И все же Хэвон было немного грустно. Она хотела украсить дом для своей тети, быть полезной. Однако та совсем не была счастлива, скорее, наоборот, и у Хэвон болела душа. Бывает такое: встречая после долгой разлуки человека, которого ты знал, уже не узнаешь его. Выходит, с членами семьи подобное тоже может случиться?
С наступлением темноты ветер усилился. Хэвон занервничала. Включив свет на террасе, она вышла во двор и… разочарованно ахнула. Свежая краска не выдержала холода и теперь шелушилась, напоминая змеиную кожу.
– Похоже на новую художественную технику!
Мёнё стояла с ней рядом и любовалась авангардным искусством. Смущенная Хэвон угрюмо сказала:
– Извини. Я как-нибудь все исправлю.
– Не думаю, что ты что-либо изменишь до весны. Как ты будешь красить второй этаж? Дом теперь разного цвета сверху и снизу.
– Мы можем пока считать, что такова задумка?
Мёнё покачала головой и вошла внутрь, не проронив больше ни слова.
Негромко играло радио. Тетя читала книгу на диване. Хэвон принялась распаковывать коробку с елкой, которую купила несколько дней назад. Собрав по инструкции искусственные еловые ветки, она достала декоративные бусины с искрящимся жемчугом и большую гирлянду с синими и белыми огнями: ее хватит, чтобы обернуть высокую рождественскую елку.
Зазвонил телефон, заглушив музыку по радио. Хэвон, держа гирлянду в одной руке, подняла трубку:
– Дом «Грецкий орех».
– Это гостевой дом? Я собираюсь в поездку и хотел бы остановиться у вас.
– Да, конечно. На какие даты?
Долгожданный гость! Она с готовностью отвечала, но Мёнё махнула рукой, говоря «нет». Когда Хэвон не поняла, женщина сложила пальцы вместе, показав крестик.
– Минуту, пожалуйста. Я проверю комнату и перезвоню вам по этому номеру. Спасибо.
Хэвон повесила трубку и спросила:
– Что ты говорила, тетя?
– Я сказала не бронировать номер. Я подала запрос на удаление нашего номера из справочника гостевых домов, но, видимо, он не был обработан.
– Что ты имеешь в виду? Почему ты не принимаешь бронь?
Мёнё с усталым лицом сжала виски. Она закрыла книгу и произнесла:
– Честно говоря, с момента закрытия бизнеса прошло уже больше года. Этот дом больше не гостевой.
После минутного молчания Хэвон спросила:
– Почему?
– Я устала. И я уже старая.
– Тетя, тебе лишь немного за пятьдесят. О чем ты говоришь?
– Тебе тридцать, и твои слова не приносят мне утешения. Проблема в душе. Моей душе уже восемьдесят.
Она взяла со стола бумажник.
– Сколько ты потратила на покупки? Я все верну.
– Не нужно. Я сама хотела все это купить.
– Не думаю, что после того, как ты уволилась с работы, у тебя много денег. Я не хочу приносить неудобства.
Хэвон слегка скривилась. Слова тети ее расстроили.
– Какие неудобства? Тогда то, что я приехала сюда, тоже неудобства? Я же твоя семья…
Мёнё резко оборвала Хэвон:
– В любом случае я не хочу, чтобы ты тратила деньги на дом. Просто не обращай внимания.
– Вау, это уже слишком. Любой, кто услышит это, подумает, что я приехала сюда его унаследовать. Даже если ты вышла из бизнеса, ты же все равно живешь здесь, тетя. Вода подтекает, бойлер не греет, тут и там что-нибудь сломано…
– Ты хочешь отремонтировать этот дом для меня? Нет, ты борешься с огнем внутри себя! Сбежав, ты хочешь себя чем-то отвлечь.
Правда, которую невозможно отрицать, ранит сильнее ножа. У Хэвон на глазах навернулись слезы.
– Да, тетя. Это так. Но это… слишком жестоко. Тебе обязательно было это говорить?
Хэвон бросила бусины и гирлянду обратно в коробку и, захлопнув дверь, вышла из дома.
Она пожалела об этом меньше чем через минуту. Нужно было взять куртку и следовало надеть сапоги. От холода обида только беспричинно усиливалась. Она дрожала, идя по темной ночной дороге в домашних свитере и юбке, и звук шагов преследовал ее, словно тень. Только слезы, скатывавшиеся по щекам, были теплыми.
Она остановилась на перекрестке трех дорог. Оживленный пейзаж в лунном свете был тихим, а каток на рисовых полях, шумный днем, сейчас словно спал, неосвещенный. Взгляд Хэвон невольно упал на дом с черепичной крышей. Там горел свет.
Его было недостаточно, чтобы осветить ночь, но выглядело уютно. Как свет ночника в спальне или свет фонарей в деревне Пукхён-ри.
Идти было некуда. Она вытерла слезы и глубоко вздохнула, и изо рта пошел пар. Она подошла ближе к зданию книжного магазина. На небольшой доске, висевшей на стене у входа, белым мелом было что-то написано. Такие вывески обычно были на стенах кафе.
Триллер утром,
мелодрама вечером.
Грэм Грин
…Увидев такую надпись, захотите ли вы зайти и купить книгу? Не знаю, кто такой Грэм Грин. Писатель, похоже. Верно: жизнь должна быть триллером утром и мелодрамой вечером. Размышляя таким образом, Хэвон медленно открыла раздвижную дверь.
– Добро пожаловать, – Ынсоп поднял голову. Казалось, он был немного удивлен.
Хэвон слегка улыбнулась, задавая себе вопрос, не зашла ли она невовремя.
– Я увидела, что открыто, и зашла посмотреть. Все в порядке?
– Что ж, иногда мы открыты до полуночи.
Девушка не могла сказать, что ушла из дома после ссоры с тетей. Поэтому начала рассматривать книжные полки, надеясь, что он не станет расспрашивать, почему она не надела пальто такой холодной ночью. К счастью, Ынсоп ничего не сказал.
Внутри остались нетронутыми низкие потолки, красивые толстые балки и деревянные рамы окон. Пол был покрыт светло-серым цементом, а книжные шкафы по обеим сторонам стен были обрамлены деревянным каркасом. Характерный теплый приглушенный свет создавался несколькими лампами накаливания, свисающими с потолка.
– Кофе закончился, но есть черный и имбирный чай. Какой ты будешь?
Она обернулась. Ынсоп кипятил воду в электрическом чайнике в части, которая, похоже, раньше была кухней. Здесь была оборудована простая барная стойка с кухонными принадлежностями. Видимо, сотрудники могли обедать прямо здесь.
– Черный. Спасибо.
У входа на столике с книгами лежали галька и ракушки, вероятно, собранные на берегу Японского моря. Они были очень красивыми, но создавали летний антураж и совсем не подходили текущему сезону.
Ынсоп протянул ей чашку с заваренным чаем, и Хэвон тихонько вздохнула. Было так приятно обеими руками держать дымящуюся чашку.
– Чай из пакетиков, так что он не очень вкусный.
– Ничего, все нормально.
Тем временем Ынсоп достал электрический обогреватель и включил его. Через некоторое время, когда холод покинул тело, Хэвон с любопытством произнесла:
– Кхм… Я хотела спросить, почему книжный магазин называется «Гуднайт».
На самом деле она хотел спросить об Айрин, имя которой видела в машине, но это казалось чем-то слишком личным.
– Ну… Потому что хорошо спать – это здорово! Хорошо просыпаться, хорошо есть, хорошо работать. Отдыхать и хорошо спать – это хорошая жизнь.
– Так в этом вся суть жизни?
– А в чем же еще? Все страдают, потому что даже этих простых вещей не выполняют.
– Вот как, – кивнула Хэвон.
Ынсоп сказал мягко:
– Могу тебе что-нибудь посоветовать. Правда, я не знаю, какой жанр тебе нравится.
– Я хотела просто посмотреть. На самом деле нечасто читаю романы.
– Почему же?
Хэвон на мгновение задумалась. Если она покупала что-то в книжном магазине, то чаще всего выбирала артбук или сборник легких эссе. Не то чтобы она сознательно избегала романов, просто так вышло.
– Герои в них создают разные инциденты и конфликты… Думаю, потому, что я слишком сопереживаю, когда читаю. К тому же личности персонажей сложны… Но, как я уже сказала, я не знаю. Я просто читала не очень много романов.
– Это не имеет значения. Читай то, что хочешь, читатель.
