– Эм… – сказала она. – Я не очень понимаю, куда нам ехать. Насколько я знаю, дома у вас до сих пор орудуют эти типы.

– Всему свое время, Кузнечик. Есть дела и поважнее.

Она внимательно на меня посмотрела:

– «Бургер-кинг», да?

– Умираю с голоду, – признался я. – А потом домой. Думаю, к этому времени они уже уберутся, и это единственное место, где со мной могут связаться Сьюзен и Мартин.

Она нахмурилась:

– Но… Обереги отключены. Там теперь небезопасно.

– Полной безопасности не бывает, – спокойно ответил я. – Когда кто-то по-настоящему хочет тебя убить, помешать этому нелегко. Все, что можно сделать, – это как можно сильнее затруднить ему выполнение задачи и надеяться, что противник сочтет цену слишком высокой.

– Ну да, – согласилась Молли. – Но… Без оберегов не станет ли эта цена аналогичной той, что бывает при распродаже с суперскидкой?

Девочка говорила правду. У любого, кто хотел меня замочить, появлялся прямо-таки соблазнительный шанс. Желающие, приготовиться! Праздничные скидки на жизнь Гарри Дрездена! Чуть подержанного, без гарантии, по одной штуке в руки. Распродажа! Праздничная распродажа!

Я прижался виском к окошку и закрыл глаза.

– Что тебе сказал Фортхилл?

– Все как обычно. Что он не может ничего обещать, но сделает все, что в его силах, чтобы помочь. Сказал, чтобы я перезвонила через несколько часов – и он посмотрит, что ему удастся узнать от своих соглядатаев.

– Не сомневаюсь, что у служителей Римско-католической церкви не бывает соглядатаев, – с серьезным видом заметил я. – Это слишком модно и… эфемерно, что ли. Вроде автомобилей. И печатного станка.

Молли не вскинулась в ответ на мои слова, пусть я и произнес их вполне шутливо. Судя по всему, в том, что касалось ее отношения к церкви, она пребывала в противоречиях, и, на мой взгляд, это не худшее состояние из всех, в каких можно пребывать. Люди, способные задавать вопросы и задумываться насчет своей веры, менее всего склонны придерживаться догмы – и вряд ли свернут с пути, раз выбрали его. Я не сомневаюсь, что Всевышний, какое бы имя ни значилось у Него сегодня на бейджике, как-нибудь справится с парой-другой вопросов, заданных ему людьми, искренне ищущими ответа. Черт, да это Ему, возможно, даже нравится.

– Гарри, – задумчиво сказала она. – Мы могли бы поговорить с папой.

– Нет, – спокойно, но бесповоротно отрезал я. – Это даже не обсуждается.

– А может, стоит попробовать? Может, он мог бы помочь вам отыскать Мэгги?

На меня накатила волна гнева и боли – ослепительно-живое воспоминание. Майкл Карпентер, Рыцарь Меча, верный друг, которого едва не разорвало в клочки, когда он пытался помочь мне. Носитель меча, клинок которого был выкован из сплава, включавшего в себя один из гвоздей распятия, – причем меч вручил ему не кто-нибудь, а настоящий архангел, – Майкл являлся оплотом против сил зла в мире. Самых что ни на есть настоящих сил зла – в буквальном смысле слова. Наличие рядом такого союзника ободряет. Еще как ободряет! Мы с ним ввязывались в самые разные смертельно опасные авантюры и выходили из них более или менее сухими.

Кроме последнего раза.

Теперь он вышел в отставку и жил счастливо, ходил без костылей, всего лишь с тростью, больше не бился со злодеями, зато строил дома и проводил больше времени с семьей – как он всегда хотел. В общем, пока он оставался на пенсии, я надеялся, что злобные сверхъестественные силы ему почти не угрожают. Меня бы не удивило, если бы у него за спиной обнаружился ангел, охранявший его и членов его семьи. Вроде агента спецслужб, только с мечом, крыльями и нимбом.

– Нет, – повторил я. – Он больше не воюет. Он заслужил покой. Но если я попрошу его о помощи, он обязательно откликнется, не думая о возможных последствиях. Только теперь он не сможет защитить ни себя, ни твоих родных.

Молли глубоко вздохнула и кивнула, хмуро глядя на дорогу.

– Все верно, – сказала она. – Ладно. Просто…

– Что?

– Я, наверное, привыкла к тому, что он рядом. Привыкла знать, что… если мне нужна его помощь, он всегда поможет. Что если дело пойдет совсем хреново, он окажется рядом. – Она сделала легкое ударение на двух последних словах.

Я промолчал. Мой отец умер, когда я был совсем маленьким, когда я еще не знал, что на свете бывает что-то сильнее его. Всю свою жизнь мне приходилось обходиться без такой поддержки. Молли же лишь теперь вынуждена осознавать, что во многих отношениях ей предстоит теперь полагаться только на себя.

«Интересно, – подумал я, – знает ли моя дочь, что у нее есть отец? Знает ли, что на свете есть кто-то, отчаянно желающий оказаться рядом?»

– Если у тебя дома вдруг прорвет трубы, он и сейчас придет на помощь, – негромко сказал я. – Или если какой-нибудь парень разобьет тебе сердце, он придет утешить тебя с мороженым. У многих, очень многих нет папы, готового заниматься подобными вещами. И поверь, в большинстве случаев нет ничего дороже этого.

Она поморгала и кивнула:

– Да. Только…

Я понял, что она хотела сказать, но не договорила. Что когда тебе нужно, чтобы кто-то выбил дверь и надрал кому-нибудь задницу, это, как правило, нужно очень, очень сильно. А этого Майкл для своей дочери сделать больше не мог.

– Вот что я тебе скажу, Молли, – заявил я. – Если тебя потребуется спасать, я с этим как-нибудь справлюсь. Окажусь рядом. Идет?

Она посмотрела на меня полными слез глазами и несколько раз кивнула, взяла меня за руку и крепко сжала. А потом снова уставилась в ветровое стекло и прибавила газу.

Мы заехали в забегаловку и вернулись ко мне домой.

Подойдя к лестнице, которая вела вниз к моей двери, я почувствовал, что начинаю злиться. Дверь мне выбили профессионально. На ней осталось, конечно, несколько вмятин, но не более того. Крепкая дверь. А вот деревянная рама, в которую она вставлялась, разлетелась в щепки. Чтобы вставить дверь обратно, требовался капитальный ремонт – своими силами я не обошелся бы никак.

Я стоял там, дрожа от ярости. И ведь не то чтобы я жил в башне из слоновой кости или Торбе-На-Круче. Я жил в довольно тесной норе. Не бог весть какой дом, но другого у меня не было, и этот меня вполне устраивал.

В конце концов, это мой дом.

А Рудольф со товарищи разгромили его. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Молли осторожно дотронулась до моего плеча:

– Не так все и плохо. Я знаю хорошего плотника.

Я вздохнул еще раз и кивнул. Я и сам понимал, что стоит этой истории завершиться – и Майкл окажется рядом со мной.

– Будем надеяться, Мистер скоро вернется. Возможно, его придется пристроить куда-нибудь, пока дверь не починят. – Я шагнул вниз по лестнице. – Просто надеюсь, что…

Мыш внезапно испустил негромкий утробный рык.

Как я ни устал, но мне хватило двух секунд, чтобы выхватить из-под плаща жезл и изготовить защитное поле. Мыш не паникер. Мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы он рычал попусту, если нам не грозила та или иная опасность. Я скосил взгляд направо, и стоявшей там Молли не увидел. Кузнечик исчезла из виду прежде, чем я врубил защитное поле.

Я перевел дух. Мне доводилось слышать много разновидностей Мышиного рыка. Этот прозвучал не так сурово, как мог бы, если бы нам грозило присутствие темных сил. Да и поза выражала равновесие напряженности и спокойствия – простую настороженность, а не боевую стойку, как бывало прежде. Он ощущал нечто, что, с его точки зрения, могло бы представлять чрезвычайную опасность, но вовсе не обязательно подлежало немедленному уничтожению.

Я медленно, держа щит наготове и выставив вперед левую руку со сложенными в охраняющий жест пальцами, спустился к двери. Правой рукой я сжимал жезл с накачанной в него энергией – вырезанные на его поверхности руны светились бурлящим алым сиянием, а на кончике плясали крошечные молнии разрядов. Мыш спустился по лестнице вместе со мной, прижавшись плечом к моему правому бедру. Он продолжал рычать – ровно, как автомобильный двигатель с хорошо настроенным карбюратором.