Мачеха сидела перед зеркалом, Хлоя делала ей прическу. Увидев падчерицу, она приветливо улыбнулась:

– Приветствую тебя, моя красавица! Готовишься к свадьбе?

– Всем занимается мой Гай, мне не о чем беспокоиться. Сегодня вечером подружки соберутся у меня, мы посвятим ларам мои одежды, принесем жертвы и до утра будем веселиться в моих покоях, затем они облачат меня в свадебный наряд, и станем ждать приезда жениха.

– Ты даже не волнуешься? – удивилась Кальпурния. – Помню, перед своей свадьбой я сходила с ума от волнения.

– Да ну, – фыркнула Юния. Ей совсем не хотелось делиться с мачехой своими переживаниями. – К тому же вы с Силаном заключали коэмпцию, а Сапожок сразу объявил о конфарреации.

– Твоему отцу и мне это не совсем по нраву, – сказала Кальпурния. – Представляешь, какие трудности могут возникнуть с разводом?

– Разводом? – возмущенно переспросила Юния. – Не говори при мне этого слова, наш брак еще много лет назад заключили сами боги, предназначив нас друг другу с рождения. Только смерть разлучит нас с Гаем. Заключив коэмпцию, как обычные плебеи, мы оскорбим богов, и они отвернутся от нас. Но я зашла не затем, чтобы обсудить нашу свадьбу, а попросить тебя распорядиться насчет обеда. Теперь, пока мы не найдем нового управляющего, мне придется в таких вопросах обращаться к тебе.

– Насколько я знаю, Силан сегодня велел разослать тьму приглашений едва ли всем сиятельным сенаторам.

– Пусть занимают триклиний, мы прекрасно расположимся и в моих покоях. Прикажешь накрыть стол в апельсиновой комнате. Друзилла любит различные паштеты со сдобным хлебом, Ливилла предпочитает утку, вымоченную в родосском вине, Энния Невия – фаршированных голубей и устриц. Вина подашь лучшего финикийского, самой старой выдержки, какое удастся купить, и не вздумай жалеть денег. За подарками я отправлюсь сама, мне не сидится дома. Вели приготовить закрытые носилки, те, что отделаны слоновой костью с позолотой, и пусть Хлоя сопровождает меня. И, самое главное, Гай заснул в моей кубикуле, к его пробуждению должна быть готова парадная тога, легкая закуска и охлажденное вино.

Отдав распоряжения, Юния вышла. Кальпурния покачала головой, печально вздохнув.

– Иди, Хлоя, готовься к выезду госпожи. Пришли Гемму или Пексею, пусть доведут до ума мою прическу, – сказала она. – И передай Пантеру приказания госпожи. Лучше, чтобы носилки были готовы в срок.

Хлоя убежала. Юнию она застала склонившейся над Гаем Цезарем. Клавдилла ласково гладила его рыжие волосы, время от времени нежно целуя его. В своей красоте она была подобна богине Луны, навестившей своего возлюбленного, спящего вечным сном. Хлое пришло на ум это сравнение, но, оглядев длинные волосатые ноги Калигулы с огромными ступнями, она подумала, что возлюбленный Луны все-таки был прекрасным юношей. Как может госпожа с ее восхитительной красотой так самозабвенно и преданно любить некрасивого и отталкивающего Калигулу?

Хлоя расчесала непокорные кудри Юнии, стянула их сзади в продолговатый греческий узел и закрепила спереди золотой диадемой с изумрудами. Затем искусной рукой подвела сурьмой брови, удлинила тонкой кистью разрез глаз и провела ярким кармином по губам. Клавдилла выбрала светло-зеленую тунику без рукавов, а сверху набросила изумрудную паллу из тончайшего муслина. Придирчиво посмотревшись в зеркало, она осталась довольна, велела принести новые серьги, ожерелье и браслеты с крупными смарагдами, нанизала на тонкие пальцы множество колец.

Хлоя пошла за ней следом, захватив опахало из павлиньих перьев.

Толпившиеся в атриуме клиенты Силана почтительно приветствовали госпожу, расточая ей дифирамбы. Юния вежливо со всеми поздоровалась, но, не отвечая ни на какие просьбы, прошла мимо к своим носилкам. Дюжие каппадокийцы легко подхватили их на свои мощные плечи, курьер устремился вперед расчищать дорогу. Пантер пошел рядом с госпожой в ожидании приказов.

– Хлоя, мне жарко, – капризно сказала Клавдилла. – Маши сильней, руки у тебя слабые, смотри, отправлю в деревню пасти священных птиц Юноны. Пантер, вначале мы посетим лупанар Лары Варус.

Хлоя вздрогнула. Что может быть общего у госпожи с известной на весь Рим сводней? Но Пантера не удивил этот приказ, он знал, что его госпожа была там частой гостьей.

Жара стояла страшная, казалось, солнце навек застыло в зените. Юния видела, как падают на тесных улицах люди, изможденные, не в силах передвигаться. Неожиданно и Хлоя, идущая рядом, покачнулась и, не сумев удержаться на ногах, осела на камни мостовой. Пантер, бросившийся поднимать ее, был остановлен громким окриком Клавдиллы:

– Возьми опахало и замени ее! Пусть лежит, очнется, сама дойдет домой!

Несчастную Хлою оставили посреди улицы, но Юния могла не волноваться за ее безопасность, потому что на груди рабыни висела табличка с именем хозяйки, и вряд ли кто-либо мог решиться причинить вред собственности невесты наследника императора.

Главная улица Субура, невзирая на изнуряющий зной, кипела жизнью. Мелкие торговцы, разложив нехитрый товар на земле, предлагали его прохожим, цирюльники зазывали клиентов, из открытых дверей многочисленных кабаков на улицу выползал густой смрад. Юния без конца подносила к носу флакон с благовониями. Миновав Туррис Мамилия, битком забитую разным сбродом бродяг, фокусников, грязных бородатых философов, они наконец вступили на викус Патрициев, где в конце располагался бывший сенаторский дворец, а ныне известный на весь Рим лупанар Лары Варус.

Знакомый египтянин-управляющий почтительно приветствовал частую гостью и проводил Юнию в богато украшенный атриум лупанара. Лара без промедления вышла встретить гостью. Клавдилла присела около фонтана в катедру, услужливо поставленную рабыней.

– Приветствую тебя, прекрасная Юния! – Пышная Лара почтительно приблизилась, распространяя едкий аромат цветочных духов.

– Здравствуй, Лара Варус, – ответила Клавдилла.

– Госпожа желает выпить вина и отведать легких закусок?

– От вина не откажусь, пусть только подадут несладкое и побольше разбавят водой.

Лара хлопнула в ладоши, раб поднес хрустальную чашу. Юния жадно сделала глоток.

– О боги! Как жарко на улице, – сказала она. – Но я приехала не отдыхать в твоем дворце наслаждений, Лара. Скажи, не рискуя навлечь ничей гнев, мой жених сегодня велел прислать тебе к вечеру в его дом лучших танцовщиц?

– Да, – ответила Лара, покусывая губы. Она уже испугалась, не понимая, к чему клонит эта знатная госпожа. – Его раб Ботер был сегодня у меня. Я передала Гаю Цезарю, что как раз вчера приобрела новых рабынь – гречанок, финикиянок и египтянок. Они прекрасно обучены искусству любви, я заплатила немалую цену торговцу.

– Отлично, Лара, – произнесла Юния после недолгого раздумья. – Но твои новые рабыни останутся при тебе, вместо них ты пошлешь других, когда Ботер явится за ними к ночи.

Лара удивленно посмотрела на нее. Что на уме у этой молодой красавицы?

– Я и мои подруги под видом танцовщиц отправимся во дворец к Калигуле, но ты должна соответственно одеть нас, приготовить парики и нанести грим так, чтобы нас не смогли узнать. Я думаю, что с этой ролью мы справимся лучше, чем твои самые опытные гетеры. Ручаюсь, никто не заскучает на прощальном обеде Гая Цезаря. Жди нас ко времени, когда зажигают огонь, но, помни, Лара, – голос Юнии зазвучал угрожающе, – никто не должен ничего знать. Тебе известно, на что я способна, а если нет, то лучше этого никогда не узнать.

Лара Варус поспешно кивнула:

– Все будет готово, госпожа, я распоряжусь.

Поблагодарив за вино и оставив Ларе мешочек с денариями, Юния гордо удалилась.

Пантеру она приказала доставить ее на форум к базилике Эмилия.

Форум в это время дня, несмотря на жару, кипел жизнью. Неторопливо прогуливались вечные праздношатающиеся в надежде обрести новые связи и останавливающие каждого знакомого поболтать о пустяках. Каждые полчаса объявляли новости из курии: очередные судебные дела, тяжбы меж родственниками, разводы. Квириты с любопытством толпились около ростр, слушая, нетерпеливо перебивая, требуя подробностей, громко обсуждали каждое событие, ни один пустяк не был обойден вниманием. Бродячий философ в грязной тоге, весь обросший бородой, громко кричал в толпу, взобравшись на самодельное возвышение, зеваки внимали, кто открыв рот, кто грубо возражая. Около пьедесталов прекрасных мраморных статуй ютились торговцы, зорко охраняя свой товар, фокусники заставляли обезьянок выпрашивать ассы, и нахальные животные лезли прямо за пояс к зазевавшимся прохожим. Бродячие мимы показывали свое искусство неподалеку от гробницы Ромула из черного мрамора с двумя львами на страже. Перегрины, обступив мраморный, отделанный золоченой бронзой Мильный столб Августа^[752], громко подсчитывали расстояние от Рима до своей родины.