Естественно, что письмо написала не моя мама. Но он этого не знал. Мама в это время уже сидела на Лубянке, как предатель советского народа.
— Когда ваш папа узнал, что у него есть ребенок?;
— Мне было тогда 15 лет, когда ему Ирина Кёрк позвонила и сказала (она в конце концов его адрес нашла, в связи с разными обстоятельствами она не могла раньше с ним связаться), она вся такая женщина — «таинственная незнакомка» — в судьбе моей семьи сыграла не последнюю роль. Она позвонила и сказала: «Значит ли что-нибудь для вас имя Зоя?» Потом была долгая пауза, и папа сказал: «Все». И в первый раз она сказала: «А знаете ли вы, что у вас есть дочь в Советском Союзе?» И он спросил: «Ее зовут Виктория?» Она сказала: да. Он начал плакать и сказал: я перезвоню вам… Папа, когда я узнала о нем, уже ушел из флота, он был адмирал в отставке. Жил он во Флориде, и я не видела своего отца 29 лет. Умер он от рака, его последние слова были обо мне… Я помню, он сказал, когда я его навещала в больнице: «Передай обязательно Зое, что она была единственной женщиной, которую я действительно очень-очень любил».
— О вашем детстве?
— Родилась я в январе 46-го года. Когда мне было 11 месяцев, маму арестовали. Ей было повешено 7 или 8 статей, что она шпионка, террористка, что она собиралась подрыть тоннель под Кремль и разбомбить там все: 58-я — I, 58 — II, 58 — VI, в общем, много ей дали статей — шпионаж и террор! — но в основном она была «шпионка для Америки». На допросе ей сказали: «Если бы вы сделали аборт, то мы бы вас простили, а поскольку вы еще и родили «врага народа» (то есть меня…), вот этого мы вам простить не можем». Меня забрала тетка, сестра моей мамы, но через несколько месяцев и ее вышвырнули из Москвы вместе с детьми (она была в разводе). И послали нас в Северный Казахстан, село Полудино, куда мы и приехали с двумя тюками. Тетя была бухгалтером, она работала. И так мы и жили: жрать было нечего, спать было негде, я помню, мы иногда просыпались, на стенках внутренних дома лед был — такой холод. Мамину сестру я называла мама, потому что я не знала, что у меня есть другая мама, и они мне решили не говорить, так как маме дали 25 лет и они думали, что мама там и умрет. Она действительно считала, что свою сестру уже никогда не увидит.
Значит, она мне была мама и ее дети — моими братом и сестрой.
— Ваша первая встреча с мамой?
— Первая встреча с мамой у меня произошла на вокзале. Когда маму амнистировали и выпустили их тюрьмы, в которую она вошла, когда ей было 33, а вышла в 41. (Новый следователь лишь извинился — ошибка. «Ошибка» стоила восемь лет жизни в тюрьме, разрушенной любви, семьи, потерянной дочери и многого, многого другого.)
Она прислала телеграмму нам в Казахстан, чтобы выслали меня. Во-вторых, она прислала огромное количество еды, я помню, мы открыли этот ящик. Я первый раз в жизни увидела апельсины и яблоки, я понятия не имела, что это такое. Яблоки я знала, как они выглядят, но я их никогда не трогала.
И меня отправили в Москву, ничего не объяснив, кто меня будет встречать. Я ехала на поезде четыре дня и очень была горда, что еду совершенно одна. Поезд опоздал часов на семь примерно. Меня только предупредили, что в Москве меня встретит моя «тетя» (тетя с мамой «поменялись» ролями) и чтобы я от вагона не отходила. В шапке конусом вверх, с чемоданчиком деревянным, в котором было два платьица, одно школьное и одно мое, я вышла на перрон. Я увидела самую прекрасную женщину, самую красивую, то есть она была для меня идеалом красоты (я не знала, что она была моя мама).
Она была в шубе (которую, как я впоследствии узнала, она заняла у своей бывшей тюремной подруги Руслановой, и не заняла, а Русланова сказала: «Зоя, ты должна появиться как прилично одетая женщина».) Шаль у нее была такая на плечах, — и она очень была красивая… Она побежала ко мне, она меня сразу узнала, хотя не знала, не видела ни моих фотографий, ничего. И… упала на колени, и рыдала, и целовала меня. Я была очень смущена, потому что все смотрели, люди знали, кто мама была, люди ее узнавали. Я ее еще, глупая, отталкивала, потому что мне было ужасно неприятно, что все на нас смотрят и почему она плачет? Она на меня посмотрела и сказала: «Ты знаешь, кто я тебе?» Я говорю: «Да, ты моя тетя». Это была наша первая встреча.
— Когда мама вам рассказала о тюремных годах?
— Сразу. Никто ничего не утаивал, ни она, ни родственники. Говорили: мама сидела в тюрьме, время такое было в стране, неправильное. Сама мама на протяжении всей жизни вспоминала годы, проведенные в тюрьме, свои чувства, мысли.
Мне было лет 13, наверно, когда я начала задавать маме вопросы о моем отце. И она мне сказала, что папа был летчик и он погиб во время войны. Кстати, у нее был очень большой роман с летчиком, которого звали Иван, он жутко был в нее влюблен, и мама его очень любила, он разбился действительно. Он во время войны, когда есть вообще было нечего, достал где-то утку к Рождеству и полетел к маме, — и разбился. И если бы этого не случилось, меня бы не было, потому что мама рассказывала, что она его очень любила. Поэтому, когда она мне рассказала эту историю, это было не так далеко от правды, у нее в голове был этот летчик. Потом я стала опять истории слышать, что отец у меня был вроде американец, доносились отголоски их романа. И в один прекрасный вечер мама села со мной за стол и рассказала мне всю историю с моим отцом. Что произошло и за что ее действительно посадили. (До этого она говорила, что миллионы сажали за анекдоты и так далее.) Я была жутко заинтересована и заинтригована, и я спросила: «Мама, а у тебя есть его фотография?» Она сказала, что все забрали и конфисковали, я говорю, ну, у тебя есть хоть что-нибудь посмотреть, как он выглядел, она говорит, пойди, посмотри на себя в зеркало.
…Я сказала: «Его же нужно найти!» Мама ответила: «Вика, меня за это в тюрьму посадили, я не хочу, чтобы у тебя такая же судьба была. Забудь о нем».
И это забылось на несколько лет. Потом приехала женщина одна из Америки, мама рассказала ей эту историю, и она сказала, что, если это возможно, я попытаюсь его найти. Звали ее Ирина Кёрк. У нее ушло 15 лет на это «попытаюсь». Но все-таки они нашли друг друга, пятнадцать лет на поиски… Хотя могло все это произойти и раньше. Ну да ладно, видимо, что написано на роду, никуда не денешься.
В 1974 году я обратилась за визой к советским, после того как получила приглашение из Америки от своего папы.
После убийства Зои Федоровой были подняты на ноги милиция и прокуратура Москвы. Отработаны многочисленные связи, знакомства и контакты. На причастность к убийству проверили свыше четырех тысяч человек. К рассмотрению принимались самые разные версии — от убийства на бытовой почве до убийства по политическим мотивам. Но ни одна не дала положительного результата.
Деликатная сфера деятельности
Спецслужбы — очень деликатная сфера деятельности, она прячет свое оружие, но должна иметь свою философию. Опыт спецслужб подлежит изучению как пример умелого использования глубин сознания и подсознания человека. Не менее интересна эта сфера и с точки зрения морали. Спецслужбы не прекращают своей деятельности и тогда, когда враждующие армии заключают мир.
А вот еще один хороший пример того, как спецслужбы используют женщин. Рассказывает Марина Николаевна Голубева. «В 1972 году я окончила филологический факультет МГУ. Немецкий знала отлично, английский — неплохо. Мой отец, полковник, ожидавший генеральского звания, работал в Генштабе; он и устроил меня в престижную по тем временам контору «Интурист».
Возила зарубежных туристов Золотому кольцу, по Москве и Ленинграду, работала с учеными, деятелями культуры, приезжавшими в СССР на разные мероприятия. Замужем я не была — хотелось пожить в свое удовольствие. Часто заводила романы с гостями, хотя это было строго запрещено. Прелесть этих знакомств была в том, что длились они максимум две недели. Наслаждалась я вовсю: рестораны, подарки, а то и большие по тем временам деньги.
