Заставляю себя просто выдохнуть.

Очередная пьянка в мои планы совсем не входит, но крепкий алкоголь уже проник в организм, заставляя проникаться неожиданно тёплыми чувствами к старику, который не устаёт подливать. Он как грёбаный терминатор — вискарь пьёт, как чаёк, пока мы с Костей, которого так и тянет назвать Котей, уже в сопли, а этот только посмеивается.

В конце концов, когда ночь уже грозится перейти в утро, сходимся во мнении, что объединиться-таки придётся, а сами мы мало, что сможем вдвоём, даже если один из нас, пусть и незаконнорождённый, но сын губернатора. Эту тайну Гофман так играючи выуживает из Константина, что тот и ухом не ведёт, а вот я мотаю на ус. Похоже, бедолагу тоже не особо любит папочка, но отказаться так просто не может…

─ Коть, а может, в караоке? ─ предлагаю, когда нас любезно развозят по домам, а я борюсь с желанием поехать к птичке.

─ Пошёл нахрен, а, ─ устало отбрыкивается синенький товарищ учитель, но отставать я от него не собираюсь.

По-хорошему, набить бы ему морду, только что-то мешает воспринимать его врагом. Совместная попойка сделала нас кем-то соседних государств, вынужденных смириться с существованием друг друга, но эти отношения бромансом тоже назвать трудно.

─ А вот скажи, Котенька, ты когда в школе с ней зажигал, насколько серьёзно всё было?

С хера ли во мне опять проснулся ревнивый придурок, не знаю, однако язык уже отключился от мозгов, и я не несу за него никакой ответственности.

─ Чего тебе надо, чудовище, а? Не было у нас ничего, ─ вздыхает, испортив себе причёску окончательно. ─ Я слился, а потом долго жалел об этом. Это ты хотел услышать?

─ Ну, не совсем, но спасибо за честность, ─ хмыкаю, а потом с чего-то выдаю: ─ Если вдруг со мной что-то случится, присмотри за ней понял?

─ Эй, чушь не неси, ─ мне кажется, он даже трезвеет и пугается, только меня сложно остановить, если я что-то делаю.

─ Я тебе доверяю, ─ дышу ему в лицо перегаром. ─ Ты кажешься надёжным. Обещай, слышишь, гад?

─ Ладно-ладно, обещаю, ─ сдаётся. ─ Только отодвинься от меня.

То-то же.

─ Так какая у тебя любимая песня в караоке?

─ Твою мать…

Водитель с нас тихо угорает, но мне побоку — настоящие мужчины не стесняются признать свои маленькие слабости.

Петь мы, правда, не едем. Посередине пути меня отчаянно рубит, и просыпаюсь я уже, когда меня доставляют прямо к порогу квартиры, где выгружают, а я не могу преодолеть желание всё же набрать птичку.

Её телефон ожидаемо выключен, но я не расстраиваюсь. Звоню Лёне и интересуюсь:

─ Всё тихо?

─ Тише не бывает, ─ отчитывается он, а я верю ему на слово.

И мне бы насторожиться. Мне бы хоть одной своей оставшейся мозговой клеткой почуять неладное, но интуиция молчит, и я со спокойной душой проваливаюсь спать.

Снится почему-то Лиса. Давно я её не видел во сне, но она никогда не приходит, если всё хорошо, вот и в этот раз, даже в иллюзорном мире чувствую что-то неладное. Чувствую, а просыпаться не хочу, потому что поговорить с ней всё так же важно. Всё так же больно, но необходимо, даже если больше не вижу её лица — только силуэт размытый с пушистыми белокурыми прядями на ветру.

─ Надеюсь, ты не пришла, чтобы Веню забрать.

Он — всё, что она оставила после себя. Ещё свою гитару, но на неё я смотреть не могу, а вот животина стала моей единственной отдушиной.

─ Я не приду больше, ─ угрожает. ─ А ты теряешь здесь время, Эль.

─ Думаешь?

─ Ты теряешь время, ─ настойчиво твердит, внезапно с силой толкая меня в грудь. ─ Проснись!

Вскакиваю с чувством, будто меня поколотили, и мысли смешиваются, постепенно всё равно приходя к Нике.

Интересно, сколько ей нужно дней, чтобы на она меня простила?

Сраная тревога бьёт по нервам, и я снова хватаю телефон безуспешно пытаясь ей дозвониться.

Нет, так не пойдёт…

Пусть буду банальным, но обязательно завалю её цветами, конфетами, мягкими игрушками, а потом увезу куда-нибудь на свидание. И на каток с ней пойдём, обязательно — страхи все прогонять к лешим.

Уже не смогу без неё.

Все проблемы и обиды можно разрешить, пока человек жив, а значит, между нами всё должно проясниться. Не повторю больше своих ошибок.

С этой уверенностью отдираю себя от дивана и кое-как привожу в порядок. Время уже к полудню, а значит, она наверняка на работе, так что мчусь туда, надеясь, что на новой машине тормоза не откажут, вот только в баре её светлой макушки не обнаруживаю. Ладно…

─ В приюте её тоже не ищи, ─ вмешивается в мысли голос бармена.

─ Знаешь, где она?

─ Это слышишь?

По радио играет очередная песня небезызвестной мне группы, напоминая о птичке, и всё внутри вспыхивает. А ещё есть странное чувство, будто слова эти я уже где-то слышал, но хоть убей, не помню, при каких обстоятельствах.

─ Ну… Дальше что?

─ Её текст в очередной раз спиз… украли, в общем, ─ смотрит по сторонам, будто его сейчас нагнут за мат. ─ И это была последняя капля. Ника наверняка теперь из дома не покажется, опять уйдя в свою раковину.

Это плохо. В клубе она только начала раскрываться, только признала, что не хочет прятаться, и вот снова хэллоу даркнесс, май олд фрэнд. Не, надо срочно валить за ней и вытряхнуть птичку из пыльного мешка…

Благодарю парня, который напутствует вслед, чтобы обязательно привёл её в чувства, и я еду к дому с этим намерением, а там меня ждёт охренеть, какой сюрприз.

Дверь открыта, Лёни нигде нет, котомонстр орёт, похоже, от голода, и у меня сердце раскалывается от страха, а в ушах грохочет пульс.

─ Это за что за хуйня, пушистый? ─ спрашиваю, как будто он может ответить, когда замечаю на полу её телефон. ─ Где она?

Голова раскалывается, а в теле такая тяжесть, что даже глаза открыть не получается, и я знаю, что это плохо. До слуха доносятся голоса, но всё кажется каким-то ненастоящим, будто сквозь сон слышу работающий телевизор, только встать не могу, чтобы дотянуться до пульта.

… ─ Ты рехнулся? Я тебе обещал, что итак её отдам, ─ сквозь вату в ушах доносится ненавистный голос Эдера, и я вздрагиваю. ─ Зачем тебе нужно было всё вот так испортить?! До аукциона день оставался…

─ Я не мог больше ждать, ─ отвечает ему кто-то, кого я тоже будто знаю, но мысли пока такие вязкие, что понять ничего толком не выходит.

Если меня чем-то накачали, что очевидно, есть шанс, что всё может плохо кончиться — ноющая боль в области сердца мне совсем не нравится. Интересно, хоть кто-нибудь уже понял, что меня похитили или никому и в голову это не придёт?

Борюсь с головокружением, как могу, только тело не слушается, будто скованное, а едва пытаюсь пошевелиться, улавливаю близкие шаги, и приходится затихнуть, когда некто со скрипом открывает дверь, оказываясь в комнате.

Какое-то время гость молчит, разглядывая меня. Я ощущаю его блуждающий взгляд на себе, и от этого уже сердцебиение подскакивает, но стоит ему лишь коснуться щеки прохладными пальцами, с трудом заставляю себя не передёрнуться.

─ Я знаю, что ты уже очнулась, Ника, ─ чувствую улыбку в его голосе, одновременно узнавая обладателя, и тут же прекращаю спектакль, распахивая тяжёлые веки.

Тот тип, приходящий к нам в бар, как к себе домой, стоит надо мной и смотрит, как я пытаюсь очнуться. В глазах с полопавшимися капиллярами читаю свой приговор, а стоит только разглядеть свой наряд, в котором возлежу, слова застревают в горле, и хочется только материться.

Я в свадебном платье, и вряд ли тут найдётся женщина, какой бы доверили процесс моего переодевания, так что приходится заткнуть свою внутреннюю истеричку, требующую немедленного объяснения. Но противно всё равно, и с этим ничего не поделать.

─ Вы? ─ хриплю вороной, тщетно пытаясь принять сидячее положение, и мой похититель на удивление галантен.

Он присаживается рядом, наклоняется, незаметно втягивая мой запах, как настоящий маньяк, а я ловлю себя на мысли, что только одному ненормальному позволю заниматься подобным, пока этот тип помогает мне. Хватает за талию, прислоняя к спинке кровати и тяжело дышит мне в ухо. Я в полной заднице.