Услышав это, я сначала не поверил, что образованного человека может настолько серьезно интересовать подобная ерунда, особенно волновать того, кому деньги, по-хорошему, уже не нужны. Но он нисколько не шутил. Сформулировав свой вопрос, он с непередаваемым благоговением ждал ответа великого Учителя Эйзеса, словно тот мог предвидеть абсолютно все. В том числе: звездные дожди, конец Света, поимку бозона Хиггса в субатомном швейцарском ускорителе, результаты матчей между «Зенитом» и «Спартаком», а также ежедневный курс акций на Токийской и Лондонской фондовых биржах.

Моя бывшая супруга, Анна, всегда считала меня человеком не особо практичным. Во многом я был с ней согласен. Действительно у меня не было цепкой деловой хватки, зарабатывание денег не приносило мне само по себе большого удовлетворения. Например, я не считал необходимым часто «снимать стружку» с подчиненных в своем отделе, а на переговорах со строителями, сантехниками и электриками по поводу домашних работ не мог сбить предложенную ими цену больше, чем на десять процентов. Поэтому, вопрос первого гостя показался мне очень сложным. Отвечать абы как не хотелось, репутация Учителя не должна была пострадать.

Как разумный человек, я взял паузу, чтобы обдумать ответ. Но торопливо тикали секунды и минуты, под аккомпанемент которых мысли мои исполняли твист и рок-н-рол, посетитель терпеливо ждал, а гениальный бизнес-план все никак не приходил мне в голову. Пришлось импровизировать.

– Вопрос ваш очень серьезен, – сказал я, и акцентировал его внимание на этом факте, нисколько не преувеличив. – Более того, это самый сложный из всех вопросов, которые я слышал в качестве Учителя. Но я могу дать на него ответ.

От весь собрался, съежился, сжался в комок. Казалось, передо мною сидит одно Большое Американское Ухо.

– Кризис…, – загадочно произнес я, сознательно напуская своими словами побольше тумана. – Кризис….

Туманное Ухо выплыло из тумана и приблизилось ко мне.

– Кризис и интернет, вот решение, которое принесет вам миллионы, – шепнул я Уху на ухо единственный правдоподобно звучащий вариант, который пришел мне на ум.

– Что конкретно нужно сделать? – спросило Ухо, окончательно разочаровывая меня.

Полегче бы, что-нибудь спросил. Я подумал, что я стратег, а не тактик и воспользовался спасительной соломинкой.

– Это уже второй вопрос. Я не имею права отвечать.

Он кивнул, поблагодарил меня и сразу же принялся негромко бормотать что-то, видимо, думая вслух. Потом достал из глубин дорогого, строгого, ладно сидящего пиджака небольшой компьютерный планшет и принялся что-то лихорадочно набирать на нем. Наверно, как настоящий практик, решил не откладывать реализацию моего совета на потом.

Он бормотал что-то и про мировой экономический кризис, и про компьютерные игры, вернее про одну из них, с каким-то труднопроизносимым названием, напоминающим название испанского города. Минут через десять он вдруг заулыбался, словно его осенило, потом пробормотал еще сам с собой минут пять и, наконец, собрался уходить.

– Вы гениальны, Учитель, – сказал он мне на прощанье. – «Кризис» – это название популярной прежде компьютерной игры, издатель которой выставил сейчас ее на продажу. Я планирую выкупить права, сделать третью часть, маленький шедевр, и прилично заработать на этом, как удалось недавно заработать огромные деньги на другой игре другому издателю, продавшему за месяц миллионы копий.

– Прекрасно. Я рад, что могу вам помочь, – сказал я, подумав, что вряд ли на самом деле ему чем-то поможешь. По крайней мере, в ближайшие годы.

Он ушел, а я остался, радуясь, что не провалил порученное мне дело, и одновременно печалясь из-за непреходящей меркантильности человеческой природы.

Чтобы перевести дух, я приготовил себе крепкого чаю, аккуратно нацедил его сквозь ситечко в английскую фарфоровую чашку, сделал пару маленьких глотков, наслаждаясь сказочным ароматом. А потом кликнул Лику.

– Лика, – сказал я громко. – Что у нас по плану сейчас, и кто второй посетитель?

Она ответила моментально.

– Женщина. Китай. Преподаватель. А по плану у вас сейчас медитация, мистер Иван.

– Я пойду медитировать на воздух, – сказал я. – Допью чай и пойду.

– Рекомендовала бы вам захватить с собой плащ, мистер Иван. – Прогнозы говорят о высокой вероятности дождя в ближайшие пятнадцать минут.

– У меня нет плаща. Если только позаимствовать у учителя Эйзеса.

– У него тоже нет. Ему не нужен плащ.

– Тогда, это будет мокрая медитация, Лика, – грустно сказал я. – Короткая мокрая медитация. А где обычно медитирует Учитель?

– Если вы начнете обходить дом слева, то увидите ступеньки в скалах. Их восемьдесят восемь, и они ведут вверх, ведут к нужному месту.

Выйдя из дверей, я подмигнул стоящим на страже зеленым ящерицам, потом, воспользовавшись подсказкой Лики, решительно полез на скалы, что громоздились левее хижины. По пути бросил короткий взгляд в небо. Там действительно ходили мрачные тучи и, похоже, действительно собирался дождь. Он мог пойти в любую минуту.

И все, что мне опять оставалось, это только надеяться.

Я стоял на маленькой площадке для медитаций и пытался разрешить неожиданную проблему. В центре площадки находился вымощенный белым камнем круг метрового диаметра, а в центре круга, ровно посередине, лежал красный кирпич. Обычный красный кирпич из обожженной глины. Что все это означает – было абсолютно непонятно. Напоминало известный дорожный знак, отлично знакомый и водителям, и пешеходам. Только знак был не на столбе, а на земле, и круг был белый, а кирпич красный, а не наоборот.

– Может, это знак «Антикирпич»? – подумал я.

Именно так. С большой буквы «А».

И значит он не «Проход запрещен», а напротив: «Если зашел, иди скорей сюда!»? А может, кирпич предназначен именно для медитаций? Но если это так, то как им пользоваться? Может, для лучшей концентрации его нужно положить себе на голову, стоя? Или на живот, лежа? Один кирпич, а сколько загадок. И кризис на небе, и кризис на душе…

Кризис на небе предсказуемо завершился проливным доджем. Благо к этому моменту я минут двадцать находился в центре круга, где без всяких ухищрений просто держал кирпич в руках и уже заканчивал обмениваться с космосом энергетическими потоками. И когда пошла вторая, мощная атака армии дождевых капель, я не стал противостоять ей здесь, под открытым небом, решив незамедлительно отступать. Накинув капюшон, я аккуратно заскользил, старясь не упасть, по мокрым ступенькам вниз, к своей временной обители. Кирпич оставил на месте. За него я был спокоен. Они, кирпичи, никаким кризисам не подвластны.

До встречи, назначенной на полдень, оставалось еще немного времени, и я почему-то вспомнил наш последний с ней серьезный разговор. То было давно, девять лет назад. Как раз перед тем, как я, поддавшись слабости минутного отчаяния, нашел в Интернете координаты Учителя, и, совершив несколько непростых и длительных процедур, включающих авиаперелет в какую-то пустыню и путешествие сквозь пески на старом верблюде, все-таки записался к нему на прием. Та встреча принесла мне боль, боль последующей длительной разлуки, но подарила надежду. А надежда, как известно, не умирает. Она только прячется от нас, когда мы становимся глухи и слепы, чтобы не видеть, не ощущать ее присутствия. Надежда – это ребенок, в силу своего природного естества все время играющий с нами, ведь дети любят играть, любят искренне и глубоко, как любим мы друзей и родных. И нам нельзя драться со своей надеждой, как нельзя всерьез драться с детьми, а надо с ними играть, даже если хочется ругаться на всех, на них, на самого себя, на привязчивых, но требующих внимания собак, и на ласковых, но будящих спозаранку, котов. А также, конечно, на мириады космических одуванчиков, вселенских сорняков, заполонивших своим щекочущим пухом все галактическое пространство между мирами.