В подземном гараже стоят три автомобиля, в каждом из которых я могу ездить, как и вы, а один могу вести сам.
— И все? — «разочарованно спросите вы.
— Все, — смиренно отвечу я. — Разве что еще один пустячок.
В том, чтобы я продолжал ходить, дышать, есть, разговаривать, смеяться и мочиться, заинтересовано такое количество людей, какое не снилось многим из вас. Каждый мой день стоит столько, что смерть моя для многих будет настоящей потерей.
По сведениям Иммунологического центра при Всемирной Организации Здравоохранения, на Земле сейчас две тысячи сорок четыре таких, как я. Разумеется, все мы попадем в рай. Чистилище мы уже прошли, а ад уже искупили. И все-таки иногда я думаю, вдруг этот рай так же недоступен для нас, как сейчас пыль на проселочной дороге? Вдруг и там нужно стекло, которое отгородит нас от сонмов херувимов и райских кущ? Если так, то при жизни я сделал достаточно, чтобы обеспечить себе и там сносное житие. Как бы ни противилась судьба, я отвоевал себе вполне человеческую жизнь. Точка и подпись: Клаус Энгельмайер, урожденный Уве.
Мне никогда не было достаточно того, что уготовила мне судьба: я не захотел остаться мыслящим подопытным животным. Профессор Фоусетт много сделал для меня, но и получил немало. Все, чего я добился, я добился сам — моя воля направляла мысль и руку других людей.
Но вот сейчас, в прелестный осенний день, когда алые листья тихо планируют на пожелтевшую траву газонов, а живая изгородь из маллеонии пылает стеной литого золота, — впрочем, за плитой бронестекла, термотканью скафандра, герметичностью шлюза мне это безразлично, — а я сижу за электронной пишущей машинкой, которая не умеет только сочинять за меня, да и то, наверное, выучится, правит же она мои ошибки; так вот, сижу я в совершенно безопасной, несмотря на затруднения со стерилизацией, обстановке, сижу и с интересом думаю:
— А не открыть ли окошко — подышать свежим воздухом? Или того лучше — не пройтись ли по принадлежащему мне саду без всяких там скафандров?»
20.37.12 бв. Почти закончил пакетирование информации для годового отчета. Оказалось, что поработал не так уж плохо. Если бы не проклятый локатор, не бури на Солнце и не ремонт стыковочного узла, успел бы больше. На согласовании Земля-Главная меня порадовала. Оказывается, «Сеть-2» уже введена в строй и теперь я могу подключаться к Всемирной Информационной системе не на два часа в сутки, а в любое время. Это здорово.
20.02.17 бв. На ВНИПе заканчивают монтаж первой оболочки седьмой секции. Сегодня я дал им неблагоприятный прогноз и с удивлением узнал, что все остальные станции дали «нормально». Даже аль Магрифи оказался среди них. Я попросил срочную связь с начальником стройки, но мне вежливо отказали — у него был разговор с Космофрахтом, а беседа с его заместителем у меня совершенно не получилась. Взбешенный, я опять позвонил в штаб и заявил, что в случае отказа свяжусь с Главной, прежде всего с инспекцией или директоратом ВНИПа. Разумеется, после всего этого на экране появился седой плечистый мужчина и не слишком дружелюбно сказал: «Слушаю вас». Тут я завопил, что его сотрудники бездельники и перестраховщики, что речь идет о здоровье людей, что… Он перебил меря и приказал (так!) представиться и объясниться. Опомнившись, я сделал и то и другое. Он спросил, почему остальные выдали удовлетворительный прогноз. Я ответил, что они пользуются устаревшими методами расчета при вычислении переменной Мельцера и что… Тут он снова перебил меня и спросил номер моей станции. После моего ответа у него в глазах на секунду появилось какое-то странное выражение, но я недооценил старика. Он ничего не спросил, только пошевелил бровями, а затем трубным гласом объявил, что немедленно вызывает главного астрофизика системы и связывает все станции на кольцевую. Я чуть было не сказал, что главный астрофизик и есть тот самый доктор Ватанабэ, по чьей методике работают станции, но сдержался: еще подумает, что боюсь.
Что-то я расхвастался. Словом, был долгий разговор, на три четверти из расчетов и формул, Ватанабэ стал помаленьку терять свою прославленную невозмутимость, а я, наоборот, стал хладнокровен, как змея, и тут слово взял начальник. Он сообщил мне, во что обойдется ВНИПу час простоя, и добавил, что я смогу, наверное, подсчитать, во что обойдутся сутки. Отвечаю ли я за свои слова? Все замолчали и уставились на меня с экранов, и я понял — в случае ошибки мне придется отыскивать другую работу — я просто не смогу здесь оставаться. Но ошибки быть не могло, я проверил все тридцать раз, я так и сказал, и приказ свернуть работы и укрыться в кораблях был отдан. Вот тогда я ощутил высасывающую пустоту. И когда через три с лишним часа заверещали счетчики, замелькали вспышки, забарахлила связь, я ничего не почувствовал. С самого начала я был слишком убежден в своей правоте; торжество ее не могло ничего добавить. Мне предложили срочно изготовить рекомендации по новой методике, обосновать и представить. Тем и занимался до писания дневника.
20.58.47 бв. День прошел нормально. С программой в основном работали автоматы. Я закончил рекомендации. При обсчете вчерашних данных получилась странная картина… но это не для дневника, это я посчитаю. Ливень был основательный, даже корабельной защиты едва хватило, частицы очень высокой энергии, а составляющая импульса… Написал, остановился и подумал: неужели это и есть моя личная жизнь? Нет, конечно. Это мама, отец, Артюха, Пятница и, наверное, Тельма… Все-таки работа, видимо, тоже. Сегодня позвонил Ватанабэ. Бледный, даже на экране видно, челюсти сжаты, но тон выдерживает безукоризненно. Я начал было на своем японском, но он сделал вежливым полупоклон и церемонно сказал по-русски: «Сергей-сан, я приношу свои извинения за то, что позволил чувству возобладать над разумом. Для ученого это недопустимо». Хорошо, что успел что-то промямлить, так как он сразу поклонился и дал отбой. И что-то у меня внутри засосало, как тогда, после разговора с матерью. Не в одном этикете тут дело. Но в чем? Почему я так затосковал? Позвонить ему, успокоить? Не стоит, наверное… Лучше попозже, тогда и поговорим по-человечески. Хотя его можно понять: все было бы на уровне обычной научной дискуссии, не действуй тут высшая мера ответственности, за жизнь и здоровье людей. Неуместно это, но только сейчас мне пришла в голову мысль: как ни огромен мой долг Земле, частичку я все же оплатил…
21.33.12 бв. Сегодня включил «Сеть-2» и прослушал все, что за последние месяцы поступило из Булунгу. Там неспокойно, их премьер провозгласил курс на присоединение к Федерации Африканских государств. Объявлен всенародный референдум, но оппозиция начала мутить воду. Господи, слова-то какие древние! И страсти тоже. Почему история, как река, у каждого булыжника водоворот закручивает?..
Долго колебался — не заказать ли разговор с Тельмой, но хочется спросить ее обо всем сразу…
21.12.09 бв. Руки опускаются, но все же запишу. В 16.37 бв. позвонил Хаммад аль Магрифи, усы дыбом, глаза вытаращенные. Сказал, что Ватанабэ эвакуируют на Главную: состояние тяжелое, требуется полная замена кровеобразующей системы, многих органов и полный курс лечения после лучевого удара. Ничего не понял и спросил его, как это произошло. Хаммад, то и дело переходя на арабский, объяснил.
Позавчера, после объявления тревоги, оказалось, что двое монтажников из-за поломки скутера застряли на своем участке. Времени оставалось совсем немного, вот-вот все должно было начаться, но они провозились с ремонтом и лишь тогда сообщили на базу. Тотчас начала готовиться к вылету аварийная группа — по закону подлости эти парни застряли на самой дальней точке. Ватанабэ, чья станция ближе всех к ВНИПу, возвращался из штаба. Услышал вызов и немедленно изменил курс. В боте имелось два скафандра высшей защиты. он и рассчитан-то на двоих, и суммарной стойкости должно было хватить. Ватанабэ все рассчитал. Оставшись в легком скафандре, он одел монтажников в СВЗ.
