Смахивая с лица длинные зелёные волосы, которые трепал внезапно налетевший шаловливый ветер, Тишка вздохнула:
– Жду не дождусь, когда уже кончится эта школа! Сразу же тогда нацеплю свой значок исследователя и отправлюсь в мир людей! И там я наконец увижу море!
Несмотря на жару, по коже Селестины побежали мурашки. На уроках много чего рассказывали про мир людей. В том числе и про огромных существ, обитающих в бескрайнем солёном море. Про гигантских рыбин с целыми рядами острых-преострых зубов. И про других тварей, которые запросто могли бы проглотить любую из них одним махом. А Тишка только и твердит о том, чтобы отправиться туда поскорее.
Тропинка сделала крутой поворот, и впереди наконец показался ручей – журчащий, сверкающий на золотом послеполуденном солнышке. Они пошли вниз по течению мимо буйных, выше головы, зарослей травы и цветов, пока не оказались над укромной излучиной с песчаной полоской пляжа. Чтобы добраться до него, пришлось карабкаться вниз по каменистым уступам. Едва оказавшись на берегу, Тишка тут же сбросила платье и окунулась прямо с головой, из-за чего её длинные зелёные волосы заколыхались в воде как водоросли. Уж если Тишке хотелось что-то сделать, её было не остановить.
Укрывшись за свисающим с камней широким листом, Селестина переоделась в купальник из цветочных лепестков и следом за Тишкой нырнула в ручей. Там, под водой, таился совсем другой мир – не совсем ясный, текучий, изменчивый. Песчаное дно устилали гладкие, окатанные голыши, среди которых кое-где поблёскивали на свету кристаллы. Селестине нравилось собирать их, а потом мастерить из них браслеты и ожерелья. Она стала нырять за ними, пока не набрала полные пригоршни прозрачных самоцветов: нежно-розовых, как арбузная мякоть, лимонно-жёлтых, кроваво-красных. Она выбралась из воды и, роняя капли с мокрых волос, принялась раскладывать на песке свои сокровища. Ничто не отвлекало её, пока вдруг на неё не упала чья-то тень. Подняв голову, она заметила, что на уступе над берегом кто-то стоит.
– Вы заняли наш пляж, – заявила незнакомая девочка-висклинг.
– Почему это ваш? – удивилась Селестина. – Мы всегда здесь купаемся.
– Мы тоже, – сказала та, спускаясь по камням. – Это наше место.
– Это общее место! – крикнула из воды Тишка и шумно брыкнула ногами, подняв целый фонтан брызг. В лучах предвечернего солнца они сияли как золотая пыль.
Девочка уже спустилась на пляж, и Селестина увидела, что она не одна: следом за ней по камням карабкались ещё двое, мальчик и девочка. Вокруг мальчика вились трое дракошек, то присаживаясь к нему на плечи, то снова взлетая. Видимо, они были совсем ручные: многие висклинги держали их как домашних питомцев.
– А вы из какого округа? – поинтересовалась первая девочка.
– Из Бурьянного, – сказала Селестина. – Мы учимся в Чернильной академии.
Тишка решительно выбралась из воды и, подбоченившись, встала рядом с Селестиной.
– Ну а вы кто такие? – осведомилась она.
– Я Руби, – назвалась девочка. – Мы из Турмалинки. – Она вздёрнула подбородок, надменно воззрившись на Тишку. Ростом она была чуть повыше её, с тёмными взъерошенными волосами, падающими нечёсаными прядями на густо подведённые глаза. В мочке одного заострённого уха у неё красовалось массивное кольцо, в мочке другого – целых пять. Все руки у неё были разрисованы штормовыми облаками и молниями. Она свирепо таращилась на Тишку, и Селестина с тревогой поняла, что эти двое вполне друг друга стоят: одно слово – дикарки.
– Так что, вы уходите? – бросила Руби.
– Ещё чего, – прищурилась Тишка. – Купайтесь, если хотите.
– Мы и собираемся, – кивнула Руби. – Только когда вы уйдёте.
– Давай, Тишка, – сказала Твила, торопливо собирая свои вещи и одновременно пытаясь хоть немного обсушиться. – Пойдём отсюда.
– Никуда мы не пойдём, – твёрдо сказала Тишка и, развернувшись, направилась обратно к ручью. Длинные изумрудные волосы липли к её мокрой спине, на кончиках антенн потрескивали зелёные искры. Она плюхнулась в воду и привольно растянулась на спине.
Руби негодующе проследила за ней, а потом, рывком сбросив обувь и одежду, с угрожающим видом ринулась к воде. Тишка тут же нырнула, скрывшись из виду.
– Руби ни за что её не поймать, – сказала Селестина остальным двум висклингам. – Тишка плавает быстрее всех на свете.
– Это точно, – преданно подхватила Твила.
Вчетвером они стояли, глядя, как Руби и Тишка не то играя, не то всерьёз гоняются друг за другом. Мальчику из Турмалиновой академии это вскоре надоело, и он, оставив девочек, отправился собирать хворост для костра.
– Мы часто приходим сюда жечь костёр, – сказала девочка, назвавшаяся Тинзель. – Вот почему это место наше.
– А, ясно, – кивнула Селестина.
– Ну, то есть это Руби так считает, – поправилась Тинзель, пожимая плечами. – Мне-то, честно говоря, всё равно. И Эмберу тоже. По мне, так оно вполне может быть общим. – Она села на песок.
Селестина и Твила, чуть помедлив, устроились рядом. Солнце уже розовело, клонясь к закату. Тинзель подтянула колени, пристроив на них подбородок, и длинные серебристые волосы укрыли её всю как плащом. Селестина заметила, что под глазом у девочки поблёскивает родинка-кристалл.
– Я бы тоже хотела такую родинку на лице, – с лёгкой завистью вздохнула Твила. – А у меня она видишь где – на лодыжке, где её почти никто и не видит! – Она вытянула ногу, показывая свою родинку.
– Зато какого красивого цвета, – заметила Тинзель. – Аметист, да?
– Ага, – кивнула Твила. – Я ведь родилась из аметиста. А ты?
– Из белого топаза, – ответила Тинзель. – Хотя иногда говорю другим, что моя родинка алмазная. Но ясно же, что это неправда. Иначе я была бы принцессой!
– А вот Селестина у нас принцесса, – сказала Твила. – Ну… вроде как. Она же родилась из алмаза.
– Ха, – недоверчиво хмыкнула Тинзель.
– Нет, правда, – стояла на своём Твила. – Селестина, расскажи.
Селестина неохотно оторвалась от своих водяных кристаллов, которые раскладывала по оттенкам. Она уже столько раз рассказывала эту историю…
– На самом деле это не так уж интересно, – сказала она.
– Очень даже интересно! – возразила Твила. – Да вы ещё и близнецы!
– Близнецы? – поразилась Тинзель. – Надо же! Это такая редкость.
– Да, наверное, – согласилась Селестина. – Ну что… мы с моей сестрой Викторией – то есть Викторией-Стич, как она предпочитает себя называть, – действительно родились из алмаза. Но пока он рос в Кристальной пещере, на нём появилось какое-то чёрное пятно, похожее на длинный штрих – «стич». Поэтому лорд Астрофель заявил, что наш алмаз нечистый. Так что мы родились и выросли как самые обычные висклинги. Вот и вся история.
– Кажется, я слышала, как мои родители говорили об этом, – припомнила Тинзель.
– Да, в своё время об этом было много разговоров, – кивнула Селестина.
– Но значит, ты могла стать принцессой! – сказала Тинзель. – И жить во дворце, а королева Кассиопея была бы твоей мамой. – Её глаза загорелись в мягком вечернем свете. – Неужели ты не злишься, что тебя так обошли?
– Нет, – мотнула головой Селестина. И это была правда. Ну… отчасти. Она действительно никогда не огорчалась, что её лишили права на престол. Но вот что действительно её возмущало – так это то, что её лишили любящей семьи. Большинство новорождённых висклингов сразу же усыновляли – едва успевал треснуть их кристалл, – но их с Викторией-Стич растила череда нянек, присланных властями – наверняка чтобы присматривать за ними. На всякий случай. А на какой именно, Селестина и сама толком не знала.
– А вот Виктория-Стич злится, что её не сделали принцессой, – перебила её размышления Твила.
– О да, она просто в ярости, – подтвердила Селестина. – Она-то уверена, что должна стать следующей королевой, когда её величество Кассиопея умрёт. Поэтому она всегда носит корону.
