Внизу площадь уже кишела народом. Детей Иэнель действительно не усмотрела, а тратить время на уговоры сейчас совершенно не хотелось.

На деревянном высоком помосте высились два столба с перекладинами и грубый стол с приспособлениями для пыток.

По законам Дайонара предателю следовало сначала отрубить пальцы на руках, затем отрезать уши и нос. Далее, если он терял сознание, оживить водой или магией. Потом ему «надевали красные сапожки». За красивым названием скрывалось ужасная пытка — сдирание кожи на ногах ниже колен. И если после этого осужденный не умирал, его наконец вешали.

Для гостей было сооружено возвышение со стульями напротив помоста. Рассчитанное на двадцать персон. Когда все расселись, в толпе послышались крики и улюлюканье — это сквозь толпу в железных клетях везли на казнь предателей.

Иэнель не стала оглядываться назад, увидела, когда их вывели на помост. Закованные в цепи, избитые, грязные, выглядели пленники, однако по-разному.

Ремерд держался спокойно, даже немного развязно. Расточал пожелания смерти и проклятия «белым червям».

Кейран тоже казался спокоен, но диковато бегающие глаза говорили о едва сдерживаемой истерике.

В наступившей тишине Эндвиду подали бумагу, и он сам зачитал приговоры.

Первого решено было казнить Ремерда, дабы напарник до конца «вдохновился» зрелищем. На помост приволокли две крестовины, закрепленные под наклоном. Приговоренных подвели к ним и закрепили ремнями и скобами распялив руки и ноги по сторонам.

Под пальцы Ремерду подложили деревянные плашки, чтобы удобней было рубить.

Публика гомонила и улюлюкала, предлагая разные варианты казни. Фантазия у народа была богатой…

Следом на помост взобрался палач — грузный мужчина в маске и кожаном фартуке, надетом поверх даггерской формы. Больше похожий на интенданта, чем на палача.

Он с деловым видом подточил свой тесак и проверив его ногтем, направился к бывшему заместителю императора. Казалось, он действует совершенно равнодушно и беспристрастно, словно отрубает курам лапы на холодец, а не пальцы бывшему «благодетелю».

Ремерд все это время был в сознании и попеременно то проклинал всех, то хрипел и срывая горло вопил похабные песни. Он терпел боль со стойкостью настоящего даггера. Видать не зря они носили шрамы. Выдержал и отрезание ушей, и нос, и даже один «сапог». Второй сдирали пока тот потерял сознание.

Когда подвешенный на веревке Ремерд испустил дух, Кейран издал душераздирающий вопль.

Под его крестовиной, в мутной пелене утра, блестела лужа.

— Эндвид, помилуй! — заголосил он, — Я раскаиваюсь, во всем. Это я отравил Артира, я сдал Иэнель, я требую суда в Айданаре. Сжалься!

Эндвид дернул желваками, отвернулся, но промолчал. Кивнул палачу, чтобы тот продолжал.

Много времени ему не понадобилось.

Когда стало понятно, что Кейран потерял разум от боли, со стороны крыш прилетела стрела. Она оборвала его страдания так и оставив без «сапог».

Стрелка поймали и тут же отпустили. Им оказалась Уна-Фиори, правительница Дома Ильнеридов.

Иэнель держалась до самого конца. Когда было особенно страшно, просто закрывала глаза. После этих двух, повесили еще четверых ком-генералов и отрубили головы двум ком-маршалам.

Добравшись до спальни, в изнеможении упала на кровать. Вынула из-под одежды два колечка на цепочке, задумчиво повертела в пальцах. Это всё, что ей осталось от Урмэда — два кольца и воспоминания.

Погасила свет и хотела вновь спрятать под одежду, но вдруг заметила, что в темноте кольца словно пульсировали. Иэнель присмотрелась, и действительно: слабо вспыхивали в такт биению сердца. «Мы все равно вместе» — прошептала в темноту. Зажмурилась, всхлипнула и только нода через три, наконец забылась тяжелым сном.

Назавтра были похороны.

***

А потом дни полетели за днями. Иэнель не стала отходить от заведённого Урмэдом порядка обсуждать главнейшие вопросы по устройству государства с гражданами. А они, казалось, уже настолько к этому привыкли что начали сами собираться на площади три раза в недэю и обсуждать новые законы.

Выделились и активисты, из которых потом сформировался костяк городских и иных советов. Естественно на ответственные, требующие профессиональных навыков посты избирались знающие и имеющие опыт работы дайны.

В итоге получился довольно интересный опыт где каждый мог повлиять на ход принятия законов. Понятно, что некоторые вещи пришлось в буквальном смысле показывать на пальцах, но многие, и особенно молодежь принимали в этом активное участие.

Да, нашлось и много противников этой системы, но после того как некоторых побили, тут же — на площади, их поуменьшилось.

Но в целом, Иэнель была довольна результатами и месяц, а потом и второй пролетел незаметно. Да, это было изматывающе, но в Дайонаре уже к середине зимы почувствовались перемены к лучшему. Конечно о демократии пока говорить было рано, но уверенная парламентская монархия имела место быть.

В комнату постучались.

— Войдите.

Иэнель сидела за большим, светлого дерева столом, (как в кабинете отца за котором ей так нравилось играть в детстве) и перебирала последние отчеты по работе с беспризорниками. Было поручено организовать специальные учреждения, в которых бы дети дожидались пока их не примут в новую семью, но для этого стоило разработать и установить множество правил, чтобы детям не наносилось еще большего вреда. Этим она сейчас и занималась.

В дверях появился Шаон.

— Молодец, что пришел, — быстро скользнув взглядом по визитеру, улыбнулась она.

— Ты слишком много работаешь, — попенял, мужчина, присаживаясь в кресло напротив, — Дело к ночи, а ты все суетишься, — улыбнулся он, — Такая же как Урмэд.

Уголки губ дрогнули, но тень улыбки все-таки скользнула по ее лицу.

— Прости, не хотел бередить…

— Ничего, — потирая усталые глаза, махнула рукой, — Я сильная девочка.

Шаон не стал развивать тему, даром что проштрафился, ведь прекрасно знал, что упоминание этого имени при Иэнель чревато печалью для нее.

— Ты вызывала меня днем, но я утрясал дела в Маруке со стеклодувами и разговаривал с фермерами.

— Все в порядке?

— Да

— Тогда я сразу перейду к делу, — Иэнель отложила бумаги, сложила руки и серьезно посмотрела на него, — Я хочу, чтобы верховный пост в Дайонаре занял ты.

— Но… — Шаон тяжело вздохнул

— Не твой отец, не Нанд — хотя он тоже справится (но Дайонар должен отдохнуть от военных), не Дардред или кто-то еще, а именно ты. Ты молод, у тебя прекрасный ум, ты порядочный, начитанный, ты достаточно долго общался с моим мужем, чтобы понять, чего он в действительности хотел. И думаю, ты сам это прекрасно понимаешь. Максимальная открытость с народом, просвещение и рост производства. У тебя получится, я уверена. Тем более, в совете много прекрасных дайнов, специалистов в своей области, которые помогут на первых порах.

Шаон сосредоточенно молчал, хмуря черные брови.

— В принципе я не против. Ты практически сделала все за нас, — усмехнулся он, серьезно смотря в глаза принцессе Айданара — императрице Дайонара.

— Не смеши, дел громадье! Одна медицина и обучение женщин чего стоят. Не все понимают, зачем «глупой курице» получать профессию, — грустно усмехнулась она, — И так план:

В-первых, тебе надо чаще остальных появляться на публике. Решать общественные споры, усмирять буйных, объяснять непонятливым и направлять сомневающихся. В принципе, всем этим ты и так сейчас занимаешься и довольно успешно. Народ любит тебя, но доложен обожать.

Так что тебе придётся открыть зимний праздник, посвященный детям. Я конечно буду рядом.

Шаон кивнул.

Во-вторых, — она подала ему бумагу, — предложить данный закон на обсуждение и убедить в нем остальных.

Шаон пробежал глазами написанное

— Но ведь это…