко-фашистскими частями в треугольнике, в междуречье Днепра и Припяти. Карательные полки теснили батальоны в «угол». К фашистским полкам прибавилась дивизия. Бои шли каждый день. Партизаны оборонялись с ожесточением. С обеих сторон было много раненых и убитых. По всему было видно: немцы решили уничтожить соединение Ковпака.

Ковпак мог бы прорваться на северо-запад и уйти в лесные края Полесья… Но… на пути в этом направлении партизанские дороги «запирал» словацкий охранный полк. Он располагал большим количеством солдат и офицеров и мощным артиллерийским и минометным вооружением.

Вот тогда-то С. А. Ковпак и Д. С. Коротченко решили найти пути нейтрализации словацкого карательного полка. Положение было критическим — против полка стоял всего лишь один партизанский батальон, в котором было только триста человек.

Думали над тем, как установить связь с командиром вражеского полка. Окончательного решения не находили. Тогда Ковпак сказал: «Эту психологическую диверсию надо провести с умом. Попробуем уговорить командира словацкого полка сдать полк нам. Если же он не пойдет на это, постараемся уговорить его заключить с нами тайное от немцев перемирие. И если все будет благополучно, мои батальоны вырвутся из междуречья, уйдем в районы Пинских болот или наведем на Припяти переправу и тогда прорвемся в леса Правобережной Украины».

Конечно, план Ковпака граничил с безумством. Но Ковпаку давала надежду одна примечательная деталь в поведении противника — нет-нет да и перейдут на сторону партизан один-два словацких солдата. Через них, перебежчиков, удавалось выяснить благожелательные настроения словацких солдат и офицеров к советскому народу, ведущему смертельную схватку с фашизмом.

Когда решение было принято, Ковпак начал искать человека, который бы установил связь с командиром вражеского полка и повел с ним переговоры.

Сидор Артемьевич, конечно, понимал: он посылает человека на вероятный расстрел или виселицу. Когда Ковпак назначил парламентером Александру Карповну Демидчик, она попросила полчаса на обдумывание. Через полчаса Карповна пришла.