Одна пальма приносит около 30 плодов в год. При сборе урожая плоды нумеруются. Вывезти такой орех с Сейшельских островов дозволено только при предъявлении сертификата, являющегося доказательством того, что орех был приобретен у официального продавца. Стоимость сейшельского ореха варьируется от 250 до 300$. Крупные экземпляры могут быть дороже в несколько раз».

С ней ничего не происходило. Она жила так, как жила. Ничего нового или необычного. Каждый день, похожий на предыдущий, каждая ночь, зачёркнутая днём.

И вдруг…

Тоненько-тоненько откуда-то сверху прозвенело: динь-динь-динь. Потом ещё раз, настойчивее: динь-динь-дииииинь. Потянувшись, она нажала на кнопочку телефончика – «ну, уж хватит тебе! слышу, что звонишь, знаю, что нужно вставать, молчи, дурачок!» И заулыбалась, вспомнив сон… Самое главное, что сон был вещий!

В их семье существовало поверье: по материнской линии младшей девочке в семье передаётся дар разгадывать сны, предсказывать погоду и – об этом сообщалось зловещим шёпотом, непременно в ванной комнате, под звук льющейся из крана воды – читать мысли людей.

Маша редко вспоминала о дарованной ей свыше или сниже малости – обходилась сонником, прогнозом погоды от профессора Белякова и чтением обычных, в переплёте с бумажными страничками или электронных, с отсвечивающим экраном, книг.

Утро пятницы, тринадцатое. Она даже мысленно руками всплеснула. Получилось не так, как у баб Маши – та обычно звонче удивлялась, когда что-то сваливалось на семью «как снег на голову» – или новость какая, или известие, или слух, а то и сплетня.

Воспоминание о сне не давало покоя. Она видела каждую деталь отдельно и всю картинку целиком: длинные полочки вдоль стены, себя, придирчиво осматривающую выставленную обувь, секундное колебание при виде – наконец-то! – нужной пары, примерку, притопывание, ощущение удовольствия от приятного облегания мягкой кожи…

– Ну, как вам? Пройдитесь!

– Очень удобно! Моя бабушка в таких случаях всегда говорила: «Нога – спит!»

Она и без сонника знала: примерять обувь – к замужеству. И сон был вещий. Как наследница необыкновенного дара, Маша определилась на раз! Значит, в ближайшее время она будет невестой. От внезапности прозрения ей сделалось плохо: она резво вскочила с кровати и побежала в ванную. И там, уединившись от посторонних шумов, вдруг представила себя рядом с ним… Брют… Брют – её жених?!? Разве такое возможно? Воображение нарисовало горницу с половицами, отчищенными песком и проступавшими белёсыми островками из пёстрых весёленьких тканых дорожек, стол, заставленный яствами, и купленную к оговоренному дню чудную мягкую лавку – софу. За столом восседали важно дядька с окладистой седой бородой и наряженная во всё новое и богатое тётка. Расчерченная на клетки яркая понёва цвела на её бёдрах подобно герани на подоконнике. Наряженная тетка – его мать, – сразу поняла Маша, едва выглянув из-за занавески, отделявшей горницу от кухоньки.

– Ваш товар – наш купец! – солидно произнёс дядька.

– Нееет! Не бывааать этому! – вдруг заголосила тётка.

И голос профессора Белякова ласково, но строго досказал: «…среда и пятница издревле считались неблагоприятными днями для брака, поэтому на эти дни нельзя было намечать никаких мероприятий, связанных со свадьбой. Число 13 также относили к неблагоприятным, поэтому строго следили за тем, чтобы традиция сватовства и сама свадьба не выпадали на тринадцатое число».

«Динь-динь-дииииинь», – пропел колокольчик. Маша, не открывая глаз, протянула руку к телефону. Звонил Брют. Они договорились встретиться напротив торгового центра, в витринах которого зимняя коллекция одежды ещё не полностью вытеснила осеннюю.

– Куда мы идём? – Маша немного нервничала – то ли из-за, то ли благодаря. Его и ему, Брюту.

– На примерку!

– На примерку чего?

– На примерку тобой.

– На примерку мной чего? – тут она остановилась на секунду, чтобы поправить сползшую с плеча сумку и сообразила:

– Кремовые сапоги от Valentino, украшенные кристаллами Swarovski?

Брют взглянул на неё удивлённо, хмыкнул.

Даже с завязанными глазами Маша нашла бы эту пару и могла сказать без примерки: это её размер, но Брют настоял, и она, присев на банкетку и сняв свои осенние ботиночки, ловко натянула высоченные сапоги, незаметно погладив рубиново-красные кристаллы на замшевой отделке.

– Нравится? – Брют опустился перед ней на одно колено и, взяв за руку, надел на палец перстень, блеснувший крупным камнем. – Будь моей женой!

– Ну, как вам? Пройдитесь! – молоденькая продавщица не могла скрыть заинтересованности.

– Мы уходим!

– …но ты не расплатился!

– Расплатился.

– Заранее?

– Заранее.

– Откуда ты знал?

– Видел сон.

– Не может быть!

– Может быть!

– Что это за камень?

– Солитер.

Маша начала нервно хихикать. Он истолковал её смех по-своему:

– «Solitaire» по-французски означает отдельный от других, одинокий, уединённый… Соответственно, и бриллиант, вставленный в оправу без других камней и других украшений, также называется «solitaire». Это перстень моей матушки. Она получила его в подарок от отца, когда он сделал ей предложение и, соответственно, моя матушка стала его невестой…

Маша заметила, что Брют дважды повторил слово «соответственно». Волнуется? Она ни в чём не была уверена, поэтому спросила:

– А отказ от предложения… ээээ… соответственно, возможен?

– На каком основании?

– На таком… на том основании… что… что он очень велик, – и в доказательство она покрутила перстень, быстренько сняв его с пальца.

Изменяться (изменять себе?) свойственно любому реагирующему на внешние раздражители существу. Однако почему-то удобнее, понятнее или привычнее думать, что человек не меняется. Как же так?!? Пройдите по своей линии времени от детских впечатлений и реакций до моментов серьёзного осознания себя в мире и мира в себе… Чувствуете разницу? Нет? Что ж, значит, пришло время поехать в Сочи на ПМЖ, как это сделала моя подруга.

Говорят, что люди не меняются…

Моя коллега по имени Верка (Вера Игоревна в миру, точнее, в школе, для учеников) была смешливой, немного дурашливой, любила накраситься до неузнаваемости, одеться покрасивее и вечером, после работы, зависнуть часа на три-четыре в каком-нибудь ресторане. Верка постоянно знакомилась с мужчинами, но замуж не спешила. Кстати, среди таких её знакомств однажды случился «чешский соловей» Карел Готт, которого гастрольная судьба занесла в далёкий сибирский город и поселила в сиявший на всю округу пятью иностранными буквами Hotel.

Однако настал день, и Верка представила нам, близким подругам, жениха. Крепкий парень с военной выправкой и в военной же форме неустанно говорил, а, делая паузу, начинал звонко шлёпать себя по обеим щекам, отчего последние становились из розовых пунцовыми. Было в нём что-то болезненное, несмотря на выправку, бодрость и здоровый цвет лица. Тем не менее, мы благословили Верку, отгуляли на её свадьбе и проводили молодых на ПМЖ в замечательный наш курортный город Сочи.

Прошло энное количество лет, и я снова увидела Верку. Мы заранее созвонились, условившись о встрече в ресторане одного из многочисленных сочинских Hotel, где Верка работала администратором.

Неожиданное появление за моим столиком изящной леди с натуральным макияжем в стиле нюд вывело меня из задумчивости:

– Привет, теперь я Ника.

Дальше новоявленная Ника продолжила свой монолог в стиле телеграфных сообщений, как будто мы по-прежнему находились на расстоянии трёх тысяч километров друг от друга: она – в Сочи, а я – в Сибири.

«Толиком мы расстались тчк он оказался подлецом садистом зпт бил меня тчк ушла него тчк Алёшку летом отправляю маме тчк работала заведующей клубом зпт снимала квартиру тчк прошлом году познакомилась местным парнем зпт работает в шашлычной тчк сейчас мы живём вместе тчк»