— Ну, — постарался я улыбнуться. — В конце концов мы ничего не должны друг другу, так что почему бы тебе и не сказать мне правду. Хоть и неприятно, но я все же не покончу с собой…
— Не сердись, милый, — сказала Эстелла, держа мою руку в своей. — Это обычная женская непоследовательность. И порывистость. Сколько уж я себя ругала за это… На самом деле, я оставила тебя только для того, чтобы не быть одной…
— И жизнь показала, что правильно сделала, — перебил ее я.
— Да, но потом я поняла, что ты мне очень нравишься. И, может быть, я действительно влюбилась в тебя… Поэтому я и хочу рассказать тебе. Но ты не будешь меня перебивать. Хорошо?
Я согласился и Эстелла, отвернувшись к окну, начала свой длинный рассказ.
За окном была выжженная солнцем трава, и клонящееся на запад солнце. Дешевый «саабовский» кондиционер вторил словам Эстеллы с мягким ненавязчивым свистом.
— Мы с мужем сравнительно недавно переехали в Барселону. До этого мы жили в Толедо, где и познакомились восемь лет назад…
В Толедо нам было очень хорошо, потому что это мой родной город, и для Симона он в общем, тоже стал родным. У нас было много друзей там. Только у Симона не было подходящей работы…
А потом он получил письмо от своего товарища по университету, в котором тот писал, что в Барселоне на военно-морских верфях есть несколько мест для инженеров. Симон поехал туда, и вскоре вернулся счастливый. Он получил хорошую должность.
Мы отпраздновали это событие, и я была действительно счастлива за Симона. Да и за себя тоже. Потому что для мужчины ведь работа — это главное в жизни.
Сколько бы ни говорили о прелестях семейной жизни, и о том, что главное — это семья, все же это не вполне так. И мужчины, которые так утверждают — это просто те, кто не сумел добиться успеха на служебном поприще. Они себя успокаивают такими разговорами.
Когда у мужа нет интересной денежной и перспективной работы, это сказывается на его моральном состоянии, на его настроении. Так что мне, как любящей жене это было очень заметно. Теперь же я радовалась вместе с ним.
О, мне казалось, что теперь начнется новая страница нашей жизни. Она и началась, только все оказалось не так, как мы предполагали…
Первые месяцы прошли в хлопотах по устройству на новом месте. Мы купили в рассрочку квартиру, очень дорогую. В конце концов она обойдется нам почти в десять миллионов песет… Но нас с Симоном это не страшило, потому что работа его — очень перспективная и мы не сомневались, что должны, просто обязаны перед самими собой устроить себе уютное гнездышко.
А, кроме всего прочего, у нас ведь нет детей. И мы все время откладывали это, потому что хотели сначала приобрести свою квартиру и виды на будущее. Симон часто говорит:
— Ребенок должен расти с твердым сознанием того, что его отец — достойный человек, и что он может зарабатывать деньги. Если этого нет, ребенок может вырасти моральным уродом.
В целом я согласна с Симоном. Действительно, как требовать уважения к себе от ребенка, если ты не способен как следует позаботиться о нем?
Так что квартиру мы покупали и обустраивали еще и с учетом того, что скоро у нас появится малыш. Мне уже пора поспешать с этим — все же я не девочка, мне скоро тридцать…
Симон пропадал на работе, да он и сейчас там пропадает, ты это, наверное, заметил.
Так что все хлопоты по переезду и по устройству на новом месте пали на меня. Но мне это даже нравилось. Мы наняли служанку Алисию, молодую девушку, и она мне помогала. Собственно, Алисия и сейчас служит у нас…
Не смотри на меня так странно. Я действительно только занималась хозяйством. Можешь не верить мне, но я никогда прежде не изменяла мужу. Никогда, до тех пор, пока мы не переехали в Барселону. Мне такое даже в голову никогда не приходило. Ну, скажем честно, что за восемь лет супружества, приходило, конечно… Но я ни разу не изменяла Симону.
— Так в чем же дело? — рискнул я спросить Эстеллу, улучив момент, когда она на минуту замолчала. — Что же произошло?
— Именно произошло, — сказала Эстелла грустно. — С тех пор, как это случилось, я стала несколько легче относиться к изменам мужу. Не морально, нет. В моральном отношении я, наверное, мало изменилась. Нет, тут чисто физиологическое. Раньше у меня был физиологический барьер. Я всю жизнь принадлежала только Симону, и мне было трудно себе представить, что в меня входит кто-то другой. Мне казалось невероятным, что чей-то фаллос, кроме Симона, будет иметь меня…
А после того, что произошло, этот барьер, естественно, спал.
— По-моему, тебе пора уже рассказать обо всем, — сказал я нетерпеливо. — Потому что раз уж ты начала, нет смысла ходить вокруг да около.
— Мне тяжело приступить к главному, — виновато улыбнулась Эстелла. — Ведь я еще никому этого не рассказывала. А кроме того, нужно рассказать с самого начала, а то будет непонятно.
— Ну, хорошо, — ответил я и обнял ее за плечи.
— Да, мне так будет легче, — улыбнулась грустно Эстелла. Она положила голову мне на грудь и добавила:
— Теперь тебе не видно будет моего лица. Это хорошо, потому что поможет мне преодолеть себя и рассказывать.
Она попросила у меня сигарету и продолжила:
— У Симона очень ответственная работа. Он занимается капитальным ремонтом судов. И вообще он очень занятой человек. Часто он даже привозит свои чертежи домой и сидит над ними до ночи. Иногда я начинала его упрекать за это, но он неизменно отвечал: «Я ведь только начал работать тут. Значит, я должен работать лучше и больше других. Только так я смогу себя хорошо зарекомендовать. Испания имеет не так много военных кораблей, чтобы работы хватило для всех инженеров… Так что мне нужно очень стараться».
Я понимала его и старалась, как могла, помогать ему. Ну, я имею в виду моральную атмосферу и домашнее хозяйство. У меня все было в образцовом порядке, и сама я всегда была приветливой и веселой с Симоном, какое бы ни было у меня настроение. Я ведь прекрасно понимаю в чем заключается долг жены перед мужем…
Однажды Симон вернулся с верфи домой очень расстроенным. Он был даже бледен, хотя про Симона нельзя сказать, что он слишком уж впечатлительный человек.
Я допытывалась у него, что случилось и нет ли у него каких-нибудь неприятностей на службе. Он отмалчивался, потом сказал, что это не женское дело. Мне пришлось прекратить расспросы.
Прошло несколько дней, и Симон вновь вернулся со службы в таком же состоянии. И вновь отказался со мной обсудить причину этого. Но я чувствовала, что ему очень не по себе…
— Ты можешь все мне рассказать, — говорила я мужу. — Что бы ни случилось, я постараюсь понять, и мы вместе подумаем о том, что можно сделать.
— Нет, — говорил в ответ Симон: — Это — не женское дело. Я сам должен разобраться в этом, и не впутывать тебя даже в эти разговоры.
Меня это несколько досадовало, но я все же гордилась тем, что Симон поступает как настоящий мужчина. Женщина ведь может возмущаться тем, что муж что-то скрывает от нее из своих дел, но в глубине души она все равно восхищается его сдержанностью…
Оценить степень опасности мне помог телефонный звонок. В тот же вечер, когда мы сидели за ужином, позвонил телефон. Симон подошел, и я услышала, как он после некоторой паузы сказал:
— Я ведь уже твердо ответил, что не согласен. Это совершенно невозможно. Вы обратились не по адресу. Потом он помолчал еще, видимо слушая, что говорят на том конце и произнес затем:
— Все равно это неоправданно. Слишком опасно. И в любом случае я этого не сделаю. После этого он положил трубку, не попрощавшись.
Когда муж вернулся к столу он был опять очень бледен и мрачен еще больше, чем прежде.
— Ты так и не хочешь рассказать мне? — спросила я встревоженно.
— Нет, — отрезал муж, а потом помолчал и сказал:
— Что-то у меня нет сегодня аппетита. Ты извини меня, дорогая. И сразу ушел к себе в кабинет. Я пошла за ним и увидела, что он лег на кожаный диван у стола и обхватил голову руками.
