Императрица Екатерина I не решилась прекратить кулачные бои, она стремилась только их урегулировать, сделать менее опасными: для этого желающие устраивать кулачные бои для увеселения должны были выбирать из себя сотских, пятидесятских и десятских и являться в главную полицмейстерскую канцелярию, где их имена записывать и для того бою показывать указные места от полиции. Таком образом полиция должна иметь у себя список бойцов, и бои должны были происходить под контролем полиции.

Указ Екатерины I, конечно, не выполнялся, и Елизавета Петровна и Екатерина II повторяли это запрещение, в результате чего бои с Миллионной, с центра столицы, были перенесены на окраины, на Семеновский плац, на Охту, где и продержались долгое время. Кроме «кулачных боев», Охта заставляет вспомнить и о другом развлечении старого времени — о катании с гор. 25 ноября 1776 года по Петербургу были расклеены и разбросаны летучки следующего содержания: «Итальянский механик Санавирико, приготовляясь уже к отъезду и благодаря благосклонных за показанные к представлениям его удовольствия, сим объявляет, что в будущее воскресение, 27 ноября, представит новую декорацию, называемую «Охта или ледяные горы» с разными увеселениями российской масленицы, а потом казацкий балет».

Приезжий искусник, итальянец, желая — выражаясь по современному — сорвать хороший сбор, устроил новую декорацию, представляющую ледяные горы на Охте, этим самым свидетельствуя, что охтенские горы пользовались большим успехом, и, действительно, на эти горы в дни Елизаветы Петровны съезжался весь петербургский бомонд, и сама веселая царица не раз скатывалась на легких саночках с многосаженной горы. Наконец, нужно упомянуть, что в то же Елизаветинское время, за Малой Охтой, посреди поля находился острог для содержания ручных медведей, и в 1742 году полиции была задана серьезная задача — «поимка шатающегося в охтенских слободах медведя, бежавшего из острога в тех же слободах» — поймала ли полиция медведя или он благополучно ушел в ближайшие леса, мы не знаем.

За Охтою, на том же правом берегу Невы, должно обратить внимание на Невскую бумажную фабрику, основанную Варгуниным в 1839 году и весною 1840 года уже выпустившую на петербургский рынок первую партию бумаги. Фабрика Варгунина считалась долгое время одной из лучших российских бумажных фабрик; она первая ввела производство бумаги при помощи парового двигателя и первая же получила медаль на Лондонской выставке 1851 года. Затем невская фабрика ввела в 1874 году неизвестное еще тогда в России производство бумаги из соломы. Начав свое производство в довольно скромных размерах, всего-навсего около 430 тыс. фунтов бумаги в год на сумму 190 тыс. руб., имея только три машины, фабрика к своему 50-летию существования дошла до производства в 8 миллионов фунтов на сумму более 1 400 000 руб. Затем имя Варгунина напоминает о первых деятелях на пользу широких народных масс. Владимир Павлович Варгунин, одни из членов фирмы, сделал многое для улучшения быта рабочих, основал школу для взрослых, воскресные школы, общежитие и был душой «невского общества разумного развлечения», все-таки дававшего кое-что многочисленному рабочему люду, проживавшему за Невской заставою.

Бумажная фабрика Варгунина позволяет привести на память небольшую табличку потребления бумаги. Оказывается, что в первый год XX столетия размер потребления бумаги на 1 жителя выражался в следующих цифрах:

Россия занимала последнее место в ряду европейских государств, а ведь количество потребляемой бумаги безусловно свидетельствует о степени образованности страны, о просвещенности ее жителей…

Далее правый берег Невы не привлечет нашего внимания вплоть до знаменитых потемкинских «Островков», на этом берегу потянутся обычные кирпичные заводы, небольшие деревушки и села, дачи, бывшие прежде усадьбы помещиков; следует только отметить, что очень скоро от Петербурга, на правом берегу, помещается Саратовская колония. Императрица Екатерина II, желая обучить своих российских верноподданных, как надо вести, хозяйство, выписала из Германии ряд семей колонистов, наградила их более, чем достаточным количеством земли, субсидировала их на постройку домов, на домашний инвентарь и освободила их на ряд лет от всяких податей. Весьма понятно, что выписанные колонисты, пользуясь такими льготами, стали процветать, процветают и потомки, сохранившие свою национальность и обособленность и до наших дней; культурного влияния на окружавшее русское население, бывшее совсем в иных экономических условиях, и главное в крепостной зависимости, колонисты, конечно, не могли оказать.

Наконец, прежде чем перейти на левый берег Невы, небольшая справка о кирпичных заводах. Весьма понятно, что при основании Петербурга, при постройке многих зданий нужда в кирпиче была велика, и велено было отыскивать глину в окрестностях города, — глина была открыта по обе стороны Невы, и канцелярия каменных дел, была в России и такая канцелярия, стала устраивать казенные кирпичные заводы, но очень скоро выяснилась убыточность казенного производства кирпича, и 9 октябри 1713 года последовал указ о продаже кирпичных сараев, построенных от канцелярии каменных дел, частным людям, с предоставлением каждому свободы делать кирпичи и продавать по вольной цепе, и с этого времени стали появляться частные заводы в довольно значительном количестве. Кирпичники не могли пожаловаться на плохие дела, в Петербурге строили много, и кирпича требовалось также значительное количество. Нельзя забывать и того обстоятельства, что в Петербурге были страшные пожары — в 1736 и 1737 годах, когда погорела значительная часть адмиралтейского острова, и в 1772 г., когда та же участь постигла Васильевский остров. После таких пожаров, конечно, начиналась усиленная строительная деятельность, и кирпичные промышленники были рады повысить цену, но против этого повышения цен принимались особые меры; так, 9 августа 1737 года был издан сенатский указ «о запрещении под смертною казнью возвысить цены на лесные, кирпичные и прочие материалы». Угроза смертной казни, конечно, действовала. Кроме пожаров промышленники хотели использовать и усиленные дворцовые постройки, особенно тот момент, когда Елизавета Петровна велела гениальному Растрелли построить Зимний дворец. Однако, и в этом случае надежды промышленников не оправдались. Прежде всего, специальной мерой — нарядом разночинцев, живших в Шлиссельбурге и его уезде, для делания кирпича к строению Зимнего дворца — правительство увеличило деятельность казенных заводов, а затем прибегло к широкому оповещению обывателя, что дело обстоит вовсе не так, как стараются убедить обывателя заводчики. 17 января 1757 года петербургский обыватель мог прочесть следующее извещение: «Из канцелярии от строений сим объявляется, что партикулярным кирпичного дела промышленникам в деле и поставке кирпича на партикулярные строения от помянутой канцелярии запрещения нет и в нынешнем году к строению Зимнего ее императорского величества дому от них, промышленников, кирпича взято не будет и дабы они на канцелярию от строений напрасных отговорок в том не имели и цены не возвышали, то от конторы невских кирпичных заводов велено объявить о том им с подписями». Заводчики подписки, конечно, дали, но не унимались, и канцелярия от строении в том же году, 25 июля, поместила второе разъяснение. «Сим объявляется, что у кирпичных промышленников кирпича в нынешнее лето должно быть более 15 миллионов, из которого на строение ее императорского величества каменного дому взято будет в три месяца сего года только 4 миллиона с безобидною ценою», и, следовательно, кирпичные промышленники имели достаточное количество на частную продажу. В этом последнем извещении небезынтересно указание на общую производительность петербургских заводов в 50-х годах XVIII столетия — она равнялась 15 миллионам кирпичей.