Немцы не принимали всерьез своих итальянских союзников. Известно, что Муссолини узнал о решении Гитлера напасть на СССР всего за день до начала вторжения. Тем не менее, 22 июня 1941 года Италия объявила войну СССР. В 1941 году на Восточный фронт был брошен Итальянский экспедиционный корпус, который в августе 1942-го был пополнен и превращен в армию. В армию призывались все новые и новые возрасты, началась принудительная отправка итальянских рабочих в Германию, в Италии нагло хозяйничали гитлеровцы, продовольственные нормы, введенные в 1940 году, были урезаны. Все эти обстоятельства явились причиной усиления антифашистских и антивоенных выступлений в стране.

Огромную роль в консолидации антифашистских сил сыграла Итальянская компартия, которая находилась на нелегальном положении.

По требованию гитлеровского командования на советско-германский фронт посылались все новые и новые итальянские пополнения, в т. ч. и в Украину. С осени 1941 года важным перевалочным пунктом для войск вермахта и итальянских подразделений стал Львов. Итальянцы запомнились львовянам той помощью, которую они оказывали жителям города, предоставляя им еду, укрывая в своих домах тех, кого преследовали нацисты. После капитуляции Италии более двух тысяч итальянских военнослужащих, находящихся во Львове, отказались присягнуть на верность гитлеровской Германии, за что были расстреляны.

Вот как сам Дж. Мессе описывает вступление Италии в войну Германии против Советского Союза: «Когда в августе 1939 года мир узнал, что в Москве был подписан Советско-германский пакт о дружбе и ненападении, в котором две договорившиеся стороны взяли на себя обязательства консультироваться напрямую и не участвовать в других коалициях, направленных против одной из сторон, общественное мнение всех стран изумилось не только полной неожиданности и дезориентации, но также отнеслось достаточно скептически к действенности и длительности этого пакта. В действительности обращало на себя внимание, что это тактический прием, из которого два безусловно противоречащих друг другу политических направления искали выгоду на данный момент»[13].

Мессе приводит показания плененного советского генерала: «На допросе командующий 6-й русской армией[14], захваченный в бою, на вопрос чувствовал ли он приближение войны и получал ли он соответствующие доклады о русско-немецких отношениях, русский генерал отвечал: „Знали, конечно, что придется армии решать это абсолютное противопоставление двух идеологий – нацизма и большевизма. Но не думали, что это придется делать так скоро. Рассчитывали на войну в 1942 году, потому что были уверены, что Германия, связанная с Англией, не решится начать войну на два фронта“».

И далее Мессе подробно освещает события, предшествовавшие появлению итальянских войск на советско-германском фронте: «С одной стороны Германия предполагала развязать себе руки, чтобы провести „молниеносную войну“ против Польши, не боясь „Больших Сил“ на востоке, сыграть свою жестокую и решающую игру. Поэтому договор имел для Гитлера особое значение из-за уверенности в том, что, используя все свои силы, можно было не беспокоиться о безопасности востока, куда можно будет направить свои победоносные армии для осуществления грандиозного захватнического плана, задуманного Германией в то время».

Россия понимала, что получила при этом превосходные возможности для территориальных приобретений, которые должны будут улучшить как военные, так и политические позиции, развивая при том постоянно свою военную машину. Косвенную реакцию вызвала германская инициатива, в которой Кремль получил также благоприятные условия в своевременный момент.

Нюрнбергский процесс, несмотря на постоянное беспокойство советских представителей, чтобы прения не переходили в один политический процесс для своей страны, имел открытый характер интересующихся сторон, в частности вопрос о разделе Польши, осуществленном осенью 1939 года, а также непосредственное разделение Европы на сферы влияния: русскую и немецкую. По этой сделке первой стороне кроме Восточной Польши отходили Балтийские страны и часть Румынии, в то время как сфера немецких интересов охватывала всю оставшуюся Европу и дунайский бассейн.

Вступление русских в Балтийские страны продемонстрировало той же осенью 1939 года, что эти действия соответствовали серии соглашений, при согласии их правительств, которые помогли оккупировать значительные территории достаточно быстро и без каких-либо трудностей оформить присоединение.

В 1940 году пришла очередь Румынии, которая под двойным давлением, из Москвы и Берлина, была вынуждена отдать СССР Бессарабию и Северную Буковину, в то время как Венгрии отошла Трансильвания, а Болгария получила Добруджу.

Действия по «мирному» присоединению Балтийских стран должны были распространиться также на Финляндию, но та решилась отважно противостоять московским требованиям и вступить в войну.

Эта война для России оказалась политически неблагоприятной, потому что встряску получили все народы нейтральных стран, увидев жест истинного оскорбления по отношению к слабой и маленькой стране. Кроме того, СССР потерял свой военный престиж, который, по сравнению с германской моделью «блицкрига», показал вопиющий контраст между огромным численным и материальным перевесом Красной армии на фронте и ее неспособностью справиться с небольшими, но храбрыми финскими войсками. Возможно, Германия проявила свою заинтересованность и помогла предотвратить развитие ситуации как в Балтийских странах. Финляндия, благодаря своей героической обороне, осталась свободной и независимой, несмотря на потерю некоторых приграничных территорий.

Таким образом, планомерно осуществляя собственную программу, Россия не делала больших тайн из своих интересов к Восточным Балканам, хотя наткнулась там на жесткую немецкую позицию. Тактические и дипломатические приемы Москвы и Берлина подошли к своему концу весной 1941 года. Мысли Гитлера и его отношение к русскому «другу» накануне приближающегося неминуемого немецкого нападения на Грецию и Югославию, были обозначены на заседании в Берхтесгадене 20 января 1941 года, на котором фюрер, рассматривая военно-политическую ситуацию, сказал следующее:

«Существуют предпосылки серии угроз со стороны русских, что нежелательно для нас. В настоящее время силы немецкой обороны на севере достаточны, но есть определенные трудности в содержании больших сил на Восточном фронте из-за отсутствия коммуникаций. Отношения с Россией базируются на соглашениях, но лучшей гарантией будет присутствие наших войск. Сталин – умный и осторожный политик, но опасность заключается в том, что договор может быть пересмотрен в одностороннем порядке. Поэтому необходимо быть осторожным: надо развернуть соответствующие большие силы на Востоке. Если не учитывать этот фактор, то все русские проблемы в Европе будут легко разрешены, а большая опасность вмешательства России основана на возможностях ее авиации»[15].

По сравнению с 1939 годом, ситуация полностью изменилась. Исчезла самоуверенность Германии после неудачного воздушного наступления на Англию. Планы вторжения и борьба против Британской империи представлялись теперь в виде изматывающей, длительной и трудной войны, которую необходимо было вести в основном с помощью воздушных сил и подводных лодок, между тем, как огромный военный потенциал сухопутных войск не находил себе применения. Выходом из той ситуации, учитывая нарастающие разногласия, мог стать только вооруженный конфликт на восточной границе.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.