Новелла первая.

Миллионеры (не) изменяют или мой (не) жестокий босс.

Глава 1

Как часто вижу я сон, тот удивительный сон, в котором секс не кажется мне сном…

Как наклоняется она и прогибается сполна на всю длину и мощь в экстазе принимая меня…

Как лапаю я ягодицы податливой девицы, а просыпаюсь, сжимая простыню в кулак…

Но открывая глаза я вижу прежний потолок у себя и слышу:

Шум сливного бачка, кряхтение и хныканье ребенка в смежной спальне и напряжение в паху день изо-дня и никакой надежды на утоление голода плоти. И зачем я женился?

Простонал.

Отбросив простыню, вскочил с постели, скорее в душ, чтобы спустить ночные грёзы в унитаз.

Приняв контрастный душ и отрезвив рассудок, спустился в столовую. Не смотря на ранее утро, дом гудел словно муравейник.

Котя суетилась у плиты, доставая румяные колобки из кипящего масла, выкладывая пирамиду Хеопса на тарелке с золотым ободком, превращая банальный завтрак в праздник.

Если бы еще она сама была так красива, как эти сырники, ароматна и маняща. Но, после третьего ребенка, моя жена положила мой же прибор на свою привлекательность, решив, что куда я теперь денусь с корабля под названием брак, дрейфующего на волнах из троих детей и миллиардного состояния нашего общего бизнеса.

В растянутом трикотажном халате, с оторванной верхней пуговицей, видимо для удобства подать грудь годовалой Милене, с засаленной гулькой на затылке и без грамма косметики, она и отдаленно не напоминала ту роковою красотку, что зажала меня в туалете ресторана на банкете по случаю съезда инвесторов золотопромышленников и алмазодобытчиков на африканском континенте.

Я сидел на стуле и мечтал о той сексуальной женщине, что текла от одного моего взгляда, но смотрел на ту, что с каждым днем все больше делала меня импотентом в её присутствии, вынуждая вожделеть красоток на шпильках, с походкой от бедра, продавщиц в бутиках и цветочниц. Вдыхать аромат парикмахерш, и даже желать свою немолодую, но ухоженную секретаршу, готовую услужить своему шефу по первому требованию. Только я не мог поступится принципом, изменив, а намеки мои Котя не слышала, безгранично доверяя клятве верности, произнесённой у алтаря.

Близнецы, Артемыч и Тимурка, пятилетние поганцы, стреляли резиновыми пулями друг в друга, издавая призывные крики вождей индейских племён, превращая особняк в оккупированную вражескую территорию. Как же глядь я устал…

— Лёшик, ну что ты пялишься на меня, будто в первый раз видишь, лучше помоги разложить тарелки детям, — прорычала тигрицей. — И сметану достань с медом, Миленочка очень его любит, да мусипусечка моя? — наклонилась к дочери и потерлась носиками, вызвав заливистый смех у дочи.

— Котя, неужели ты не устала?

— О чём, ты, дорогой? — захлопала глазками моя крашенная блондинка.

— Да всё о том, что надо нанять няню и домработницу! — повысил тон, не выдержав. — У нас денег, как самих алмазов на приисках, а ты жмотничаешь выделить три сотни баксов в неделю на клининг и нянечку!

— Да?! — подбоченилась супруга, послав злой с прищуром взгляд. — Чтобы эта няня забралась тихонечко к нам в кроватку и ублажила тебя, столкнув меня на пол? Не дождешься!

— Не мели чушь, — поморщился от её гипотезы. — На фик мне какая-то няня, когда у меня такая…Какая? — запнулся, — такая… эффектная жена, — умело сгладил фразу, опустив взгляд и упираясь в ложбинку налитых грудей, обвисших от кормления и без лифчика.

Тяжело вздохнул и отвернулся. Подумал, попробовал снова пробиться через броню стереотипов.

— Ну тогда найми женщину предпенсионного возраста, чтобы не волноваться!

Котя застыла с тарелками в руках и посмотрела на меня как на имбецила, не сведущего в житейских делах.

— Да что ты говоришь? И как ты себе представляешь толстую тётку, с артрозом коленей ползающую по лестнице с тряпкой? Или гипертоничку с хроническими кризами и инсультом, заявляющую, что она заболела и на работу не выйдет?

— Ну начинается…, - я закатил глаза от раздутого воображения супруги. — Так найми здоровую! Не все же в пятьдесят больные в конце то концов!

— Не хочу я видеть в доме постороннюю женщину, понятно тебе, Злыденный! И даже если она будет уродливая, старая и здоровая, она…, - задумалась на миг, ища новую причину для отказа, — она будет обкрадывать нас, вот!

Я взвыл! Прям как раненный в бочину кабан. Оказалось и правда раненный резиновой пулей игрушечного пистолета.

— Ха-ха, я папку подстрелил! — заголосил Артёмка.

— Нет! Это моя была пуля! — стукнул брата Темыч.

Тот скривился и разозлившись, в отместку стукнул прикладом китайского оружия по темечку второго близнеца.

— Господи, они сейчас поубивают друг друга, — свалив грудой тарелки на стол, Котиха кинулась разнимать однояйцовых.

Миленка захныкала и стала молотить кулачками по подлокотникам детского стульчика, размазывая жирный творожник по одежде и мебели.

Я же тупо пялился на банальную драму в алмазном доме.

Как же я глядь устал…

— Фёкла Касандровна, — гаркнул с порога на некрасивую женщину, но сука ухоженную, не чета моей Коте. — Кто звонил, кто приходил, что приносил…, - щелкнул пальцами перед сосредоточенным лицом секретарши, — доложить!

Едва не добавив: ать, два, кругом!

Улыбнулся.

— Есть мой господин, Лексей Лупианович! — и засуетилась, заколдовала над папочками, доставая нужные листочки.

И так наклонится, и эдак выпятит жопку.

Манерничает, стервозина!

Только изображает покладистую святошу, а глянуть в черепушку и увидишь садо-мазо с моим участием! Сучонка климактерическая, так и просит ее разложить на столе или под столом. На коленях.

Допросится. Уже встал братец меньший и просится чтобы его приласкали, по головке погладили.

— Ну, что ты возишься так долго? Наказания ждешь, Фёкла? — прорычал на медлительность работницы, уперев ладони в столешницу.

— Что, вы, Лексей Лаппионович, — заморгала, дурочкой прикидываясь. — Кто вы и кто я? Сейчас все покажу и расскажу вам!

То-то!

— Я к себе. Кофе свари. Ты знаешь какой я люблю.

— Конечно: с пенкой.

— Умница. Премию хочешь?

— Хочу, — заулыбалась. — Кто же ее не хочет, господин шеф…

Я еще раз вгляделся в облик подчиненной, прикидывая вероятность мною её поиметь в библейском смысле.

На разок.

Приложить грудью к столешнице.

Или аморально — орально.

Надо посмотреть нет ли вставной челюсти у тетки, мало ли, упадет в ответственный момент и прикусит драгоценное моё начало.

Сделав лицо пасмурным, махнул рукой и прошел в свой кабинет.

Работать не хотелось.

Пусть напарник мой трудится.

За границей.

В ЮАР.

С африкосами моет алмазную крошку и расчищает золотые прииски.

А я устал.

От недоверия Коти.

От безумных криков детей.

От ответственности за миллиардное состояние.

А, вот и пенка моя кофейная пожаловала на серебряном подносе.

— Ваш кофе, господин шеф, — промурлыкала услужливая.

Я отхлебнул сливочную, пахнущую ванилью шапку, раздумывая как подвезти к наказанию свою секретаршу.

Придумал! Резко скривившись, произнес:

— Фёкла, — и она вздрогнула от моего окрика. — Ты мне что за дрянь генномодифицированную налила?

— О чем, вы, Лексей Луппианович? Сливки из-под коровы! Брат Анвар, что по отцу с Нальчика привез!

— Да? — неверяще произнес. — А я наказать тебя хотел…

— Ну…, - замялась секретарша, — смотря как собираетесь, может я не буду против…, - и кокетливо приклонила голову к плечу.

Глаза огромные, болотистые. И как я не замечал цвет их раньше…все на свою Котю глядел. А теперь жена и погладиться не даёт. Боится что очередного спиногрыза заделаю ей.

Ведьма, а не Фёкла, соблазняет!

— Ну тогда раздевайся!