Из соседних бараков начали выбираться люди. Так же, как мы, закутанные в теплую одежду, с лопатами и ломами. Я украдкой изучал их, стараясь в первую очередь выявить главарей. Это оказалось неожиданно просто. Вроде бы та же самая одежда, лопаты в руках, но… волки и в овечьих шкурах сохраняют свои повадки.
Клей отделился от нашей группы и, не оглядываясь, пошел к ним.
– Останови его, Ник, – шепнул из-за спины Агард. – Тебе нужно первому поговорить со старшими бараков. Убедить их, что не посягаешь…
– Он не станет призывать к разборкам. Наоборот, попросит выждать.
Вряд ли Агард поверил в мои слова. Но замолчал.
Гартер, прижимая к груди покалеченную руку, заговорил с низеньким, почти лилипутского роста, мужчиной. Может быть, тот – жертва давних экспериментов по выведению низкорослых регрессоров? К ним стали подходить другие люди.
Я молча смотрел на совещание паханов. Десять человек, если считать Клея. Наверняка найдутся подручные.
Куалькуа, насколько я боеспособен? Сколько человек мы сможем обезвредить?
Много. Боевая трансформация?
Подожди.
Клей пошел обратно. Он направлялся ко мне, и я терпеливо ждал.
– Ник Ример, сегодня мы работаем на первом секторе побережья, – спокойно, даже с какой-то вежливостью, сказал он. – Если это допустимо, я укажу дорогу.
– Хорошо, – согласился я.
Клей пошел вперед. Оглядываясь то на него, то на меня, зеки потянулись следом.
Ага. Он хорошо рассчитал. Ситуация приобрела двойственность. Непонятно, кто теперь начальник. Вроде бы я вчера поставил себя на это тепленькое место, но сегодня Клей вновь ведет группу на работы, общается с окружающими. Если сегодня-завтра я исчезну, то Клей легко вернет свою власть.
Ну и пусть. Я не собираюсь здесь задерживаться. Наводить порядок и строить светлое будущее в одном отдельно взятом концлагере – не моя миссия.
Петр, запомни, ты не диверсант. Ты не должен переворачивать их мир… хотя бы потому, что это невозможно. Ты – лазутчик. Пойми их мир. Оцени его техническую мощь. Наметь точки соприкосновения, пути компромиссов. А потом – возвращайся. Попробуй захватить корабль и вернуться. Эскадра будет ждать тебя в течение месяца.
А потом? Если я не вернусь?
Тогда мы отправимся за тобой. Алари собираются модернизировать «Волхв». Мы получим нормальные двигатели, генераторы защитного поля, оружие. Попробуем прорваться в мир геометров и найти тебя…
Снег хрустел под ногами. Свежий, рассыпчатый, покрытый легоньким настом. Я сознательно шел не по чужим следам. Словно не хотел пользоваться преимуществами.
Каждую ночь здесь идут снегопады. Ложатся покрывалом, прячут следы. Подтаивают за день и укрывают землю вновь. Свежий ветер гуляет над промерзшей тундрой, Гибкие Друзья следят за порядком, зеки лечатся.
Никто ведь не ставит целью перевоспитать их пороки – настоящие и придуманные. Это изоляция. Мусорная корзина на краю мира. Куда страшнее стало бы, не существуй такой человеческой свалки, будь вся планета геометров стерильно-счастливой. Но, к несчастью или к счастью, подобное все-таки невозможно…
Медленно приближались черные вышки. Крайняя стояла уже в воде. Стал слышен шум волн, тяжелый, накатистый. Ледяная шуга тянулась вдоль берега, попадались и целые льдины. Одна как раз стучала по опорам вышки, методично и безуспешно сражаясь с металлом. Вышка походила на опору высоковольтной линии, только вместо изоляторов на ее вершине белело облепленное снегом гнездо, свитое из чего-то волокнистого вроде водорослей или веток. Небольшое гнездо, но Гибкий там вполне поместится.
– Он на месте? – спросил я Агарда, кивая на вышку.
– Они всегда на месте.
– Как Гибкие воспринимают мир? Зрение, слух?
– В первую очередь вибрация. Они чувствуют звуки шагов.
Агард замолчал. Схватил меня за плечо:
– Эй, Ник!
– Что?
– Ты дурака не валяй. – Он стянул шапочку, подставляя морозу изуродованную голову. – Видишь? Гибкий меня поцеловал. Подержал голову в ротовой полости. У них очень едкая слюна, Ник.
– Как быстро они передвигаются?
Тараи всплеснул руками. Теперь бывший историк казался перепуганным насмерть.
– Парень, опомнись! Прошу тебя, опомнись! Мы тут многое изменим, я вчера долго не спал, думал. Вся идея санаториев искажена, но в тебе есть сила, стержень духовный! Мы все сможем изменить! И это не просто поможет жить, это изменит нашу судьбу! Проверяющие отметят положительный эффект, решения будут пересмотрены. Пройдет год-другой, нас переведут в другой санаторий, мягкого режима. Прецеденты были! А потом, кто знает…
Мне было его жалко. Очень жалко. Может быть, он и не верил в свои слова, но я хорошо понимал, как приятно было Тараи помечтать вчера вечером, за кружкой самогона, вознесясь от положения шута до роли советника.
А без меня ему конец. Клей сделает его жизнь невыносимой.
Значит, придется забрать Тараи с собой… вот ведь еще проблема…
– Как быстро Гибкие…
– Куда быстрее человека! И они почти неутомимы, а окружающая среда для них вполне комфортна!
– Агард, ты не волнуйся, – попросил я. – Тебя я не брошу. Уйдем вместе.
Он в ужасе уставился на вышку. Может быть, Гибкие способны уловить наши слова, отсеять их от вибрации шагов и плеска волн?
– Я не собираюсь совершать необдуманных поступков, – сказал я. – Поживем, посмотрим… что да как…
Кажется, это его немного успокоило. Тараи часто закивал:
– Осмотрись, осмотрись, Ник. Ты мне обещаешь?
– Да.
Я говорил честно. Я верил себе в эту минуту.
Просто все учесть невозможно.
Работа было тяжелой, бессмысленной и абсолютно не требующей применения мозгов. Нормальная работа для зека. На расстоянии полукилометра от нас трудилась еще одна группа, далее – еще. Темные пятна на снегу, копошащиеся, таскающие к линии прибоя камни.
Вначале мы нашли три точки на берегу, где волны и лед размыли берег. Разбившись на пары, начали стаскивать к берегу камни, выгребая их из-под снега. Укладывать в шипящую воду. Засыпать галькой и песком.
Безумие. Мартышкин труд.
– Скоро обед, – тяжело дыша, прошептал Агард. – Хорошо сейчас горяченького похлебать…
За обедом требовалось возвращаться в бараки. Еще одна выводящая из себя глупость. Тащиться по снегу туда и обратно, вместо того чтобы с утра взять какие-нибудь термосы или нагреватель.
Но, наверное, в этом был сокрыт какой-то высший, недоступный мне смысл трудотерапии.
– Охраняют нас лишь Гибкие? – спросил я, швыряя в воду очередную лопату мерзлой грязи.
– А кто еще? Маленькие Друзья здесь сразу загнутся…
Мысли о людях-надзирателях он даже не допускал.
Это хорошо.
Куалькуа, возможно убить Гибкого?
Убить можно любое существо.
Без оружия?
Недостаточно данных.
Я продолжал копать, когда слабый голосок зашептал в сознании. Впервые куалькуа обратился ко мне с вопросом:
Петр, убийство Гибкого для тебя более допустимо, чем убийство геометра?
Наверное.
Спасибо.
Я не хотел ему лгать. Впрочем, возможно ли соврать существу, живущему в твоем теле и читающему твои мысли?
Как бы там ни было, я рад отсутствию надзирателей-людей…
Со стороны вышки послышался шорох, и я прекратил работать. Воткнул лопату в мерзлый песок. Уставился на вышку. Моему примеру последовали остальные.
Стенки гнезда разошлись, пропуская наружу длинное сизое тело. Гибкий свесился вниз, покачался немного на десятиметровой высоте, подергивая кончиком тела в разные стороны. Потом отцепился и с легким всплеском упал в воду.
Никто не двигался. Все чего-то ждали.
– Что он делает? – спросил я Агарда. Лицо того стало каким-то мертвенным, пустым.
– Охотится. Здесь много рыбы.
Вода у берега забурлила, и показалось тело Гибкого. Обращенный к нам конец тела изменился, раскрылся тремя лепестками. Сверкнули острые зубы, в которых была зажата вяло бьющаяся, затихающая рыбина.
