Это опять я, Джокер-из-коробочки, и у меня для вас страшная сказка, детки.

Как и обещал, начинаю разбирать мутную историю Вальденбруха. Распутывать клубки – это мое хобби. Кручу-верчу, конец веревочки хочу.

У всего есть начало, тем более у этого места.

Начнем просто: в курсе ли вы, мои дорогие подписчики, что здание клиники раньше было одной из «больниц смерти» Третьего рейха? Душевнобольные, отсталые, сирые и убогие – все, кого клеймили недочеловеками, умерли здесь за здоровье нации. Ну, и чтобы сэкономить на пособиях по инвалидности, ибо за жестокостью редко стоят бездушные извращенцы – обычно просто хорошие экономисты.

В машине массового уничтожения в любом случае эта больница была лишь винтиком. Суд над врачами-душегубами, как вы знаете, был полной туфтой. Кто из вальденбрухских убийц не сбежал, попал в итоге под амнистию.

Неинтересный факт: до конца шестидесятых здание простаивало и ржавело, и ходили слухи, что место облюбовали джанки. Впрочем, те торчат везде, откуда не выгоняют.

Далее началась любопытная реформа, и клинику сначала включили в процесс санации и немножко навели марафет. Затем на федеральном уровне по-тихому впаяли в общий реестр клиник Бранденбурга. Говорят, тут кого-то даже лечили, но уже не эвтаназией.

И тут на сцене появляется этот человек: вот вам стильное фото чеканного профиля. Знакомьтесь, Рихард Крупке – известный швейцарский психотерапевт, доктор наук и просто фотогеничный мужик. В начале семидесятых он защищает диссертацию о новых методах коррекции психических расстройств у детей и подростков, основанных на воздействии на нейронные связи с помощью МРТ плюс каких-то специфических колес. Сие открытие не было революционным, но имелись особые практики, и их решили опробовать на специальной тестовой группе. Угадайте, где ее разместили.

Правильно, дети, в этом самом месте. По слухам, аренда была достаточно дешевой, а весь бюджет ученые вбухали в свое исследование и оборудование.

Какое-то время Вальденбрух тихо исследовал детский мозг гуманными методами, но ни в прессе, ни на устах клиника не фигурировала.

К концу девяностых клиника перестала быть государственной (умеют же быть внезапными).

Думаете, больницу расформировали? Брехня. Она стала частной, что означает смену источника финансирования. Теперь ее поддерживали некие спонсоры Крупке. Для любой больницы такая перемена означает расширение финансовых каналов. Дела у ученых явно шли хорошо. Но клиника не открыла свои двери для всех, скорее наоборот – навесила дополнительный замок. Как сообщают разные источники, попасть туда можно было, только если они сами это предложили. Связь с государственными институтами тем не менее не оборвалась – в Вальденбрух передавали особо тяжелые случаи: когда суд предписывал несовершеннолетним медикаментозный поиск совести на основе диагноза психотерапевта.

Вот так мы исподтишка и ответили на первый вопрос о том, кто эти бедные пропавшие детки.

Преступники с мозгами набекрень.

Что они совершили? Хрен знает, пока не докопался.

Вышел ли кто-то из Вальденбруха обновленный, как iPhone? Тоже хрен знает.

Но вся эта дивная тусовка, состоящая из мозговитых ученых во главе со стариком Крупке, медсестричек и порченых деток пропала, не оставив следов. Возможно, их унесли феи за зеленые холмы. Возможно, фей не было и это совсем другая история.

В следующем выпуске я копну глубже и расскажу вам о спонсорах клиники, которые как ни прятались, но хвостики не подобрали. Мы тяпнем их за жопу и попытаемся понять, зачем так сорить деньгами.

Оставайтесь со мной, пальчики вверх под видео, с вами был Джокер, который ржет, когда другие плачут.

Но ржать над горем не вредно.

Врать хуже.

Увидимся?

Вертекс знает всех в «Туннеле». Даже мадам Шимицу не осведомлена в таком масштабе про наш сброд. Может, просто так положено барменам.

«Туннель» – это паутина, и в каждой ячейке барахтаются свои мошки. Структура простирается и дальше этих стен. Люди знают других людей, запросы превращаются во вспыхивающие окна мессенджеров и звонки с неопределившимися номерами. Границ у этой паутины нет.

– Нужен дилер с оружием, – лаконично сформулировала я свою просьбу по телефону.

– Тебе постоянно что-то от меня нужно. Но ты никогда не спросишь, как дела, – томно вздохнула трубка.

– Как у тебя дела?

– Пока не родила. Ладно, подваливай. Сейчас убираемся после вчерашнего. Обсудим твои особые нужды.

Я сажусь на поезд до Варшавской и еду в «Туннель» посреди белого дня. Это нонсенс.

Слушая грохот метро, почему-то думаю о жизни под землей. Всегда казалось странным, что люди стремятся попасть туда, где их изначально не было. В земле километровые дыры, по которым ползут механические черви, и в каждом – люди, напирающие друг на друга. Смотрят в черные окна, дышат друг другу в затылки, ждут своей остановки.

И я вместе с ними.

Как описать «Туннель»? Как передать его суть?

Это больше, чем место. Оно начинается везде, хотя его границы четко определены. Клуб расположен в бывшем бункере – просто wow-локация для андерграунда. Здесь мы утерли нос даже «Бергхайну»[2].

«Туннель» можно назвать закрытой дискотекой для тех, кто уже совсем.

Кажется, что это просто очередное фриковое место, каких в Берлине не счесть. Ты встретишь здесь людей всех ориентаций и полов (а полов в «Туннеле» больше, чем два). Не таких как все, вечных «анти», нонконформистов, нигилистов, фетишистов. Аутсайдеров, пустышек, королей вечеринок. В этих стенах всегда найдешь себе подобных, ибо каждой твари по паре.

А захочешь – можно и тройничок.

Дети «Туннеля» живут во тьме: свет их ранит.

Фейсконтроля нет. Есть приглашения.

Сюда приводят только свои. В первый раз попасть легко, но чтобы получить личный пароль, надо постараться понравиться хоть кому-то из местных. Нет критериев пригодности – есть определение «туннельности». Ее невозможно сформулировать словами: «туннельность» понятна завсегдатаям на подсознательном уровне.

Возможно, среди нас только люди с дырами внутри.

Несколько раз клуб пытались прикрыть из-за скандальных случаев передозировки, а однажды и поножовщины. Мельхиор всегда выводит свое детище сухим из воды. Говорят, у него друзья в криминальном управлении.

Однако музыка, выпивка и игра в приглашения – просто маскарад для любопытствующих и случайных. Настоящий «Туннель» – люди вроде мадам Шимицу и другие дилеры. Они составляют истинный костяк, потому что здесь место для заключения сделок. Спектр услуг широк и всё – вне закона. Через «Туннель» проходит весь теневой бизнес Берлина. Вертекс не раз говорил, что Мельхиора, по сути, невозможно привлечь к ответственности. Люди просто приходят и веселятся. Если в закрытых кабинетах кто-то обстряпал темное дельце, клуб тут ни при чем.

Конечно, Мельхиор сам создал эту сеть людей, лично нашел каждого из дилеров. Он хорошо прячет их от белого света. Как правило, дилеры – люди без прошлого и настоящих имен. Их сложно разыскать и невозможно обвинить, так как они прячутся за вереницей посредников.

Мадам Шимицу – тень на стене, ориентальный трафарет хрупкой женщины в кимоно.

Но у нее есть я и многие другие. Если начнется охота, она растворится за нами, как разведенная краска.

Я держу это в уме каждый раз, когда получаю заказ. Но «Туннель» – единственное, что у меня есть, и бежать некуда. Говорят, вступив в него раз, не можешь выбраться. Тебя затягивает. Как мошку в паутину.

И когда мне скучно, я возвращаюсь к любимой загадке: кто плетет паутину? Паук или мы сами – тем, что не можем оставить это место?..