Литмир - Электронная Библиотека

Рука Перисада, протянутая к зрителям, безвольно упала на песок.

Для него все было кончено. Он покорно подставил свою шею под удар торжествующего противника, и тот без промедления коротким взмахом отточенного, как бритва, клинка перерезал ему горло, из которого фонтаном брызнула кровь.

Перисад несколько раз дернул ногами и испустил дух.

Филота, выпрямившись во весь рост, гордо поднял над головой окровавленный меч и, заслужив аплодисменты, покинул арену.

Тем временем из пышно украшенных цветами Либитинских ворот вышли два человека в масках бога Меркурия, который, по представлениям римлян, сопровождал души умерших в подземное царство Плутона, и этрусского бога Харуна, страшного демона смерти.

«Меркурий» держал в руке жезл-кадуцей, обвитый двумя змеями.

Маска «Харуна» изображала страшилище с отвратительным крючковатым носом, заостренными ушами и была выкрашена в мертвенно-голубой цвет. В руках он нес огромный молоток — этим молотком, как думали этруски и римляне, неумолимый демон наносил умирающему последний роковой удар.

Это был установленный обычаем ритуал во время гладиаторских игр.

Сопровождаемые несколькими служителями «Меркурий» и «Харун» приблизились к лежавшему в луже крови Перисаду.

По знаку «Меркурия» один из служителей прикоснулся к телу гладиатора раскаленным железным прутом, чтобы удостовериться в его смерти.

После этого служители, подцепив труп специальными крючьями, поволокли его через Ворота смерти в сполиарий.

Еще двое служителей принесли мешок с киноварью и тщательно присыпали ею кровь на том месте, где лежал гладиатор.

Минуций отсчитывал Клодию свой проигрыш.

Ювентина, в первый раз и так близко увидевшая смерть человека, с безжалостным хладнокровием зарезанного у нее на глазах, сидела задумчивая и серьезная.

— Надеюсь, моя милая, ты не упадешь в обморок от всего увиденного здесь? — шутливым тоном обратился к ней Минуций, чтобы скрыть досаду от своей неудачи.

Ювентина отрицательно покачала головой.

— Наверное, душа моя очерствела за то время, пока я была рабыней гладиаторского ланисты. Я знала многих, кто не вернулся с арены, и привыкла к разговорам окружающих о крови, о смерти… Нет, я не испытала ничего, кроме отвращения, и еще подумала, как могут столько людей наслаждаться зрелищем убийства себе подобных…

Минуций взглянул на нее с видом превосходства.

— Что ж, никто не отрицает, жестоки гладиаторские зрелища, многим они кажутся бесчеловечными и, пожалуй, так оно и есть. Но эти варвары и преступники дают нам, свободным и просвещенным, культурным и изнеженным, лучшие уроки мужества против боли и смерти. Да и им самим, обреченным на смерть по приговору, разве не лучше расстаться с жизнью на арене, в пылу борьбы и пусть со слабой, но все же надеждой сохранить ее, чем умереть от руки палача?

— Ну, я-то хорошо знаю, что среди гладиаторов очень много таких, которые не совершали преступлений, — тихо возразила Ювентина.

— Видимо, так угодно богам, девушка, чтобы человек был и до конца дней своих оставался актером, играющим свою роль на сцене жизни, — с усмешкой произнес Минуций. — Да и что такое жизнь, как не театральное представление, какое хочет великая постановщица по имени Фортуна. Если уж ей надо, чтобы кто-нибудь сыграл роль раба или даже гладиатора, то и ее должно сыграть талантливо, — по-философски заключил он.

— Ну, что же, Минуций, твой черед! Не соизволишь ли сделать ставку? — обратился к Минуцию Клодий.

— Ставлю двадцать золотых на «ретиариев»! — заявил Минуций.

— Принимается! Двадцать золотых на «секуторов»!

— Посмотрим, что он из себя представляет, этот твой Сатир, — подмигнув Ювентине, сказал Минуций.

В это время «секуторы» и «ретиарии» уже выстраивались на арене друг против друга.

Толпа долго аплодировала, потом смолкла.

Со стороны Либитинских ворот донесся грохот барабанов и раздались призывные звуки труб.

«Ретиарии» первыми ринулись вперед, почти одновременно бросив на противников свои сети, но только две из пяти достигли цели.

Один из «секуторов» совершенно запутался в ловко наброшенной на него сети, а удачно бросивший ее «ретиарий», высокий молодой человек с прекрасно развитой мускулатурой и необычайно подвижный, в два прыжка оказался рядом и покончил со своим противником одним ударом своего трезубца.

Второму «секутору», попавшему в сеть, почти сразу удалось освободиться от нее, правда, не совсем — она зацепилась за острые верхние углы его шита. Поэтому он встретил своего врага, юношу лет двадцати с белокурыми волосами, выдававшими его галльское происхождение, с мечом и со щитом в руках.

Хотя его щит, опутанный сетью, которая волочилась за ним по арене, мешал «секутору» передвигаться, все же он с успехом отражал им удары фусцины, наносимые белокурым «ретиарием».

Но вскоре на помощь последнему пришел его проворный товарищ, только что поймавший в сеть и сразивший своего противника. Он сильным и точным ударом в голову свалил и этого второго «секутора».

Тот упал мертвым, даже не вскрикнув.

Толпа разразилась рукоплесканиями.

— Сатир!.. Слава Сатиру! — кричали тысячи голосов.

Но именно в это время двое «секуторов», преследовавшие двух «ретиариев», которые неудачно бросили свои сети, покончили с обоими у самых ворот Смерти.

Здесь «ретиарии» пытались отбиться своими хрупкими фусцинами от мечей тяжеловооруженных латников в отчаянной надежде выиграть драгоценные мгновения с тем, чтобы более удачливые их товарищи успели прийти к ним на помощь.

«Секуторы» ожесточенно наступали на них, прижимая к краю арены, где служители стали хлестать «ретиариев» бичами и прижигать сзади раскаленными остриями копий под одобрительные возгласы зрителей.

— Поддай увальню!

— Врежь хорошенько!

— Прижги, прижги его!

— Дай ему!

Один из «ретиариев» сделал попытку рывком проскользнуть между двумя противниками, но нападавший на него «секутор» угадал движение врага и, бросившись наперерез, вонзил ему в бок свой короткий меч.

После этого участь второго «ретиария» была решена — вскоре и он пал, раненный в спину и в живот.

Оба гладиатора корчились на песке, умирая в жестоких муках. Крики их заглушал похоронный гром барабанов.

«Секуторам» некогда было их добивать, чтобы избавить от лишних страданий. Они уже спешили навстречу Сатиру и его товарищу-галлу, которые подобрали сети выбывших из боя «ретиариев» и готовили их к новым броскам.

На этот момент положение сторон уравнялось. Третий «ретиарий», потерявший сеть и преследуемый своим противником, третьим из оставшихся в живых «секуторов», со всех ног обежал более половины круга краем арены и вернулся к тому месту, где лежала его сеть. Подхватив ее, он быстро отступил к Рострам, готовый снова обрушить сеть на своего преследователя, который теперь приближался к нему, соблюдая осторожность, так как боялся попасть в ловушку.

В это время Сатир, полагаясь, видимо, больше на свои собственные силы и опытность, чем на отвагу и расторопность недостаточно обученных товарищей, крикнул белокурому галлу:

— Астианакс! Помоги Лингону, а я их задержу…

Молодой галл повиновался, тут же бросившись к Рострам, у которых «ретиарий» Лингон спустя мгновенье кинул сеть на противника и снова промахнулся.

Но как раз в это самое время подбежал Астианакс, и его бросок был удачен — «секутор» запутался в накрывшей его сети под гром рукоплесканий зрителей.

Не забывая о Сатире, галл тотчас повернул к нему на выручку, предоставив Лингону самому разделаться с обреченным врагом.

Тем временем Сатир, подвергшийся двойному нападению, оказался в большой опасности, хотя ему и удалось с изумительной ловкостью опутать сетью одного из «секуторов».

Теперь он, размахивая трезубцем, старался удерживать второго противника на расстоянии до тех пор, пока не подоспеют на помощь товарищи-«ретиарии».

Оставшийся один против троих врагов «секутор», понимая, что наступил момент роковой развязки, с отчаянием устремился вперед.

37
{"b":"813085","o":1}