Мне нравится это новое правило.

Мне очень нравится это новое правило.

Мне еще больше нравится, когда он теснит меня на кровать, руки крепко сцеплены за спиной, его грудь и голодный рот побуждают меня лечь ровно.

— Сними леггинсы, — отрывисто произносит он. Дыхание врывается и вырывается из его легких. — И твой странный топ тоже. Я хочу увидеть твою грудь. Я хочу попробовать тебя всю, Мия.

И, может быть, это подстегивает его удачу, может быть, это испытывает наше новое правило на прочность, но я в деле. Милый, я полностью согласна.

Леггинсы зацепились за мои бедра, жесткий материал натирает кожу. Я стягиваю их до конца, неуклюже и торопливо, затем отбрасываю на пол. Следом за ними на другую скамью летит топ, и вот я уже лежу под Лео Палладино, одетая только в свадебное белье.

Лео скрипит зубами. На его шее выступает сухожилие.

И кудри Лео рассыпаются, когда он упирается подбородком в мои белые атласные стринги.

— Это было для меня?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, достаточно сильно, чтобы почувствовать боль.

— До сих пор так.

Лео стонет, а потом все его лицо врезается в мой живот. Я придушенно вскрикиваю, задыхаясь от смеха, потому что его волосы и щетина щекочут, черт возьми, меня. И что он вообще делает? Запустив пальцы в его волосы, я царапаю кожу головы.

— Лео, я бежала несколько часов. Мне нужен душ. Я же противная.

— Мне все равно. — Его слова приглушенно звучат в моем животе. Он облизывает меня, сопровождая горячими, обжигающими поцелуями. Спускается вниз, чтобы укусити за бедро, затем возвращается к моему лифчику из белого атласа. — Снимай. Сними это.

Приходится извиваться, и я цепляю его локтем, но потом лифчик тоже падает, пролетая по воздуху.

Я едва успела улечься, как Лео втягивает сосок в рот. Он все еще серьезно относится к правилу «никаких рук», но, видимо, тереться всем лицом об меня теперь считается честной игрой. И я не собираюсь жаловаться, не собираюсь делать ничего, кроме как лежать здесь, стонать и подстегивать Лео, дергая за волосы и сильнее прижимаясь к его рту.

Боже. Неужели наша брачная ночь прошла бы также? Смогли бы мы продержаться так долго, или он потребовал бы меня в задней комнате церкви? В машине? На приеме?

Он мог стать моим мужем. Я задыхаюсь от внезапной острой боли.

— Так идеально, — рычит Лео. — Чертовски идеально, Мия. Я так и знал. — Он снова проводит языком по моему животу, и боже, я не могу дышать.

Он останавливается ниже моего пупка, неровное дыхание обжигает мою кожу.

— Я хочу продолжить. — Каждое слово вырывается из него, как будто ему больно. — Хочу попробовать твою киску. Можно?

— Да. — Я тянусь к стрингам, приподнимая бедра, но Лео уже там, тянет их вниз зубами. Они зацепляются за мои бедра, и он тянет сильнее. Рычит во все горло, пока тонкая нить не рвется.

— Блядь. — Лео сплевывает остатки моих белых атласных стрингов на пол поезда. — Быстро же они порвались. Если бы ты была моей, я бы купил тебе трусики получше, Мия. Такие, чтобы долго держались.

Я хватаю его за рубашку и притягиваю к себе для очередного поцелуя, хихикая. Я чувствую себя на нем, ощущаю слабый мускус моего пота на его губах. Это действительно был долгий день.

— Хм... — Он снова целует мое тело. Облизывает и покусывает. — Это... эти леггинсы немного испачкались. Я не уверена, что это хорошая идея...

Резкий щипок за бедренную кость.

— Я кажусь тебе жалкой сучкой? Откройся.

Мои ноги безвольно раздвигаются, а затем эти бездонные глаза заглядывают в самые потаенные уголки меня. Те части меня, которые никто никогда не видел.

Возможно, на каком-то уровне я знала, что он может поймать меня, что мы можем оказаться здесь. Поэтому ведь сделала депиляцию для нашей брачной ночи? Я все выбрила и оставила только полоску коротких темных волос.

— Ты влажная. — Его голос похож на гравий. — Я вижу это, Мия. Даже не нужно входить туда, чтобы понять это, ты такая влажная и скользкая.

О, черт. Я хнычу, покачивая бедрами от прохладного воздуха. Он собирается что-нибудь с этим сделать, или это все для того, чтобы помучить меня? Может, это настоящая месть моего брошенного жениха?

Заставить меня стонать. Заставить лечь на спину и раздвинуть ноги. Заставить меня умолять, если не словами, то глазами. И даже не могу обвинить его в этом, я бы поняла необходимость мести, но Лео не оставляет меня в подвешенном состоянии, как я боюсь.

У меня закрадывается подозрение, что дикий мафиози — лучший человек, чем я.

И когда его горячий рот накрывает мою киску, я кричу его имя.

Глава 8

Лео

Мия зовет меня по имени. Блядь, мне это нравится. Я рычу на ее влажные складочки, сильнее трусь лицом о ее киску и все сильнее лижу ее. Проникаю языком внутрь. И это грязно, бесхитростно и первобытно. Моя страсть несомненно, не похожа на то, что выбрала бы для себя идеальная принцесса мафии, но я не могу сдерживаться.

Я хочу войти в нее и никогда больше не выходить.

Я хочу, чтобы ее запах пропитал мою кожу.

— Лео. — Она дергает меня за волосы, задыхаясь. Сжимаю кулаки за спиной так сильно, что кости скрипят. — Лео, это... о боже.

Делала ли она это раньше? Я так не думаю. Я рычу и снова лижу ее внутри.

— Моя, — рычу я, потому что это правда. В этот момент, если не больше. Мия Серпико — моя, а я — весь ее, и мы наконец-то наедине. Благословенно одни. После месяцев и лет вожделения, всего этого времени, всех этих одиноких ночей, скребущих по моей коже, как наждачная бумага, это чистое облегчение.

Мне никогда не будет ее достаточно.

Жаль, что я уже поклялся ее отпустить.

Это напоминание охлаждает мой пыл, хотя бы на несколько градусов, и я оставляю свое грязное пиршество позади. Вместо этого с безжалостной четкостью доставляю Мие удовольствие, облизывая и посасывая ее клитор. Слушаю ее вздохи и стоны и использую их как руководство к действию, применяя против нее. Может быть, я не стану ее мужем, но я все еще хочу поставить свою печать на теле и душе этой Серпико.

Моя любовь к Мие не нежная. Она отчаянная и безоглядная.

Я хочу преследовать ее до самой смерти. Я хочу, чтобы она скучала по мне.

— Ох!

Мия выгибается дугой, одеяло спутывается вокруг ее лодыжек, и она еще глубже впихивает меня руками в свои складки. Она дрожит и трясется. Бусинка пота стекает по ее коленке, а я продолжаю лизать.

Она великолепна. Я знал, что она будет такой.

И когда Мия падает обратно на кровать, окончательно отталкивая, мне приходится бороться, чтобы не зарычать на нее. Как хищник, защищающий свою территорию.

— Хорошо? — спрашиваю я, выпрямляясь и вытирая рот рукой. Я тяжело дышу, и мой пульс стучит в ушах.

— Так хорошо, — хрипит Мия. — Это очень хорошо. — Затем она пыхтит и отдувается, и поворачивается всем телом, освобождая место для меня рядом с ней на узкой койке. Столь грандиозная подготовка, и она оставила такое маленькое пространство.

— Как думаешь, насколько я худой? — усмехаюсь я.

Мия закатывает глаза, сдвигая голову, чтобы дать мне еще один дюйм на подушке.

Отлично. Знаете, что? Некоторые уроки нужно учить в реальном времени, поэтому пожимаю плечами и скольжу на кровать рядом с ней, зловещий скрип наполняет наше купе. Мия вскрикивает от моей внезапной навалившейся тяжести, перекатывается, пока не прижимается к стене, и больше всего на свете мне хочется обхватить ее руками, пока она ворчит и жалуется. Прижать ее теплое тело к своей груди.

Но меня еще не пригласили прикоснуться к ней.

Возможно, меня никогда не пригласят. Я должен смириться с этим.

Блядь.

Вместо этого я лежу, скрестив кулаки на груди, вытянувшись на боку, и смотрю на свою невесту в темноте.

Она быстро засыпает, мягкое дыхание вырывается между ее приоткрытых губ.

Я наблюдаю за ней, пока над поездом не забрезжит рассвет.

***

Спустя несколько часов мы сидим на стульях за кованым железным столом, а море разбивается о скалы в нескольких футах внизу. Два кофе выпускают перед нами струйки пара: латте для Мии, эспрессо для меня. Солнце заливает кафе на открытой террасе, которое мы выбрали для нашего прощания.