Идея с самоубийством была радостно воспринята Лжедмитрием: он объявил Годунова самоубийцей, а следовательно, страшным грешником. Лжедмитрий повелел вынести останки Годунова из Архангельского собора (там хоронили всех монархов и их родственников) и перезахоронить как самоубийцу «за стеной» Варсонофьевского монастыря. Жена и сын Годунова, убитые людьми Отрепьева, также были объявлены самоубийцами, несмотря на то что на их телах, выставленных на обозрение, были видны следы насильственной смерти. Петрей пишет о том, как Лжедмитрий подкупил подьячего Ивана Богданова, чтобы тот задушил мать и сына и распространил в народе слух, что они отравились. Иностранец отмечает, однако: «…но на самом деле они были насильственно умерщвлены, и следы от веревки, которой они были задушены, я видел собственными глазами вместе со многими тысячами людей».

Их тоже похоронили на кладбище Варсонофьевского монастыря. Это очевидный символический жест, призванный дискредитировать политического врага: захоронение за оградой было позором – обычно там находили последний покой безродные люди, умершие не своей смертью, или нищие, которых некому было хоронить; их нельзя было отпевать и о них нельзя было молиться.

Позже Годуновых перезахоронили во дворе Троице-Сергиевой лавры во время правления Василия Шуйского, который стремился восстановить представление о выборной власти и дискредитировать Лжедмитрия (он еще и Дмитрия Угличского предложил канонизировать!). Эта процедура тоже носила явный идеологический характер: признавая Годунова жертвой самозванца и подчеркивая легитимность его правления, Шуйский, с одной стороны, намекал на преемственность своей власти (поскольку он тоже выборный), а также на необходимость хранить верность присяге, данной избранному государю.

Мы представляем, как выглядели некоторые представители династии Рюриковичей благодаря парсунам, портретам, изображениям в Титулярнике (понятно, что многие из них даны с изрядной долей условности), скульптурам и даже реконструкциям по методу Герасимова – историка, предложившего способ восстановления облика человека по его черепу.

Парсуна с изображением Бориса Годунова. XVII–XVIII вв.

О Годунове же мы не знаем почти ничего из-за сложной ситуации с его могилой: 26 октября 1945 г. Герасимовым были вскрыты гробницы Годуновых, однако к этому моменту захоронения уже были потревожены грабителями. При эксгумации в могиле не было обнаружено черепов[3], поэтому провести реконструкцию оказалось невозможно. В гробнице Ксении нашли фрагменты коричневой и черной шерстяной ткани и маленькую туфельку с острым носком без задника очень маленького размера. В гробнице ее отца остались фрагменты шелковой ткани с узором из круглых цветов и гирлянд листьев; в гробнице матери – остатки чепчика из кружева.

Поэтому обращаемся к очевидцам. Тут сведения разнятся. Знакомьтесь, это Борис Годунов версии автора «Летописной книги» (она приписывалась то Шаховскому, то Катыреву-Ростовскому). Оба предполагаемых автора – люди необыкновенной судьбы и заслуживают отдельного обсуждения, чем мы и займемся чуть позже:

«Царь же Борис благолепием цветуще и образом своим множество людей превозшед, возрасту посредство имея; муж зело чюден, в разсужении ума доволен и сладкоречив велми, благоверен и нищелюбив и строителен зело, о державе своей много попечение имея и многое дивное о себе творяше. Едино же имея неисправление и от бога отлучение: ко врачем сердечное прилежание и ко властолюбию несытное желание; и на прежебывших ему царей ко убиению имея дерзновение, от сего же возмездие восприят»[4].

Вот так кратко и по делу: человек, в общем, неплохой, оставил по себе добрую память, да только любил врачей, власть и убивать предшествующих правителей.

Горсей тоже оставил описание Годунова: «Он приятной наружности, красив, приветлив, склонен и доступен для советов, но опасен для тех, кто их дает, наделен большими способностями, от роду ему 45 лет, склонен к черной магии, необразован, но умом быстр, обладает красноречием от природы и хорошо владеет своим голосом, лукав, очень вспыльчив, мстителен, не слишком склонен к роскоши, умерен в пище, но искушен в церемониях, устраивает пышные приемы иноземцам, посылает богатые подарки иностранным государям».

А вот Исаак Масса не забывает и о жене Бориса:

«Могут подумать, каким образом Борис, не умевший ни читать, ни писать, был столь ловок, хитер, пронырлив и умен. Это происходило от его обширной памяти, ибо он никогда не забывал того, что раз видел или слышал; также отлично узнавал через много лет тех, кого видел однажды; сверх того, во всех предприятиях ему помогала жена, и она была более жестока, чем он; я полагаю, он не поступал бы с такою жестокостью и не действовал бы втайне, когда бы не имел такой честолюбивой жены, которая, как было сказано выше, обладала сердцем Семирамиды».

Впрочем, кроме того, что жена Годунова, Мария Григорьевна, была властолюбива, мы ничего о ней не узнаем. Кажется, можно объяснить, почему ей приписывались все грехи мира – по наследству. Мария Григорьевна была дочерью Малюты Скуратова – того самого всесильного шефа опричников, на руках которого кровь многих невинных людей.

Зато есть портреты детей, сына:

«Царевич Федор, сын царя Бориса, отрок дивный, цвел благолепием, как цветок прекрасный в поле, Богом украшенный, как лилия, цветущая в долине; глаза у него были большие, черные, лицо же – белое, молочной белизной блистало; роста был среднего, телом дороден. Отцом своим был воспитан в любви к книгам, в ответах находчив и сладкоречив; пустое и непристойное слово никогда с уст его не сходило; к вере и книжному учению с усердием прилежал».

План Москвы, составленный по чертежу царевича Федора Борисовича Годунова. 1613 г.

Фёдору приписывается создание плана Москвы:

И портрет красавицы-дочки: «Царевна же Ксения, дочь царя Бориса, была девица дивного разума, яркой красоты: бела лицом и румяна, губы у нее алые, очи большие, черные, светом сияли. Когда же, жалуясь, плакала, тогда особым светом светились ее глаза. Брови сходились на переносице, телом была дородна и, как молоко, бела; ростом ни высокая, ни низкая, волосы черные и длинные, как трубы, по плечам лежали. Из всех женщин была благочиннейшая, в писании книжном начитанна, отличалась благоречием, воистину во всех делах искусна, пение любила, особенно духовные песнопения».

На минутку остановитесь и представьте – какой манящий словесный портрет! Молочно-белая кожа, светящиеся глаза, алые губы, густые волосы – вот это автор сумел создать пленительное описание. Впрочем, исследователи этого сочинения обращают внимание на компилятивность характеристики Ксении Годуновой: очевидно, что неизвестный автор пользовался описаниями Андромахи, Гекубы и Поликсены (да-да, героинь греческих мифов о Троянской войне), почерпнутыми из средневекового рыцарского романа Гвидо де Колумна «История разрушения Трои» XIII в., который был переведен в конце XV – начале XVI в.

В «Троянской истории» (название текста Колумна в русском переводе) есть отдельная главка «О образех и возрастех греческих человек. О образе и возрасте троян», из которой и взято множество отдельных выражений для создания словесных портретов наших государей.

Сравните:

«Андромента: зелною бе красотою лепа… млечною белостию блистая, очи име многим блистанием светлы, красна лицем, черлена губами… во всех женах благочестнейша, воистинну во всех делах чредима.