Фил посмотрел на Элроя с недоверием, потом все-таки положил зажигалку в карман.

– Противно на вас смотреть. Как грифы, слетевшиеся на мертвечину, – заметила Нэнси.

– Не злись, Нэн, мы же не виноваты, что Тэдди был мужчиной и его вещи годятся только нам.

– А мне от него ничего и не надо, – гордо ответила Нэнси.

– Теперь да, – согласился Баттлер. – А в прошлом году вы с ним две недели подряд оставались на сверхурочную работу.

– Вот-вот, а ты даже и слезинки не уронила, – поддержал Баттлера Элрой Ривас. Он принюхался к пиджаку. – Пахнет «Звездным лесом». Не переношу его. Придется отдавать в чистку.

Дверь в отдел открылась, вошел Генри Петровски, а с ним полицейский в мундире. Последний важно проследовал к двери туалета и налепил на нее какую-то бумажку. Затем повернулся к сотрудникам отдела.

– За срыв печати последует жестокая уголовная ответственность, так что в ваших же интересах следить за ее сохранностью. – Для усиления эффекта полицейский поднял вверх указательный палец. Поняв его жест по-своему, Генри Петровски посмотрел на потолок.

В этот момент печать отклеилась и шлепнулась на пол возле начищенных ботинок полицейского чина. Тот недоуменно посмотрел на произошедшее безобразие и, нагнувшись, попытался оторвать печать от пола. Однако бумага приклеилась прочно, полицейскому удалось оторвать только небольшой клочок.

– Гм-гм, – произнес блюститель порядка и уже не так строго добавил: – Я схожу за другой печатью, а вы пока не нарушайте.

Когда полицейский вышел, Петровски сказал:

– Работы у нас скопилось много, поэтому придется поднавалиться. К Ленни это, конечно, не относится. Он и так тянет за семерых.

– Теперь будет тянуть за восьмерых, – сказал Элрой.

– Почему? – не понял шеф.

– Так Тэда же нет с нами.

– А-а, ну да. Только я не это имел в виду. Кстати, со следующей недели Ленни начнет получать надбавку к жалованью в размере пятидесяти процентов. Сам мистер Резник отметил добросовестность Ленни Фрозена и лично подписал распоряжение, вот. Ну я пошел, а вы работайте.

Когда за Петровски закрылась дверь, Нэнси, Фил и Элрой дружно уставились на Ленни.

– Куда будешь теперь деньги девать, приятель? Шутка ли – двадцать одна сотня кредитов в месяц! – спросил Элрой.

– На шахматы, ясное дело, – ответил за Ленни Фил Баттлер.

– Завел бы лучше девушку, Ленни, – предложила Нэнси.

Ленни оторвался от бумаг и посмотрел на Нэнси.

– Я подумаю, – сказал он.

Когда Ленни Фрозен подошел к афишной тумбе, Франка была уже там. В расклешенном светлом платье она показалась Ленни ослепительной красавицей. Он даже оробел, боясь, что Франка, увидев его в нелепом полосатом костюме, попросту рассмеется.

Однако она не рассмеялась и, оглядев Ленни сверху донизу, сказала:

– Да ты просто франт!

– Вот, это тебе, – со смущенной улыбкой Ленни протянул Франке огромный букет, обошедшийся ему в двести кредитов.

– Ой, спасибо! – воскликнула девушка, беря цветы, и крепко пожала Ленни руку.

– Куда пойдем?

– Да куда хочешь, – отозвалась Франка.

– Давай сходим в «Пробку», – предложил Ленни.

– А что это такое?

– Что-то вроде бара, где собираются всякие интересные люди.

– А что они там делают? Едят?

– Да. Едят, пьют, читают стихи, слушают психоматическую музыку.

– Ну пошли, – кивнула Франка и взяла Ленни под руку.

Бесконечно счастливый Ленни Фрозен повел девушку в «Пробку».

Франка почти на целую голову возвышалась над своим кавалером, вид странной пары привлекал внимание прохожих. Они с улыбкой оборачивались, но Ленни ничего не замечал и чувствовал себя на седьмом небе.

Реклама разливалась разноцветными огнями, блестящие бока лимузинов отражали фонари, прохожих и Ленни Фрозена, которого было едва видно из-за огромного букета.

Возле бара «Пробка» стоял седой швейцар в ливрее, стилизованной под изорванный рабочий комбинезон, но расшитой, как и положено, золотыми галунами. Увидев, что Ленни и Франка заворачивают к бару, швейцар поклонился и произнес заученную фразу:

– Все для сверчков – толковая дринкуха и кайфовый саунд.

– Что он сказал? – не поняла Франка.

– Это он так здоровается, – улыбнулся Ленни. – Не обращай внимания, все это вроде спектакля.

Пара прошла внутрь, и подоспевший официант тут же проводил гостей за лучший столик возле искусственного камина.

– Чем будем сычуг конопатить? – спросил официант.

Франка переложила свой букет в другую руку и вопросительно посмотрела на Ленни.

– С нами можете говорить нормально, мы гости, – пояснил Ленни.

– О, какое счастье, сэр, хоть иногда видеть здесь нормального человека, – облегченно вздохнул официант. – Если бы вы знали, как иногда хочется поджечь этот бардак. Так что вам принести?

– А что у вас есть?

– У нас много чего есть, сэр, но не все это съедобно.

– А что съедобно?

– Кофе, соленые сухарики, рисовые палочки, коктейль «Людовик XIV» и травяное пиво «Коу». Все остальное – только приправа для наркотиков.

– Хорошо. Принесите мне пиво, а девушке…

– Тоже пиво. С сухариками, – сказала Франка.

– С удовольствием, мисс. – Официант с поклоном удалился.

– Самое главное здесь – представление, – сказал Ленни. – Через полчаса начнут собираться завсегдатаи, и тогда ты поймешь, зачем мы здесь.

Официант вернулся через три минуты, неся заказ, а потом снова убежал и притащил огромную вазу в виде амфоры.

– Это для вашего букета, мисс. – Он с улыбкой взял у Франки букет и поставил его в вазу рядом со столиком. – Ну вот, теперь у вас свой фикус, э-э, я хотел сказать, букет.

Появились новые клиенты, и официант поспешил к ним навстречу.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила Франка, пробуя пиво.

– Нет. Сейчас пришел во второй раз.

– А с кем ходил до этого?

– Ни с кем. То есть без девушки. Меня приглашал Джимми. Он, как и я, увлекается шахматами.

– А я в шахматах ничего не понимаю, – призналась Франка. – Даже конем ходить не умею.

– Я тоже, – улыбнулся Ленни.

– Правда? А как же увлечение?

– Я не играю в шахматы, я их коллекционирую.

– О, как интересно! – удивленно воскликнула Франка и взяла из вазочки соленый сухарик.

– Ну а ты чем увлекаешься? – спросил Ленни.

– Я? Ничем.

– Но после работы ты что делаешь?

– Что и все. Смотрю телевизор, ем, иногда хожу на свидания.

– У тебя есть парень?

– Постоянного парня у меня нет.

– А почему?

– У нас на работе ребята простые. Они сразу зовут к себе на квартиру да еще намекают, чтобы выпивки купила. О шахматах, понятное дело, не говорят ни слова.

– А что смотришь по телевизору?

– Сериалы про любовь.

– Какие?

– А все равно какие, – Франка пожала плечами.

Количество посетителей в баре постепенно увеличивалось, и вскоре на сцену взобрался худой человек с жидкой бородкой и длинными, перевязанными тесьмой волосами.

– Он будет петь? – спросила Франка.

– Я не знаю, – признался Ленни. – Сейчас посмотрим.

Длинноволосый встал спиной к залу и замер. Около пяти минут он стоял не шевелясь, затем повернулся и объявил:

– «На злобу ночи». – И снова надолго замолчал.

– Так будет он петь или что? – не выдержала Франка, нетерпеливо хрустя сухариками.

В этот момент длинноволосый начал декламировать:

Длинноволосый сошел со сцены, провожаемый аплодисментами.

– Что это было, Ленни? – удивленно спросила Франка.

– Стихи.

– Стихи про дерьмо?

– Каждый художник имеет право самовыражаться.

– За такие выражения могут и в участок забрать. Мой сменщик Карл Руннельфельд обозвал одну старуху «кошелкой с дерьмом», так за ним пришли полицейские. Он как миленький выложил три сотни штрафа и с тех пор больше не выражается.