РОДНАЯ КРОВЬ

По тенистой лесной дороге бойкой рысью скакали четыре всадника: впереди верхом на вороном жеребце — молодой черноглазый и густобровый высокий человек в солдатской шинели, за ним — три парня еще моложе его в непонятной, не то военной, не то простой деревенской одежде. На одном была военная фуражка, у другого из-под пиджака виднелись широкие брюки-галифе, у третьего — гимнастерка.

Это были бойцы продотряда: Сепан, Метрий, Ондруш и Санюк Григорьев.

Красное, огненное солнце медленно спускалось к горизонту, тускнело, будто печалясь о том, что приближается вечер, и ласковыми лучами скользило по верхушкам деревьев. В лесу становилось прохладно. Лесной воздух очень чист: вдохнешь его полной грудью — и на душе становится легче.

Невдалеке, на берегу Немды, заливался соловей.

— Хорош вечер сегодня! — вздохнул Ондруш. — И соловейко поет — век бы слушал...

— Вечер хорош, что и говорить, только некогда нам соловьев слушать. Давай, ребята, быстрее. Как бы до нашего приезда не взломали склад, — сказал ехавший впереди Сепан и пришпорил коня.

Кони перешли в галоп.

* * *

На краю деревни, у хлебного склада — толпа.

Работник волисполкома Миронов, поднявшись на крыльцо, говорил, стараясь перекричать гул многих голосов:

— Соседи, бедняки! Не верьте богачам — они вас обманывают. Семенное зерно, которое хранится на складе, мы будем в свое время раздавать беднякам. Нечего шуметь: хлеб никуда не денется. Он — ваш!

— Не верьте ему, он врет! — орал здоровый, краснорожий мужик — самый богатый в деревне кулак Карпиш. — Ничего вы не получите: ваш хлеб хотят увезти в город. Надо заставить его открыть склад!

Народ шумел, как река в половодье.

— Не дадим увезти хлеб!..

— Открывай склад!..

— Открывай!..

Коренастый низкорослый мариец с ломом в руке пробирался сквозь толпу.

— Открывай склад! — крикнул он, поднимая лом. — Не то сами откроем!

— Только попробуйте! — ответил Миронов, сжимая в правом кармане наган. — Умру, а семенное зерно растащить не позволю. 

— Э-э, слыхали, что он говорит? — послышался в толпе голос Карпиша. — Дайте ему как следует, тогда он по-другому запоет.

Из толпы выскочил высокий худой мужик и ударил Миронова по плечу выломанной из изгороди жердью. Миронов покачнулся, но не упал. Выхватив наган, он выстрелил в воздух. Люди от неожиданности притихли, но тут же опять загалдели.

В это время в деревню через полевые ворота галопом въехали бойцы продотряда.

— Что здесь такое? — зло спросил Сепан, осадив коня.

— Хлеба давайте, вот что такое! — крикнул в ответ кто-то из толпы.

— Что ж вы кидаетесь, как дикие звери? Хлеб вам дадут, когда придет время, — сказал Сепан, сдерживая нетерпеливо переступавшего коня.

— Как же, дадут — разевай рот шире, — угрюмо проворчал бедно одетый мариец, поправляя шапку, съехавшую ему на лоб.

— Да ведь он сам — сын богача! — указывая на Сепана, сказал другой мужик. — Ездит тут, людей обманывает. Знаю я его папашу — настоящий мироед. А сыночек, ишь, комиссаром заделался. Волк в овечьей шкуре.

Услышав это, Сепан глухо проговорил:

— Ты меня с отцом не равняй. Он — одно, я — другое. Я служу народу, Республике, Советской власти.

Народ гудел, как улей.

— Э-э, да ты хитер: и вашим, и нашим. Нечего тут сказки рассказывать. Раздавайте хлеб народу!

Миронов долго объяснял, когда и как будут выдавать хлеб и семенное зерно.

Наконец, народ мало-помалу успокоился и, все еще недовольно шумя и ругаясь, начал расходиться.

— Открыть бы склад — и все!

— Обмануть нас хотят...

— На нашем хлебе Советскую власть думают построить.

Среди общего шума слышны и увещевающие голоса:

— Ведь красные не для себя стараются...

— Раз обещали, значит, дадут!

После ужина, сидя в избе Миронова, Сепан задумался. Как назойливый колокольный звон раздаются в ушах Сепана слова: «Да ведь он сам — сын богача» — и никак не идут из головы.

Да, отец Сепана — Кырсан Микале — первый богач в деревне Лоптюр. Его двор, как сундук — ни одной щелочки. В хлеву всегда было полно скотины. На гумне, словно небольшая деревенька, стояли старые скирды хлеба. Да и сейчас у Микале немало хлеба надежно припрятано в тайниках.

Живя богатой и праздной жизнью, Микале стал красен, толст, как напившийся крови клоп.

В детстве Сепан катался, как сыр в масле. Он был любимцем отца. Второго сына, Максия, Микале любил меньше.

Часто, подвыпив, Микале хвастался перед родственниками и соседями:

— Вот подрастет Сепан — все ему отдам. Будет он самым богатым хозяином во всей округе.

Но надежды Микале не сбылись.

Началась война, и Сепана призвали в армию. С фронта он неожиданно попал в революционный Петроград.

Это случилось так. Керенский, чувствуя шаткое положение Временного правительства, для его поддержки отозвал с фронта несколько полков. Среди них был и полк, в котором служил Сепан. Но солдаты, поняв, за чьи интересы заставляют их проливать кровь, перешли на сторону революционных рабочих.

Там же, в Петрограде, в Смольном, Сепан не раз видел великого вождя трудящегося народа — Владимира Ильича Ленина, и слышал его проникающие в самое сердце выступления.

Сепан вступил в партию большевиков.

В начале восемнадцатого года Сепан вместе с другими красноармейцами по решению Петроградского Военно-революционного комитета выехал в родную деревню.

Узнав, что сын богача вернулся в деревню красноармейцем и коммунистом, все в Лоптюре были поражены.

Кырсан Микале, увидев красную ленту на солдатской папахе сына, почувствовал в сердце ледяной холод.

— Так, сынок, — говорил он, сидя за столом напротив Сепана, — значит, сошел с отцовского пути...

— Да, отец, у меня другой путь. Мой путь — правильный.

Сепан долго объяснял отцу, что такое Советская власть, рассказывал о партии Ленина, о том, что она дала свободу народу.

— Эх, Сепан, сынок, косишь ты чужой луг, — тяжело вздохнул Микале.

— Отец, отдай лишнее добро беднякам. Что делать с таким богатством? Теперь начинается новая жизнь, и жить надо по-новому.

Услышав такие слова, Кырсан Микале скривил рот в недоброй усмешке:

— Ты, видно, сам не знаешь, что говоришь. Хочешь раздать голодранцам добро, которое отец наживал всю свою жизнь. Этому не бывать! — закричал Микале, все больше распаляясь от своих слов. — Ты был всегда моим любимым сыном, а теперь сидишь тут и говоришь слова против родного отца, против родной крови. Разве я тебя этому учил?

И так и этак пытался Сепан договориться с отцом. Но тот твердил свое:

— У тебя еще под носом мокро, чтобы учить отца. Ты попробуй поживи с мое, наживи добра, тогда посмотрим, как ты заговоришь.

— Вот что, отец, — твердо сказал тогда Сепан. — Хоть ты меня вырастил, хоть и течет в нас одна кровь — мы теперь чужие друг другу. Ты не хочешь жить по-новому, а я не буду жить по-твоему. Прощай!..

Сепан стал командиром продотряда. В прошлом году, летом, он приехал в родную деревню за хлебом для Советской республики.

Когда Кырсан Микале увидел на своем дворе сына и его бойцов, злость закипела в его сердце.

Сепан быстро нашел тайники с зерном. Но едва он взялся за первый мешок, Микале схватил вилы, стоявшие возле хлева, и кинулся на Сепана. Один из бойцов успел вырвать вилы из рук рассвирепевшего отца.

— Дьявол бы тебя побрал! — хрипел Микале, забравшись на крыльцо и грозя кулаком. — Ты мне больше не сын! Бог видит, как ты издеваешься над отцом, он тебе отомстит. Я убью тебя, выродок!

Это было почти год назад. А время не стоит на месте. За летом пришла дождливая осень, ее сменила снежная зима. Отшумела она трескучими морозами, и красавицей-невестой пришла зеленая весна.