Минуций полагал, что Лукулл сразу по прибытии начнет военные действия, но он ошибся: римляне заняли построенный для них лагерь у Флувиальских ворот и в продолжение семи последующих дней не проявляли никакой активности.

Между тем с правобережья Вултурна через Казилин к Лукуллу прибывали подкрепления: триста пятьдесят пехотинцев прислал Литерн, почти столько же — Кумы и Путеолы. Следуя совету Лукулла, переданному им его гонцами, все эти отряды пошли кружным путем по Домициевой дороге, тем самым лишив Минуция возможности перехватить их и уничтожить при подходе к Капуе со стороны Ателлы, Ацерр и Свессулы. Они должны были переправиться по мосту на правый берег Вултурна между Литерном и Патрином, после чего двигаться проселочными дорогами вверх по течению реки до Казилина и оттуда — к Капуе.

Кроме того, Лукулл отправил гонца с письмом в Теан Сидицинский, где консульский легат Гай Клавдий Марцелл, с которым он был в дружеских отношениях, уже производил набор союзнической конницы для участия ее в походе против кимвров.

Лукулл просил Марцелла прислать ему всадников, обещая вернуть ему их самое большее через пятнадцать-двадцать дней.

Марцелл удовлетворил просьбу Лукулла, отправив в Капую триста всадников. Еще две турмы конников прибыли из Ателлы, так что Лукулл располагал теперь четырьмястами всадников (у Минуция, по сообщению Деметрия, их было не больше ста пятидесяти).

Превосходство в коннице позволило римскому военачальнику перекрыть все дороги на левом берегу Вултурна. Сильные конные дозоры римлян, избегая стычек с отрядами Минуция, охотились за беглыми рабами, которые отовсюду пробирались в лагерь мятежников у Тифатской горы. Несколько десятков их, схваченных с оружием, претор приказал распять на крестах вдоль дороги, ведущей из Капуи в Свессулу.

Во главе трехсот всадников, прибывших в Капую из Теана Сидицинского, был центурион Марк Аттий Лабиен.

Лабиен еще был в Риме, когда его как громом поразило известие о том, что Минуций, самый близкий его друг, возглавил восстание рабов. Он и его друг Серторий, который тоже должен был сопровождать Марцелла в Теан, были возмущены до глубины души. Особенно переживал Лабиен, считавший, что Минуций обманул его в лучших чувствах, опозорил себя самого и их дружбу.

Лабиен сразу по прибытии в Теан обратился к Марцеллу с просьбой отпустить его в Капую: он загорелся желанием вызвать Минуция на поединок, чтобы кровью изменника или своей собственной смыть позор, который навлекла на него их былая взаимная привязанность.

Марцелл поначалу отказал своему подчиненному в его просьбе, посчитав ее ребяческой, но после получения письма Лукулла вызвал Лабиена к себе и назначил его командиром конного отряда с приказом отправляться на помощь претору. Лабиен с радостью и благодарностью принял это поручение.

Тактика Лукулла, избегавшего прямых столкновений с восставшими и собиравшего отовсюду подкрепления, с каждым днем усиливала его и наносила огромный вред Минуцию.

Из-за действий римских всадников приток новых бойцов в тифатский лагерь восставших почти совсем прекратился. Тела распятых вдоль дороги между Капуей и Свессулой — живая участь тех, кто не сложит оружия! — подействовали отрезвляюще на многих свободных бедняков с полей, которые примкнули к восстанию с единственной целью пограбить.

На десятый день после прибытия Лукулла в Капую войско Минуция сократилось с четырех до трех с половиной тысяч человек.

Из тех немногих свободных, что еще оставались в лагере, только один Варий с безоглядным мужеством готовился к решающей битве с римлянами.

Фрегеллиец показал себя энергичным командиром. Его отряд насчитывал уже шестьсот челоек, и почти все они были хорошо вооружены.

Варий и сам знал толк в кузнечном ремесле, и воинов своих приобщал к нему, заставляя выковывать себе мечи и наконечники для дротиков. Добываемое в окрестных поместьях железо было плохого качества, мечи получались ломкими или гнулись от крепких ударов, но это оружие в ближнем рукопашном бою не шло ни в какое сравнение с копьями, и тем более с обожженными на огне кольями.

— Там одержим мы победу, где будем стоять хорошо вооруженными, — часто повторял Варий, никому не давая сидеть без дела.

Минуций был им доволен и ставил его в пример другим командирам.

Изготовление оружия непосредственно в лагере приняло широкие размеры. Отряды восставших рыскали по всей округе в поисках железа и меди. Щиты сплетали из прочных лоз винограда или ивняка, после чего обтягивали их шкурами животных. Самые молодые из повстанцев обучались метанию камней из пращи и стрельбе из лука.

Деметрий, в очередной раз посетивший Капую, откровенно сказал Лукуллу:

— Весь этот сброд исполнен безграничной решимости победить.

Лукулл между тем с нетерпением ожидал вестей от своего легата Гнея Клептия, собиравшего воинов в Самнии.

Наконец, из Беневента прискакал гонец от Клептия, который сообщал о произведенном им наборе восьмисот солдат. Легат ожидал новых подкреплений, но Лукулл с тем же гонцом отправил Клептию приказ немедленно идти в Капую с наличными воинами.

Гонец, прибыв в Беневент, передал легату преторское послание, и тот приказал трубить поход.

Претору он отправил сообщение, что надеется, следуя ускоренным маршем по Аппиевой дороге, вечером следующего дня подойти к Капуе.

Но случилось так, что на обратном пути римский гонец наткнулся на конный отряд мятежников, которые его захватили и доставили к Минуцию.

Перепуганный пленный отдал письмо и рассказал все, что знал.

Минуций понял причину столь долгого бездействия Лукулла и обрадовался предоставленной ему возможности перехватить и уничтожить отряд римского легата.

Для этого он, оставив Ламида с тысячей воинов в лагере, во вторую стражу ночи выступил с основными силами по направлению к Калатии.

Минуций полагал встретить ничего не подозревавшего Клептия приблизительно на полпути между Калатией и Кавдием, имея над ним тройное численное превосходство. Исход сражения с воинственными самнитами не вызывал у него сомнений. Он рассчитывал уничтожить отряд Клептия прежде, чем Лукулл, узнав об опасности, угрожающей легату, успеет прийти к нему на помощь.

Ламиду он приказал вести усиленное наблюдение за противником, находившимся в Капуе, и если тот выступит к Калатии, оставить лагерь с небольшой охраной и преследовать врага, держась от него на значительном расстоянии и не ввязываясь в бой.

Минуций рассчитывал покончить с самнитами (даже самое упорное сражение не могло продлиться более двух часов при подавляющем перевесе одной из сторон) и без промедления повернуть против римского претора, зная, что Ламид со своими воинами в разгар битвы нападет на него с тыла.

Впрочем, Минуций был почти уверен, что Лукулл не решится выступить из Капуи.

Этот замысел Минуция относительно перехвата отряда Клептия на пути его следования к Капуе мог вполне увенчаться успехом, если бы не Деметрий, который в первую стражу ночи, то есть еще до того, как Минуций выступил из лагеря, не отправился «в разведку» со своей полутурмой (эти шестнадцать всадников все до одного были отпущенниками Лукулла, проникшими в лагерь восставших под видом беглых рабов). Деметрий, как только ему стало известно о попавшем в плен римском гонце, решил немедленно оповестить об этом Лукулла.

В ночной дозор Деметрия отпустил Ириней, его непосредственный начальник, который полностью ему доверял.

Предусмотрительный и хитрый вольноотпущенник Метелла обладал даром располагать к себе людей. Иринею он приглянулся своим мужественным спокойствием и рассудительностью. Деметрий поначалу хотел подобраться к Аполлонию, командовавшему телохранителями Минуция, но тот для него был еще полной загадкой, а вот Ириней, тоже близкий к Минуцию человек, очень скоро оказался в поле его зрения, обратив на себя внимание отпущенника своим веселым и простодушным нравом.

Деметрий без труда втерся к нему в доверие, искусно изображая из себя человека, полного ненависти к римлянам и готового на все ради общего дела. Он лез вон из кожи, чтобы понравиться Иринею своим служебным рвением и исполнительностью. Он вызывался идти в разведку всякий раз, когда другим этого не хотелось. Вместе с тем он был крайне осторожен в своем стремлении выделиться среди других командиров, и вел себя с ними подчеркнуто скромно, считая, что зависть и недоброжелательство с их стороны могут ему повредить.