Эльфы посмотрели на меня с таким обиженным удивлением, словно на их глазах я превратилась в свинью.
- Но… но почему? – наконец-то подал голос Хелевин.
- Вы уверены, что я должна объяснять? – ответила я вопросом на вопрос и пошла к выходу. Эльфы оторопело смотрели мне вслед, и я услышала, как Эландан пробормотал:
- Ах ты, гномий выродок…
- Это для меня комплимент, господин Ланвеллер! – звонко ответила я. – Так что можете продолжать!
13.4
Виктор
Глория вернулась вечером, как раз тогда, когда моего сливочного лосося можно было снимать с плиты и раскладывать по тарелкам. Отличная штука этот лосось – нарезаешь его на небольшие кусочки, слегка обжариваешь, потом тушишь в сливках со шпинатом и чинскими помидорами, и получается очень легкое и в то же время сытное блюдо. В качестве гарнира я выбрал черный рис; когда он окутывается подливой, то получается не еда, а кулинарный восторг. Я еще не видел человека, который оставил бы такой рис недоеденным.
Я вышел из кухни – Глория снимала пальто, выглядела усталой, но счастливой, и я понял, что все кончилось. История Кукловода теперь окончательно стала прошлым, и мы могли жить дальше.
- Привет, - сказал я. Глория посмотрела на меня – ее взгляд был похож на темную осеннюю воду, покрытую тонкой корочкой льда. Но вот лед хрустнул, выпуская золотые огоньки, и я понял, что теперь Глория вернулась по-настоящему.
Смерть Аврелия и дуэль с Кукловодом отступили от нее.
- Привет, - откликнулась она и улыбнулась. – Чем это так пахнет? Лосось в сливках?
Я рассмеялся – наверно, нет такого блюда, которое она не распознала бы по запаху.
- Он самый. А в духовке пирог. Не твой, просто яблочный с корицей.
Мы не пошли в столовую – я всегда считал, что еда на кухне имеет какое-то особенное, семейное очарование. Ты сидишь возле остывающей печи, окутанный настоящим теплом домашнего очага и запахом приготовленной еды, и тот, с кем ты можешь разделить это почти невесомое чувство, которому, наверно, нет названия, станет тебе по-настоящему родным человеком. Глория села за стол, я поставил перед ней тарелку с рисом и лососем и, взяв кусок лукового хлеба, она задумчиво сказала:
- Я не поеду в столицу. И без меня найдется, кому защищать королевскую фамилию. Уже написала принцу Бруно с отказом.
Я удивленно посмотрел на Глорию. Отказываться от такой карьеры, за которую все маги мира продали бы и душу, и чад, и домочадцев? Но она выглядела спокойной и серьезной – такой, словно все решила и не нуждалась ни в советах, ни в обсуждениях. Она точно знала, как нужно сделать – и делала.
- Пусть будет так, - произнес я, погружая вилку в ароматную россыпь риса. Его надо варить с особой смесью трав – я выведал состав этой смеси, регулярно обедая в таверне, где подавали лучший рис в Приморье. Просто распробовал, а потом повторил. – Ты знаешь, я поддержу любое твое решение. Чем тогда займешься?
Глория попробовала лосося, прикрыла глаза, удовлетворенно кивнула.
- Буду и дальше работать в магазине артефактов. У Аврелия нет наследников, так что я просто подхвачу его дело, - ответила она. – Буду изобретать что-то новое. Теперь с патентами проблем не будет. Знаешь, а ко мне ведь эльфы подошли. Там, в прозекторской, после вскрытия Кавереллина.
Эльфы. Ну конечно. Я знал, что в Итайн примчались господа из Благословенного края, и подозревал, что они не просто поздороваются с Глорией. Эльфы никогда не упустят тех, кто может принести им выгоду – особенно, если это бывшая принцесса с невероятным магическим даром.
- И чего же они хотели? – осведомился я. Глория сделала глоток минеральной воды и ответила:
- Предлагали мне вернуться. Соблазняли деньгами и славой на весь Благословенный край. Обозвали гномьим выродком, когда я отказалась.
Я рассмеялся. Да уж, эльфы терпеть не могут, когда их предложения отметают – Глории следовало бы бежать за ними, не захватив пожитки. Но она осталась – и я даже знал, почему.
Когда у тебя есть настоящий дом и семья, когда у тебя есть нужное и важное дело, то ты не променяешь его на пригоршню леденцов. А слава и деньги для Глории как раз и были такими леденцами.
- Что ж, будем жить дальше, - ответил я. Заглянул в духовку – пирог был почти готов. Фруктовый чай тоже заварился: сегодня у нас будет тихое чаепитие в тихий вечер.
- Тебе грустно, - сказала Глория, доев лосося. Я убрал тарелки в мойку и кивнул.
- Да, грустно. Я, видишь ли, всегда хотел отцовской любви. А сегодня… - я махнул рукой. Что об этом говорить, Глория и так все прекрасно понимала, а моя мать всегда любила меня за обоих родителей и делала намного больше, чем могли бы сделать двое. Я любил ее, и это было самым главным.
- Давай попробуем пирога, - предложил я. – Иногда все, что тебе нужно для счастья – это пирог.
Глория рассмеялась – уж она-то это точно знала. Я нарезал пирог, кухню наполнил сладкий яблочный аромат, и все, что случилось за эти дни, отдалилось и угасло. Нас ждало наше будущее.
- Завтра отправлю книгу издателю, - сообщил я. – И на обложке будут стоять два имени, Шмидт и Фаренти… если ты, конечно, не против. И потом, на десятом томе, тоже.
- Отлично звучит! – одобрила Глория. – Мне нравится. А твой ресторан? Когда открытие?
Сегодня я заглянул в ресторан после обеда – убедился, что работа идет на всех парах. Скоро привезут и установят новые печи, скоро со всех концов королевства доставят заказанные товары – специи, вина, чай и кофе, скоро все начнется – и я чувствовал одновременно робость, ужас и счастье.
- В первый день зимы, - ответил я и поинтересовался: - Как думаешь, гости придут?
- Разумеется, придут! – рассмеялась Глория. – И будут приходить каждый день!
Виктор
Снег пошел в середине ноября. Ночью я проснулся от того, что мир наполнил едва уловимый далекий звон, и, посмотрев в окно, увидел, как на сад опускается торжественная белая завеса. Снег шел тихо и ровно, укутывал Итайн и скрывал тьму. Утром я шел в ресторан, и ребятня, высыпавшая на улицу, забрасывала друг друга первыми рассыпчатыми снежками.
Бруно уступил мне дом – я настаивал на деньгах, но он сказал, что даже мелкая монетка разрушит нашу дружбу, и я решил не спорить. Когда дом окончательно стал нашим, то Глория взялась за дело: сменила занавески, заказала новую мебель в гномьем духе, повесила на стенах картины, и в какой-то момент я удивленно обнаружил, что здание, в котором мы жили, действительно превратилось в дом. По вечерам мы топили камин, сидели прямо на ковре с бокалами глинтвейна и обсуждали южные рецепты. Десятый том «Академии кухни» был решенным делом. Когда публика узнала о втором имени на обложке, то это вызвало легкую бурю. Всем было страшно интересно узнать о соавторе, сплетни были самыми невероятными, издатель запустил очередное переиздание предыдущих девяти томов, и их смели с прилавков за несколько часов.
В ночь на первое декабря я так и не смог заснуть. Лежал под одеялом, таращился в потолок, крутился и вертелся так, что Глория в конце концов не выдержала.
- Я сейчас брошу Сонную бомбу, - пообещала она. – Будешь спать крепко, проснешься от неукротимого чихания.
- Не надо бомбу! – взмолился я. – Имею же я право нервничать, в конце-то концов!
- Имеешь, - согласилась Глория. – Но лучше не надо. Ты отличный повар, Виктор. У тебя будет самый лучший ресторан во всем королевстве. Так что ложись и спи, нам вставать в пять утра.
Я поднялся в четыре – быстро привел себя в порядок, оделся и почти бегом двинулся в сторону «Золотого ветра». Все было готово к открытию. Столы были накрыты новенькими скатертями, стулья стояли ровно, как часовые, продукты были закуплены, привезены и разложены, а домовые, позевывая, разводили огонь в печах. Я сварил кофе и, сделав несколько глотков, взялся за дело. Сперва – бумаги поставщиков. Затем – проверка запасов. Потом…
