Наспех постелив себе постель, я заперлась, как и советовал Макс, и едва моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий сон без сновидений.

Когда я проснулась на следующий день, было уже половина десятого. Я хорошо выспалась, поэтому настроение было супер. Я выглянула в окно. Машины Макса на парковке не было, значит, он уехал. Почему-то меня это порадовало.

Я проверила телефон – пропущенных и смс не было. Порывшись в сумках, я нашла, во что одеться, свои мыльно-рыльные принадлежности, и пошла умываться.

На кухне я обнаружила приличную сумму наличных и скупую записку: «Купи всё, что посчитаешь нужным». Изучив содержание холодильника, я особо не удивилась – типично мужской набор: пельмени, кетчуп, майонез и скисшее молоко. Что ж, придется приготовить оладьи.

Весь день я провела, как рабыня Изаура. Разложив свои вещи и выпив наспех кофе, я принялась отрабатывать свою крышу над головой. Весь день я мыла, стирала, готовила, сходила в магазин, чтобы прикупить кое-что из продуктов. В принципе, квартира не была грязной, просто требовалась небольшая уборка. В комнате Макса был «творческий» беспорядок: повсюду валялись листы бумаги, то с нотами, то с текстами, разбросанная одежда и обувь, а под диваном в гостиной я нашла пустую бутылку из-под рома и красивые женские трусики, забытые какой-то особой второпях. Они были на размер больше, чем носила Анька, поэтому я сделала вывод, что половая жизнь Макса весьма разнообразна и на моей подруге не заканчивалась. Я брезгливо выбросила их вместе с остальным мусором, решив о своей находке Аньке ничего не говорить.

Немного поразмыслив, стоит ли это делать, не будет ли это «слишком», я всё же выстирала его одежду и поменяла постельное белье. К тому же грязных белых футболок, что показалось мне странным, была просто тьма. Я насчитала штук 15, если не больше. Некоторые были просто покрыты коркой из грязи, так что пришлось изрядно повозиться. Мне хотелось, чтобы Макс не пожалел о своем решении, пустить меня в свою жизнь. Именно в жизнь, а не в квартиру, потому как приоткрыл для меня частичку своей души.

Было уже около десяти вечера, когда я, с мокрыми после душа волосами, грела себе ужин на плите. Послышался звук открываемой двери, и в прихожей загорелся свет. Пришёл Макс. Моё сердце зашлось от счастья и волнения.

– Привет, сосед! – бодро поприветствовал меня Макс, зайдя в кухню. Он поставил на стол пакеты с продуктами и подошёл ко мне сзади, почти вплотную, заглядывая через моё плечо в кастрюлю с борщом. – Пахнет аппетитно! Покормишь? – выдохнул он мне прямо в ухо.

От его близости меня будто жаром со спины обдало, а по шее пробежали мурашки.

– Да конечно! Сейчас! – засуетилась я, накрывая на стол. Макс протянул руку к тарелке с оладьями, и я шлёпнула его по руке. – Помой-ка руки!

– Да я один только… – протянул Макс.

Он приобнял меня за плечи, отодвигая от стола, другой рукой всё же схватил оладушек и, засунув его в рот, отступил на пару шагов, сияя от счастья. «Как ребёнок», – подумала я. От этой мимолётной близости с Максом у меня голова шла кругом. Пока Макс принимал душ и переодевался, я разложила продукты и разогрела еду, приходя в себя. В пакете, что принес Макс, я обнаружила бутылку бренди. Не зная, куда её деть, я засунула бутыль в холодильник.

Когда Макс сел за стол, то сиял он, как новогодняя елка. Он, конечно же, оценил мою уборку, оставалось надеяться, что и мои кулинарные шедевры придутся ему по душе. На столе был борщ, куриные крылышки, запечённые в духовке, и оладьи.

– Я не знала, что ты любишь, поэтому приготовила это, – немного смущаясь, проговорила я.

– Да всё супер! – заверил меня Макс. – Я вырос в интернате, поэтому в еде неприхотлив. Если бы я знал о существовании борща, то купил бы водки, вместо бренди. Где он кстати? – Макс оглядел кухню в поисках бутылки.

– Эм… в холодильнике, – ответила я.

Макс поднялся с места и достал бутылку из холодильника.

– Глупышка, – рассмеялся он. – Тёплым, бренди гораздо вкуснее.

Я смутилась. Откуда мне было знать? Макс достал из шкафа два стакана.

– Выпьешь со мной? – спросил он.

Я замялась с ответом.

– Ой, да брось! Давай по чуть-чуть, для связи слов в предложениях. Я уже уяснил, что ты не слишком разговорчива, – уговаривал Макс. – В Грузии детям с 10—11 лет разрешают пить вино, – сказал Макс, наполняя бокалы почти доверху.

– Я уже не ребёнок, – обиженно сообщила я. – Я уже совершеннолетняя.

– О! Ты перестала быть малолеткой? Поздравляю! – усмехнулся Макс. – Ну, с новосельем! – произнес он тост.

Мы выпили, и некоторое время молчали, занятые едой. Макс ел, как на приёме во дворце. Я впервые ужинала с человеком, который сидя на обычной кухне, вёл себя так высокомерно. Медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек, он держал спину прямо, а голову высоко, немного вскинув подбородок. Движения его рук, были ленивы и грациозны. Разве этот парень только что хватал руками оладьи? Мне стало немного неудобно за своё поведение. Я всегда ела, как дикарка, быстро, набивая едой полный рот, и с таким аппетитом, будто у меня не было во рту ни кроши несколько дней, но большой неловкости я не почувствовала. Напротив, в обществе Макса я чувствовала себя уютно и раскованно. Он на каком-то ментальном уровне располагал к себе.

– Как прошёл день? – первым нарушил молчание Макс.

– Хорошо, – ответила я. – Устала только, и мне бы пароль от вайфая не помешал. А твой?

– Тоже устал. Работы сегодня было просто море.

– Я вот тоже думаю себе работу подыскать.

– Хочешь, пойдём к нам, – предложил Макс.

– Ну не знаю… – неуверенно протянула я. – Мне кажется, я не справлюсь.

– Ну, хоть попробуй. Работа не сложная, платят нормально, чаевые хорошие, главное не тупить. Ты умная, быстро въедешь. И с учёбой можно совмещать. У нас много студентов работает, – уговаривал меня Макс.

От того, что он назвал меня умной, я снова засмущалась. Было приятно услышать это от него.

– Думаю, было бы чудесно! – согласилась я.

– Завтра я всё устрою, – пообещал Макс.

«Офигеть, – думала я про себя, – теперь мы ещё и работать будем вместе». Я сама не заметила, как выпила свой бренди. Макс разлил остатки и выбросил бутылку в мусор. Мы оба были уже навеселе.

– Я оладьи не ел, наверно года три. В армейке жратва была хуже всего, – признался Макс, отправляя в рот оладушек. – Мммм… – протянул он, – почти как у мамы. Попрошу при случае у неё рецептик для тебя.

– Но я думала, что твоя мама умерла? – удивилась я.

Моё замечание было, судя по всему, некстати. Было очевидно, что Макс проболтался, ляпнул не подумав, потерял бдительность. Он нахмурился, перестал есть и, не проронив ни слова, встал из-за стола. Я немного растерялась. Макс вышел из кухни и вернулся с пачкой сигарет в руках. Он протянул её мне, угощая, но я отрицательно покачала головой. Настроение внезапно испортилось у нас обоих, и я почувствовала себя в этом виноватой, но мне было ужасно любопытно, что скрывает Макс. Я выжидающе смотрела на него. Он открыл окно и закурил, облокотившись на подоконник.

– Нет. Она жива и здорова. Просто мы живем не вместе, – наконец проговорил он, глядя на меня, сквозь табачный дым.

– Тогда почему ты жил в интернате? – не унималась я.

– Уверена, что хочешь знать? – уточнил Макс. Его тон стал грубым и циничным.

Я энергично закивала. Мне хотелось знать о нем всё, и как можно подробнее. Макс устало потёр подбородок, взъерошил свои волнистые волосы и, немного подумав, не торопясь начал рассказ:

– Я не знаю, кто мой отец, мама воспитывала меня одна. Мы жили небогато, но были счастливы. Потом у мамы появился мужик… – Макс сделал паузу и потушил окурок. Затем вернулся за стол и взял свой бренди. – Сначала было всё хорошо, но потом… – Макс сделал большой глоток. Костяшки его пальцев, крепко сжавших стакан, побелели от напряжения. – Потом он начал пить и обижать нас с мамой.