Приветствуя германцев, Цезарь поднял руку, те сдержанно поклонились. Вновь появились рабы и поставили перед каждым вождём небольшой деревянный ларчик до краёв наполненный серебряными монетами. Рядом положили по отрезу белой ткани и нож в украшенных серебром ножнах. Германцы мельком взглянули на подарки, но опять же никак не проявили своих чувств.

    -- Рад видеть вас, вожди тенктеров и усипетов! - заговорил Цезарь, когда трубы умолкли. - И хотя пришли вы в Галлию не по моему приглашению, а по собственной воле, с оружием в руках, - готов выслушать вас и помочь, если в том имеется необходимость!

    Некоторое время германцы молчали, потом вперёд шагнул широкоплечий варвар с посеребрёнными сединой висками и слегка склонил голову, не отводя взгляда от помоста.

    -- Наше оружие направлено не в сторону римлян, - заговорил он, ощупывая Цезаря цепким взглядом. - Если Цезарь решил, что мы пришли воевать - он ошибается. Нам не нужна война, мы лишь ищем свободную землю для поселения и просим Цезаря помочь нам, или хотя бы не мешать в этом. Мы покинули землю предков, потому что не в силах были из-за своей малочисленности противостоять мощному союзу свебов. Но кроме них мы никому силой не уступаем! Мы не привыкли обходить препятствия, мы уничтожаем их! И потому Цезарю лучше иметь нас союзниками, чем врагами!

    Германцы вели себя как победители. Ещё не одержав победу, они уже угрожали. Гай Фабий, никогда не отличавшийся терпением, накрыл ладонью рукоять меча и шагнул к вождю, но Цезарь жестом заставил его вернуться на место.

    -- Вторгнувшись в пределы Галлии, вы объявили мне войну. Если желаете, чтобы между нами был мир, вы должны немедленно вернуться назад и возместить ущерб, нанесённый менапиям и другим племенам. Лишь после этого я смогу обсудить ваши проблемы. Что касается союза с вами, то вряд ли меня это интересует. Что толку от союза с народом, который не смог отстоять собственные дома.

    Вождь покачал головой. В стальных чуть прищуренных глазах мелькнули молнии.

    -- Не те слова слышу я, Цезарь. Боль своего народа нёс к тебе на суд, веря в твою справедливость. Но, видимо, другие у римлян понятия о справедливости... Что ж, если слово не нашло отклика в твоём сердце, пусть дело решит меч!

    -- Угроза - не лучший способ справиться с бедой. Или вы считаете себя сильнее Рима? Наша армия непобедима, и в этом на собственном опыте убедились не только галлы, но и германцы. Те самые свебы, что прогнали вас, в ужасе прячутся при нашем приближении!

    -- О какой армии ты говоришь? О той жалкой кучке, что стоит поперёк дороги? Одна моя дружина сметёт её и не заметит! И не потому ли ты преподнёс это подношение, чтобы задобрить нас?! - вождь пнул ларчик и монеты со звоном рассыпались по траве.

    Кто-то из рабов бросился подбирать серебро, но Публий Красс схватил его за тунику и отшвырнул в сторону.

    -- Эти подарки, - Цезарь пальцем указал на расколовшийся ларец, - я преподнёс вам в знак дружбы и своего благоволения. Но, как я понял, вы отказываетесь от них? - он задумчиво потёр подбородок. - Хочешь увидеть мою армию, вождь? Что ж, я покажу тебе её!

    Он сел на трон и положил руки на подлокотники.

    -- Германцы опасны сами по себе. И сто раз правы люди, что советовали мне уничтожить вас, едва вы перешли Рейн. Но я хотел уладить дело миром... Росций, сигнал!

    Росций взмахнул платком и трубачи, только что встречавшие германцев торжественным маршем, выдули долгий хрипловатый вой. Им тут же ответили резким криком легионные корнисты, и воздух разорвали сотни протяжных воплей, вырвавшихся из глубины леса. Кавалерия, до того безучастно стоявшая поперёк дороги, зашевелилась и резво отхлынула на фланги боевых порядков десятого легиона. Закричали центурионы и солдаты дружно шагнули вперёд. Откуда-то слева вынырнула кавалерия галлов и со свистом и гиканьем понеслась навстречу смешавшейся колонне германцев. Следом за ними помчались испанские и римские турмы.

    Цезарь встал, чтобы лучше видеть картину разыгравшейся трагедии. Место для засады было выбрано идеально. Дорога, на которой сгрудились германцы, выйдя из-за холмов, спускалась в неглубокую котловину с покатыми краями и тянулась прямо до возвышенности, где находилась ставка. С обеих сторон её окружал лес, отступавший от обочины шагов на пятьдесят. При первых звуках корнов германцы засуетились. Запричитали женщины, жалобно заржали лошади. Стоявший в авангарде отряд рванул наперерез галлам, но этот порыв начисто смёл залп лучников. Тех, кого не достала стрела, добили тяжёлыми мечами испанцы и подоспевшие римляне. Колыхнулись ветви деревьев и из леса вышли первые цепи готовых к бою легионеров.

    Волна тяжкого стона прокатилась по всей колонне. Германцы переворачивали телеги, пытались организовать оборону, но железный град пилумов гвоздил их к земле. Метнув дротики, легионеры рвали мечи из ножен и бегом устремлялись к дороге. За первой цепью шла вторая, за второй -- третья, за третьей - четвёртая. Сопротивления почти не было. Мечущаяся в панике толпа женщин, детей, стариков всюду натыкалась на железо. В поисках спасения они прятались под телеги, зарывались между телами убитых, но и оттуда их доставал меч. Лишь немногим удалось прорваться сквозь строй легионов и скрыться в лесу. Находившаяся в арьергарде конница германцев развернула свои порядки и вступила в жаркий бой с наступающими когортами. Под её прикрытием хвост колонны начал потихоньку отступать к холмам. Женщины хватали плачущих детей на руки и бежали прочь от этого проклятого богами места. Стоявшие на холмах лучники расстреливали их на выбор, почти не целясь, пока не кончились стрелы. Увидев, что спасти никого не удастся, всадники повернули и в обход холмов отступили к Рейну.

    Избиение продолжалось около часа. Крики и плач волнами докатывались до ставки и заставляли содрогаться даже видавших виды ветеранов. Но война есть война. Устав убивать, легионеры согнали оставшихся в живых в общую кучу и окружили плотным кольцом. Часть войск отошла к холмам и встала между ними заградительным щитом, туда же подтянулась кавалерия. Остальные принялись разбирать завалы из тел и собирать добычу.

    За всё время вожди германцев не проронили ни слова. Ни один мускул не дёрнулся на их лицах. Они смотрели на гибель соплеменников с истинным олимпийским спокойствием, ни жестом, ни взглядом не выражая своих чувств. Оставалось только позавидовать их выдержке. Когда крики стихли, седовласый вождь повернулся к Цезарю.

    -- Что ты сделаешь с нами?

    -- Ничего. Вы свободны.

    -- Свободны?

    -- Вы можете идти. Статус посла неприкосновенен, потому не смею вас задерживать.

    Несколько долгих мгновений вождь смотрел в глаза Цезарю, словно пытаясь разглядеть за их тёмной завесой что-то неведомое ему, потом сказал:

    -- Мы ещё встретимся, Цезарь.

    Дары так и остались лежать на земле. Германцы вскочили на лошадей и шагом направились к лесу. Преторианцы расступились, пропуская их, и вновь сомкнулись.

    Со стороны дороги долетели новые крики - последние - легионеры добивали раненых. Нестройная толпа пленных, конвоируемая солдатами вспомогательных когорт, потянулась мимо ставки к лагерю. Работорговцы подступили ближе к дороге оглядывая и прицениваясь к товару.

    -- Роукилл, - окликнул Цезарь вождя аллоброгов, - подойди.

    Галл быстро подбежал к помосту и склонил голову. Его сапоги и одежда были забрызганы кровью, уже начинавшей запекаться.

    -- Роукилл, как только германцы выйдут за пределы ставки, они перестанут быть послами.

    -- Я понял, Цезарь, - вождь приложил руку к груди, - не беспокойся.

    Сбор добычи продолжался до позднего вечера. Всех пленных выставили вдоль лагерных стен. Мужчин почти не было, в основном женщины и дети. Оружие, посуду, одежду и прочую мелочь разложили на форуме, где каждый торговец мог выбрать что ему по вкусу. Скупщики живого товара осматривали рабов, ощупывали и называли цену находившемуся тут же трибуну. Если цена была подходящей, трибун принимал деньги и выставлял новую партию. Продавали оптом, особо не торгуясь. Все деньги относили в квесторий и сдавали Публию Крассу. Свободные от службы легионеры собирались возле палаток и с молчаливого согласия центурионов устраивали шумные пирушки по поводу одержанной победы.