Только выйдя с заправки и дойдя до ближайших жилых домов, Димка позволил себе остановиться и устало присесть на скамейку. Мир казался нереальным, выдуманным. Голова кружилась. Димку била крупная дрожь. Самое странное, что он всё ещё чувствовал на губах холодный привкус чёрной капли. Почему-то хотелось попробовать ещё. На этот раз – больше.

Кое-как он добрался до дома, прошёл в свою комнату, ни с кем не общаясь, переоделся в сухое и забрался под одеяло. В тот вечер Димка разболелся. Несколько дней он лежал с высокой температурой и постоянно бормотал в бреду что-то о призраках, дожде из чёрных капель и разрушенной автозаправке. Он не помнил, что за образы или сны приходили к нему в период болезни, но точно помнил, с какой мыслью проснулся спустя три дня, глубокой ночью, в тишине.

Он думал о вкусе грёз. Да-да, так назывались эти капли. Грёзы и фантазии.

Лариса думала, что после вчерашнего вечера Валя больше никогда не будет с ней разговаривать. Ещё бы, такие выкрутасы: обезумевшая мама в коридоре, Ларисин приступ – то ли сон, то ли обморок, – а потом ещё какое-то время Лариса будто и сама сошла с ума, тараторила о зонте и плаще, о странных пожилых людях, о Димке и автозаправке. Мама вторила ей, показывала записи в тетрадях и, обрадованная реакцией дочери, обещала рассказать всю правду о бегстве из города, который находился ни много ни мало, а между миром живых и миром мёртвых.

И надо же было поверить в этот бред!

Однако вечером всё это не казалось Ларисе бредом. Видение было настолько реалистичное, что и поверить было несложно. В суматохе она напрочь забыла о Вале, которая всё видела и слышала. Только когда мама повела Ларису в спальную комнату, чтобы показать оставшиеся тетради, Валя осторожно сказала: «Я пойду, пожалуй» – и выскользнула из их квартиры прежде, чем Лариса сообразила что-то ответить.

Сегодня же с утра морок развеялся, а его место заняла стыдливая неловкость и страх – вдруг Валя расскажет девочкам из класса, а те распустят слух по всей школе? Какая тогда появится у Ларисы кличка? Психованная ведьма? Я у мамы дурочка? Или что-нибудь ещё хуже…

Однако на перемене между третьим и четвёртым уроком Валя подошла к Ларисе и, взяв под локоть, увела в сторону от коридора, к лестничному пролёту. Тут было меньше толкотни, и шумные пятиклашки почти не беспокоили.

– Знаешь, я в это верю, – сообщила Валя, нервно оглядываясь, словно боялась, что кто-то может услышать их разговор и поднять на смех уже обеих.

– Во что?

– В пожирателей грёз, которые охотятся за подростками. Ты вчера была ошарашена, и это всё выглядело, как… – Валя приблизилась и прошептала чуть ли не на ухо: – Я знаю, что это за пальто и зонт. Видела их буквально пару дней назад. Помнишь, у нас была физкультура на улице? Мы ещё бегали двадцать кругов по стадиону, пока Филипп Филиппыч в телефоне сидел. Там же на стадионе на скамейках зрителей сидела пожилая пара. У него был зонт в руках. А на ней – пальто, такое старое, с пушистым воротом. Понимаешь? Пожилая пара, как ты вчера и говорила.

– О господи. Ты можешь описать их подробнее? – Лариса почувствовала, как по затылку побежали мурашки.

Валя открыла было рот, но в этот момент прозвенел звонок.

– Давай после уроков поговорим, – умоляюще попросила она. – Только не подходи к пожилым людям. Ни к каким, пожалуйста!

Лариса всю географию томилась в ожидании, нервничала ужасно. То и дело поглядывала на Димку, который сидел через две парты впереди. Почему именно он оказался в её видении? Как он с этим связан?

Борька Сидоров, сидящий сзади, больно ткнул её карандашом между лопаток. Хихикнул:

– Ведьмочка влюбилась, вот умора. Пялится на Димку. Тебе он не по зубам, балбесина. Иди лягушек целуй или ещё кого подобного.

Лариса хотела огрызнуться, но в это мгновение в класс ворвалась её мама. Резко распахнутая дверь жалобно скрипнула.

Лицо у мамы было покрыто красными пятнами, волосы растрепались, глаза вращались, а взгляд был совершенно бессмысленный, тот самый взгляд, который Лариса ни с каким другим бы не спутала. Следом за мамой вбежал пожилой охранник дядя Саша.

– Не положено, – бурчал он, потирая толстую шею ладонью. – Нельзя вот так.

Ему было неловко. Не тащить же женщину силой…

У Ларисы перехватило дыхание от ужаса. Она мгновенно поняла, что сейчас произойдёт. И точно: мама осмотрела класс и, увидев Димку, решительно направилась к нему.

– Вы что делаете? – вскрикнула географичка Ольга Викторовна, но мама не ответила.

Она нависла над ошалевшим Димкой и вдруг громко закричала:

– Так это ты соорудил тоннель между мирами? Надо было ещё вчера догадаться, после видения! Ты виноват в том, что пожиратели проникли в наш мир. Как, скажи? Пригласил пожилых людей сам или они навязались? Надевал пальто или раскрывал зонт? Показал им дорогу или так глупо себя вёл, что они сами вынюхали, капля за каплей?

Класс одновременно испуганно охнул. Кто-то захихикал, и в наступившей паузе отчётливо прозвучала фраза, брошенная Борькой Сидоровым:

– О, одержимая мамашка прилетела на метле. Сейчас превратит Димона в крысу.

Теперь уже все вокруг засмеялись, и Ларисин страх сменился стыдливой паникой. Она рванулась к маме, зацепила стол, отчего учебники и пеналы попадали на пол. Казалось, каждый одноклассник тычет в Ларису пальцем и смеётся.

– Теперь две ведьмы!

– Ну, сейчас начнётся колдунство!

– Снимайте кто-нибудь, живее!

– Расскажи, как у тебя это получилось? – кричала мама, тряся руками. Димка смотрел на неё, изменившись в лице, и даже не пытался встать или как-то ответить. – Ты вообще понимаешь, что натворил? Пожиратели поймают каждого из вас! Всех детей в городе! Отловят беглецов в первую очередь! А ты, ты же беглец! Мне нужно знать, где тоннель в мир грёз, тогда ещё есть шанс!

Лариса схватила маму под локоть, попыталась оттащить, но та стояла как каменная. Класс вокруг хохотал, шумел, издевался. Ольга Викторовна пыталась всех утихомирить, но тщетно. Будто дети превратились в единое существо, огромное и полное ненависти. Из глубин этого существа выскочила бледная Валя. Вдвоём они вцепились в Ларисину маму и стали отодвигать её от парты, в которую будто бы врос Димка.

Тут подоспел охранник. Неожиданно мама, споткнувшись, взмахнула руками и упала на пол.

– Вызывайте полицию! – велел дядя Саша, хмуро глядя на Ольгу Викторовну.

– Не надо полицию! – воскликнула Лариса. – У неё просто приступ. Ей нужны лекарства.

– Тогда полицию и врачей, – отреагировал дядя Саша.

Мама лежала на полу, шумно хватая ртом воздух. Кричать она перестала. Взгляд снова блуждал где-то. Мама провалилась в собственные фантазии, как в бездонную яму. Лариса села перед ней на колени, взяла за руку. Вокруг продолжали смеяться, улюлюкать. Кто-то бросил в Ларису линейку, затем скомканный в шарик фантик от жвачки.

– Прекратите! – прикрикнула на них географичка. – Вы разве не видите, что это не смешно?

Её голос утонул во всеобщем смехе. Подростки умеют быть жестокими.

Мама затихла через несколько минут, начала часто-часто моргать, потом попробовала сесть. Она двигалась вяло, будто энергия покинула её тело. Охранник помог ей подняться и вывел в коридор, держа под руку. Лариса прошмыгнула следом с молчаливого согласия Ольги Викторовны.

Дверь в класс закрылась, отрезая выдыхающийся всеобщий восторг от возможности посмеяться над кем-то. В коридоре было тихо. Со стороны лестницы к ним торопливо шли люди в полицейской форме.

– Маму нельзя в полицию, – прошептала Лариса. – Ей и так плохо… Ей нужно домой, лечиться.

– Ты не пугайся, девочка. Разберутся. Никто никого просто так наказывать не будет. Если плохо, то подлечат, – утешал дядя Саша. – И не реви раньше времени, слышишь? Чего реветь-то просто так.

Она и не заметила, что по щекам текут слёзы.