Бальвенций остановился, понимая, что если ничего не предпримет, его люди превратятся в такой же ревущий от страха сброд.

   -- Петросидий! Знамя когорты - вперёд!

   Подбежал сигнифер, встал рядом, крепко сжимая в руках древко сигнума. Серебряная пластина сверкнула большими буквами: "КОГОРТА II". Бальвенций оскалился от переполнявшей грудь ярости и выхватил меч.

   -- Под знамя! За честь римского оружия!..

   Когда вокруг смерть, в душе страх, а на тебя смотрят как на бога - надо становиться богом. Бальвенций повернулся к перевалу, но жалобный плач остановил его.

   -- Я не пойду! Не пойду!

   Он обернулся и плюнул сквозь зубы.

   -- Тогда брось щит и беги.

   -- Мы умрём! Человек не может пройти сквозь огонь! Это могут лишь боги!

   Бальвенций схватил солдата за ворот и притянул к себе.

   -- Право мужчин - идти и умирать! Удел трусов - бежать и жить в презрении! Так завещали предки. Но только вам, вам решать, какой выбор сделать!

   Он не стал больше говорить. Нельзя заставить человека добровольно пойти на смерть, потому что добровольно - это по собственному желанию: поддавшись чувствам или отдавая дань долгу, понадеявшись на добрую волю богов. Только Надежда, но не крик может заставить солдата шагнуть в неведомое.

   Призывая на помощь всех богов разом, Бальвенций сделал этот шаг. Может быть, самый важный в своей жизни. Пелена дыма и огня, скрывающая от глаз строй бриттов, разошлась и открыла прямую дорогу. Он видел их лица и знал, что никто и ничто не заставит его отступить. Витавшая высоко в облаках Великая богиня передала ему часть своей силы. Она разлилась по оцепеневшему телу целительным нектаром и наполнила сердце уверенностью. Капля, одна лишь капля! Совсем ничто для бога, но так много для человека!..

   Корабли переваливались с кормы на нос, сопротивляясь влечению волн, и подёргивали натянутые до звона якорные канаты. Шторм разыгрался не на шутку, но здесь в бухте было относительно спокойно. Солдаты седьмого легиона терпеливо ждали сигнала к выступлению, оглядываясь на мачту флагманской триремы. В конце пляжа выгружалась кавалерия. Кони осторожно ступали по шатким мосткам, подозрительно косились на тёмные волны и обиженно фыркали. Молчаливые как никогда галлы проверяли оружие, прыгали в сёдла и тоже ждали команды.

   Цезарь не отрывал глаз от плато, где разыгралась трагедия. Двенадцатый легион в панике отступал, так и не вступив в бой, и даже истошные призывы труб, долетавшие до моря отражённым от скал эхом, не могли остановить его. Была ещё надежда, что, поддавшись искушению, бритты ринуться преследовать рассыпавшиеся когорты, увлекутся, выйдут на пляж - а здесь их уже встретят свежие силы. Воинское счастье так переменчиво! Но чья-то твёрдая рука удержала варваров на месте, не дала обмануться призраком победы.

   -- Седьмому легиону выстроиться в линию. Кавалерии выдвинуться на фланги.

   Слова слетали с губ тяжёлым шёпотом. Цезарь чувствовал, как заполняет грудь предательский холодок. Вот и всё, поход завершился, не успев начаться. Видимо в неудачный час ступили они на землю Британии, прав был старик...

   -- Росций, как только подойдут части двенадцатого легиона, начинай погрузку на корабли... Мы отступаем.

   Легат ничего не ответил, лишь коротко кивнул и повернулся к сигнальщикам.

   -- Не спеши, - остановил его Оппий. - Сбежать мы всегда успеем. - Он лёг грудью на поручни и подслеповато прищурился. - Зрение у меня что-то плохое стало... Не пойму, справа вроде прорываются ребятки наши...

   Над плато вились густые клубы чёрного дыма. Ветер играючи швырял их из стороны в сторону и временами становилось видно, что на правом фланге узкий красный клин действительно движется вперёд. Медленно, но движется. Сначала, казалось, он стоит на месте - мало ли что привидится - но очередной сильный порыв вместе с дымом отбросил прочь все сомнения.

   Цезарь замер, боясь спугнуть возрождающуюся надежду. Неужели боги услышали его молитвы? Он закрыл глаза, словно пытаясь отогнать наваждение, и вновь открыл. Клин по-прежнему упорно лез на перевал и уже почти соприкоснулся со строем бриттов. Значит, не привиделось.   -- Росций, вспомогательные когорты в ущелье! Седьмой легион по центру! Сам иди! Добудь мне эту победу!   Как быстро меняется настроение, когда появляется надежда. Надежда! - благословенное чувство! Стоит только ухватиться за соломину, а душа уже сама выныривает из глубины отчаянья. Лишь бы увидеть эту соломину и успеть её схватить.   Огромный бритт выбросил руку с копьём, целясь прямо в грудь. Бальвенций не стал уклоняться. Он поднял щит, принимая остриё на умбон, и чуть подался вперёд, чтобы удар не опрокинул его на спину. Справа нацеливалось в открытый бок второе копьё, но кто-то из солдат успел подставить под него свой щит. Бальвенций рубанул мечом по древку и тяжестью всего тела навалился на бритта. Над головой просвистел пилум, затем ещё один и бритт упал. На его место спешил другой, но Бальвенций как бы ненароком отмахнулся щитом и шагнул вперёд. Сошлись.

   Бритты побросали мешавшие теперь копья и взялись за мечи, тесный рукопашный бой не терпит длинного оружия. Бальвенций принял тяжёлый меч на верхнюю кромку щита, обитую для прочности железом, и ударил снизу в живот. Рука стала липкой от крови. Бритт выпучил глаза, не то от боли, не то от удивления, и дыхнул в лицо гнилыми зубами. Чужой клинок царапнул кольчугу, разрубил несколько звеньев и исчез. Центурион оттолкнул навалившееся тело и сделал второй шаг.

   Строй бриттов прогнулся под натиском римлян, но держался крепко. И те, и другие понимали: ключ к победе - перевал. Кто удержится на скользком от крови гребне, тот и будет попирать ногами могилы врагов. Римский клин взбирался всё выше, расправлял крылья, расширял брешь. В рядах варваров блеснул просвет. Поманил сиреневой вспышкой неба...

   Но удержать позиции сил не было. Бритты собрались в кулак, словно из небытия вынырнула, визжа, кавалерия, закрывая образовавшийся прорыв, полетели дротики - и клин вздрогнул. Сначала он остановился, замер, уперевшись углами в каменную россыпь, а потом медленно пополз вниз.

   Бальвенций не обманывал себя. Он знал: силами одной когорты варваров не опрокинуть, чуда не будет. Не помогут ни брошенные под ноги врага знамёна, ни имена великих предков. Он едва успевал отбивать удары, сыпавшиеся с трёх сторон, и с каждым ударом пятился назад. Метко брошенный дротик вонзился в щит, острое как кинжал жало прошило слоёное дерево и кольчугу и осушило руку. Щит стал неприподъёмным. Бальвенций покачнулся, пальцы разжали скобу. Перед лицом мелькнула узкая полоса стали, и он отпрянул, теряя равновесие. Два солдата из заднего ряда шагнули вперёд, прикрыли центуриона своими щитами. Двое других подхватили под мышки, не дали упасть.

   Бритты ожили. Словно ранение старшего центуриона придало им силы. Они чуть отошли, перегруппировались и вновь пустили вперёд копейщиков. Надежды на безрассудную храбрость варваров не оправдались - бритты чётко держали строй, действуя как одно целое. Против такого строя одно средство - другой строй. Только сила может сломить силу. Бальвенций оглянулся, ища поддержки, увидел серые от усталости лица солдат и впервые почувствовал беспомощность.

   Центурионы строили солдат возле знамён, проводили перекличку и выводили на позиции. Раненных и обожжённых оттаскивали под защиту скал, где стрелы не могли достать их. Медики займутся ими после боя. Вспомогательные отряды лучников рассыпались по ущелью, выцеливая засевших наверху бриттов, и заставляли тех прятаться за камни. И хотя перестрелка велась не в их пользу, всё же поток стрел потихоньку иссякал.

   Снизу примчался вестовой. Он остановился возле орла, окатив офицеров облаком пыли, и поочерёдно посмотрел на примипила и трибуна. Потом спрыгнул на землю и повернулся к Бакулу.

   -- Росций ведёт седьмой легион. Он приказал атаковать не дожидаясь его.