Почему наши прошлые неудачи встали между нам?

Ребенок, она ждет моего ребенка! Я стану отцом! В груди разливается волна невероятной нежности и тепла. У нас будет ребенок.

Я стану отцом. А что, если… Гоню прочь непрошенную мысль. А что, если отец не я? Юра? Этот моральный урод?

Ликование смешивается с волной разочарования и неожиданной потери. Как будто я уже потерял своего ребенка.

Неважно, кто отец. Это мой ребенок! МОЙ! И Маша моя! Я ее больше не отпущу, только бы все обошлось.

Опускаю голову на руки. Страх липкими пальцами сжимает мое сердце, оно замирает и бьется с трудом. Становится больно дышать. Живи, Маша, только живи. Ради нас, ради нашего ребенка, ради себя!

Не замечаю, как по щекам стекают горячие слезы. Вижу только полет капель и их гибель на  гранитном полу.

- Ден, - хорошо знакомый голос раздается рядом.

Поднимаю затуманенный взгляд. Рядом стоит Влад. Друг с тревогой всматривается мне в лицо.

- Все хорошо? Маша она… - он боится самого страшного и не знает, как спросить.

- Нормально, - я смахиваю слезы. Друг понимающе кивает.

Чувствую на плече его горячую ладонь. Мне необходима его поддержка.

- Ден, тебе бы домой, - начинает друг.

- Нет, - резко отвечаю. – Ее сегодня переведут в палату.

- Ден, посмотри на себя, тебе надо принять душ и выпить кофе, хорошего кофе, - он мягко меня уговаривает.

- Нет, - я непреклонен.

- Звонили из полиции, тебя ищут для дачи показаний.

- Потом…

- Если ты хочешь, чтобы Виталю посадили, показания надо дать сейчас.

Я смотрю на него удивленно. К чему спешка? Он виновен! Он чуть не убил Машу!

- Вячеслав Борисович подключил все свои связи, он рвет и мечет, пытается отмазать сына. Думаю, пойдут ва-банк и попытаются все повесить на Машу и на тебя, - Влад серьезен, как никогда. Шутник и весельчак, он всегда очень ответственно относится к делам. И сейчас ко мне его привели дела.

У меня внутри все холодеет. Этого еще не хватало. Сделать виноватой Машу. Про себя я не думаю, мне плевать, что там со мной будет!

- Сам посуди, девушка без связей и положения и сын уважаемого политика и бизнесмена! Тебе впаяют нападение.

- Какие у нас шансы посадить Виталю?

- Очень большие, если ты поедешь в полицию прямо сейчас.

Я непонимающе смотрю на него.

- Помнишь мутную историю с Виталей в универе?

Я отрицательно качаю головой. Виталя всегда был мутным челом, много всякого творил, но творил по-тихой и бежал к папочке под крыло. Тот успевал замять дела еще до широкой огласки.

- Ну когда он замутил с девкой, она залетела, а он ее прогнал, да еще все рассказал что-то про нее?

Я смутно припоминаю какую-то историю, но только в общих чертах. Жду, что скажет Влад.

- Она с горя решила травануться таблетками,  ее откачали, ребенка не спасли. Она потом универ бросила, в дурке лежала.

- И?

- Ее отец в ментовке служил. И дорос до прокурора. Он ухватился за это дело. Землю роет. Меня нашел лично, требует от тебя показаний. Нельзя тянуть.

Это весомый аргумент. Оглядываюсь на двери реанимационного отделения и иду за другом.

Держись, Маша, я скоро вернусь!

Остаток дня проходит как одно мгновение. Квартира, ментовка, дача показаний, все это затягивается на несколько часов. Мне сложно сконцентрироваться, находясь вдали от больницы и Маши. Прокурор и следователь по несколько раз задают одни и те же вопросы, чтобы добиться от меня ответа. Все на нервах.

В больницу возвращаюсь уже под вечер и узнаю, что Машу перевели в общую палату. Несусь на пятый этаж. На посту меня останавливает медсестра и отказывается пускать.

- Туда нельзя!

- Почему?

- У нас хирургия, режим. Время посещений прошло. Она спит.

- Я просто посижу рядом, - не сдаюсь.

- Вы разбудите ее соседок.

- Соседок?

- Да, в палате четыре человека.

- Бросаю взгляд на часы, почти семь.

- Заведующий еще на месте?

Медсестра хмурится, но отвечает.

- Вроде да.

- Какой кабинет?

- Пятьсот двенадцатый…

Влетаю в кабинет к заведующему и с порогу выдаю всю историю, с просьбой, нет с требованием отдельной палаты, обещаю ему горы золотые в случае согласия и полный капец в случае отказа.

Через полчаса я сижу в огромном мягком кресле и смотрю на бледное осунувшееся лицо. Под глазами залегли глубокие тени. Нос заострился. На шее фиксирующий воротник, но под ним багрово-синюшные следы лап этого морального урода. Я знаю, что они там!

Тонкие руки, покрытые ссадинами и синяками, безвольно лежат вдоль тела. В тишине прислушиваюсь к ее размеренному дыхании. Ловлю себя на мысли, что периодически приглядываюсь, поднимается ли ее грудная клетка.

Несколько раз заходит дежурная медсестра, делает укол и смотрит на нас долгим печальным взглядом.

Двигаю кресло ближе к кровати, сжимаю ее холодную ладошку, целую тонкую кожу и пытаюсь отогреть ее своим дыханием. Упираюсь лбом ей в руку и вырубаюсь. Меня накрывает холодная серая тревога.

Маша

Темнота отступает, оставив после себя свинцовую тяжесть во всем теле. Жутко болит голова. Не могу открыть глаза, мешает слабость.

Пытаюсь сглотнуть, но в горле дерет от сухости, шея отдается тупой болью. Стараюсь повернуть голову, но не выходит.

Дышать тяжело, каждый вздох дается с болью.

Где я? Я умерла?

Воспоминания лавиной накрывают меня: квартира, Виталий, драка и его тяжелые руки на моей шее. Дальше темнота.

Вздрагиваю от страха.

- Тише, девочка, - различаю бархатистый шепот.

Денис. Денис! Он рядом.

Пытаюсь позвать его, но из горла вырывается только стон.

- Подожди, тебе нельзя говорить, - он гладит меня по руке, чувствую жар его ладони.

Он проникает в меня, согревая. Я замерзла.

Губ что-то касается.

- Пей, - приказывает он. Жадно втягиваю жидкость. Никогда не пила ничего вкуснее. Каждый глоток отдается болью в горле. Но это того стоит.

Пытаюсь еще раз и, наконец, могу открыть глаза. Моргаю. Чувствую, как катится слеза, свет режет глаза.

- Маш, не надо, - он наклоняется и подхватывает слезинку пальцем. – Не плачь.

После этих простых слов, я уже не могу остановиться. Боль, страх, облегчение подхватывают меня и кружат, слезы катятся сами.

- Все будет хорошо, я тебе обещаю.

Он подхватывает мою руку, сжимает ее и целует. Так горячо и так нежно, словно я фарфоровая.

- Денис… - голос не слушается меня.

- Нет, молчи… пожалуйста. Прости меня, я виноват. Мне надо было сказать об Анджеле, не знаю, почему я молчал. Нам надо было поговорить в офисе. Тогда бы не…

Он замолкает, резко обрывая речь на полуслове. Мы оба знаем, о чем он хотел сказать.

- Маша, я… я боялся, что потерял тебя…

Перед глазами все плывет. Но я стараюсь сфокусировать взгляд на нем. Небрежно зачесанные назад волосы, осунувшееся посеревшее лицо, темная щетина на щеках и подбородке. Такое чувство, что он не спал по меньшей мере неделю.

Его большие серые глаза смотрят прямо на меня с болью и нежностью. Он дарит мне мягкую грустную улыбку.

- Я бы не пережил этого, малыш… я люблю тебя. Господи, как я тебя люблю, - шепчет он мне. Шепчет и снова целует руку. Меня заполняет безграничная нежность к нему. Внутри клокочет вулкан собственных чувств. Любовь к нему заполняет меня, освещая и согревая меня изнутри. Сразу становится легко и хорошо.

- Я идиот, прости меня. Я боялся тебе признаться, боялся, что ты отвергнешь…

- Нет, - слова даются с трудом.

Он замирает и со странной смесью ожидания и страха смотрит на меня.