– Не уверен, что понимаю вас, – признался я.

Тилли сделал неопределенный жест рукой в направлении остальной части здания:

– Они все уверены, что виновны вы, Дрезден. Уже пишутся заголовки и соответствующие статьи на первую полосу. Для подтверждения их точки зрения им не хватает всего лишь одной-двух улик.

– Им, – кивнул я. – Не вам.

Тилли вздохнул:

– Это сборище изрядных задниц.

– А вы?

– Я совсем другая задница.

– Ха, – хмыкнул я. – Так я могу идти?

Он кивнул:

– Но поскольку у них нет ничего, даже отдаленно подтверждающего, что взрывчатку закладывали вы, они будут копать под вас. Совать нос в вашу личную жизнь. В ваше прошлое. Искать что угодно, что можно использовать против вас. И не ждите от них честной игры.

– Все в порядке, – заверил я его. – Я тоже умею играть.

Тилли улыбнулся – одними глазами:

– Похоже на то. Угу. – Он протянул мне руку. – Удачи.

Я пожал руку и ощутил слабое, едва заметное покалывание магической энергии. Тилли обладал зачатками дара. Должно быть, именно это помогало ему отделить правду от лжи.

Я встал и устало направился к двери.

– Эй! – окликнул мня Тилли, когда я уже взялся за ручку. – Без протокола. Кто это сделал?

Я остановился и посмотрел ему в глаза:

– Вампиры.

На лице его промелькнули, сменяя друг друга, разные эмоции: недоверие, осознание, сомнение и усиленная работа мысли.

– Вот видите, – сказал я. – Говорил же, вы мне не поверите.

Я вышел из дверей ФБР и едва не врезался в кольцо собравшихся за ней папарацци, с терпеливостью стервятников ожидавших нового материала для своих статей. Пара их увидела меня и поспешила в мою сторону, на ходу выкрикивая вопросы и тыча в меня микрофонами. Я изрядно устал, но все равно соседство со мной могло нанести их оборудованию непоправимый ущерб.

Я огляделся по сторонам в поисках наиболее безопасного способа спуститься к тротуару, и тут-то меня и попытались убить.

Прежде в меня уже стреляли из проезжавшей машины. На этот раз все вышло заметно более профессионально. Ничто не предупредило меня о покушении – не было ни рыка мотора, ни резко вильнувшей из потока машины. Единственное, что меня насторожило, – это внезапно вставшие дыбом волосы на затылке и то, как поползло вниз стекло пассажирского окна у ничем не примечательного темного седана.

А потом что-то с силой ударило меня в левую сторону груди и швырнуло на ступени. Даже оглушенный, я сообразил, что в меня стреляют. Я мог бы скатиться вниз, в самую гущу репортеров, прикрывшись от пуль их телами, но я не знал – а вдруг стрелок так хочет убить меня, что готов палить сквозь толпу. Поэтому я съежился в комок и почти тут же ощутил еще два удара: один по ребрам, второй – по левой руке, которой я прикрыл голову.

Снизу послышались удивленные выкрики, и ко мне подбежали несколько человек.

– Эй, дружище! – окликнул меня пузатый фотограф в охотничьем жилете. – Угораздило же вас так навернуться. Вы как, целы?

Мгновение, пока стихал адреналиновый шторм в крови, я молча смотрел на него. Наконец до меня дошло: фотограф – как и остальные репортеры – даже не понял, что именно случилось.

Что ж, во всем этом имелся некий зловещий смысл. Я ничего не слышал: должно быть, убийца пользовался глушителем. Вспышек я тоже не видел – значит, он целился в меня сквозь окно, сидя в дальнем конце салона, не высовывая ствола наружу. Собственно, я тоже приложил к этому некоторые усилия, не предоставив свидетелям ни трупа, ни дырок в нем, маленьких на входе и здоровых на выходе. Ни звука, ни оружия, ни жертвы… Стоило ли удивляться, что они даже не заметили покушения?

– Шевелись! – скомандовал я себе, вставая с помощью фотографа.

Я поднялся на несколько ступеней, чтобы попытаться разглядеть поверх толпы номер темного седана. Привстав на цыпочках, я успел увидеть неспешно удалявшуюся машину, которая не добавляла газа, не выскакивала на тротуар и не проезжала на красный. Она просто растворилась в потоке, как акула скрывается в толще воды. Разглядеть номер мне так и не удалось.

– Черт подери! – в сердцах выругался я.

Шок проходил, сменяясь болью. Сильнее всего болела рука. Защитное заклятие, наложенное мною на плащ, удержало пули, но это не мешало мне чувствовать себя так, будто мне врезали бейсбольной битой чуть ниже локтя. Я едва мог пошевелить пальцами левой руки. Два других попадания тоже добавляли боли, и я поспешно ощупал плащ, проверяя, не пробили ли его пули.

Пуля застряла в левом рукаве кожаного плаща. Не пробила его, просто застряла в складке и расплющилась. Я вынул из кармана носовой платок, завернул в него пулю и опустил обратно в карман, ухитрившись проделать это незаметно на глазах у десятка человек; правда, смотрели они на меня при этом как на психа.

С улицы донеслось сиплое бибиканье. Из-за угла медленно выехал «Голубой жучок» и остановился перед входом в здание. Сидевшая за рулем Молли отчаянно махала мне рукой.

Я поспешно спустился с крыльца и сел в машину, прежде чем ее вызывающая расцветка успела привлечь внимание кого-либо из особо чувствительных федеральных служащих. Молли тронулась с места, я пристегнул ремень и тут же получил слюнявый поцелуй от Мыша, который сидел на заднем сиденье, оживленно стуча по нему хвостом.

– Ик! – сообщил я ему. – Я целовался с собакой! Немедленно дайте мне жидкости для полоскания рта! И какого-нибудь антисептика!

Мыш вильнул хвостом еще радостнее и облобызал меня снова, после чего успокоился и лег.

Я откинулся на спинку и закрыл глаза.

Прошло никак не меньше двух минут, прежде чем Молли подала голос.

– Всегда пожалуйста, – немного обиженно произнесла она. – Все в порядке, Гарри. Помогу всем, что в моих силах.

– Извини, падаван, – спохватился я. – День очень хлопотный выдался.

– Я вернулась из церкви и увидела, что у вас дома полно копов и типов в штатском. Дверь выломана, и вся квартира выглядит так, словно ее обыскали. – Она поежилась и крепче сжала руль. – Господи, я уже решила, что вас убили или вы попали в беду.

– Ты угадала процентов на девяносто, – сказал я. – Кто-то сообщил федералам, что это я взорвал дом. Они хотели со мной побеседовать.

Молли вытаращила глаза:

– А что с мечами? Надо сказать папе или…

– Успокойся, – буркнул я. – Я их спрятал. Мечи в безопасном месте.

Молли облегченно перевела дух и чуть расслабилась.

– Вид у вас ужасный, – заметила она, помолчав. – Вас что, избили или что-то в этом роде?

Я покосился налево, потом направо.

– Гигантская тысяченожка.

– О! – кивнула Молли, словно это все объясняло. – Чего это вы все высматриваете?

Я вглядывался в поток машин в поисках темного седана. Таковых уже отыскалось штук тридцать, – в конце концов, я профессиональный детектив и все такое.

– Ищу типа, который только что в меня стрелял.

Я достал пулю, маленький кусок свинца в медной оболочке, диаметром не больше моего мизинца и чуть меньше дюйма длиной.

– Что это? – Молли скосила глаза на пулю.

– «Ремингтон» двести двадцать третьего калибра, – ответил я. – Предположительно. Так мне кажется.

– Что это значит?

– Что это может быть почти кто угодно. Этот патрон используется почти во всех натовских штурмовых винтовках. Да и во многих охотничьих. – Тут меня осенило, и я хмуро покосился на нее. – Эй! Откуда ты узнала, где меня искать?

– Я позволила Мышу вести машину.

Хлоп-хлоп-хлоп хвостом.

Я чертовски устал. У моего мозга ушла целая секунда на то, чтобы распознать в ее голосе шутливые нотки.

– Когда этим занимается кто угодно, Молли, это уже не смешно. Я не готов сейчас к твоей чертовой хитрозадости.

Она отозвалась ухмылкой до ушей – что ж, очко в ее пользу.

– Воспользовалась поисковым заклятием и вашим волоском, который вы дали мне как раз на такой случай.

Ну разумеется.

– Ага, ясно. Отменно проделано.