— …Или показал удостоверение?
— Она сама открыла дверь, потому что не было ни взлома, ни окна не были повреждены. Советские объявили, что это было убийство с целью грабежа. Однако у нее ничего не украли. Две тысячи рублей лежали на пианино, в комнате, где ее убили, прямо сверху, — никто не тронул.
Она позвонила своей приятельнице около десяти утра и сказала: приезжай, попьем чаю, потому что я потом должна уходить. Маргарита, женщина, которая ее нашла, сказала: хорошо, я сейчас не могу, но часам к 12 приеду. Около 12 она приехала, зная, что мама дома, они договорились встретиться. В доме, в квартире у мамы, очень громко играло радио, орало просто, и Маргарита звонила в дверь около часа. Кроме этого орущего радио, дико орущего, она ничего не слышала. Ее стало все это очень беспокоить, она позвонила моему двоюродному брату, чтобы он приехал с ключом. Когда она вернулась, радио уже не орало…
— То есть кто-то вошел…
— Кто-то вышел. Маргарита думает, что вот в эти 20 минут, на которые она ушла позвонить, этот человек вышел. Она думает, что, когда она звонила в дверную кнопку, этот человек был там. Еще одна странная вещь: мама была убита из пистолета с глушителем — тогда кто в Москве мог иметь пистолет (что само по себе невероятно), к тому же с глушителем?.. Потом, обстоятельства ее похорон: все было заметано настолько! Мама умерла в пятницу, в понедельник все прикинулись, что никто ничего не знает. Люди из американского посольства приходили, чтобы узнать подробности, соседи говорили, что вообще не знают, кто такая Зоя Федорова. Не могли добиться, чтобы ее похороны были официально, на Мосфильме, что она и заслужила. Не давали никакого места ни на одном кладбище. Произнести ее имя было почти как чума, люди очень странно реагировали. О ее смерти не сообщалось нигде, вообще.
В пятницу мне позвонила Маргарита и сказала, что маму убили… 11 декабря 81-го года, в пятницу. Говорила я с мамой последний раз в среду.
— Как ее похоронили?
— В конце концов добились племянники, чтобы ее похоронили на Ваганьковском кладбище. Мой двоюродный брат заказал памятник из гранита, очень хороший памятник. Отпевали ее в церкви, на Ваганьковском, насколько я знаю, больше чем тысяча человек пришли.
— А ее «собратья» — актеры, режиссеры?
— Кто-то был, кто не боялся. Но в основном они все по норкам сидели. Похороны сняли на фотопленку, мне ее передали. Но я попросила мужа спрятать ее подальше, не думаю, что я когда-нибудь захочу посмотреть…
— Что-нибудь еще, какие-то факты, из чего можно сделать вывод, кто был замешан. Как, например, соседи отказывались, «Мосфильм» не принимал участия, естественно, никого не нашли нигде и так далее. И второй вопрос: почему им нужно было дождаться 1981 года, чтобы это сделать?
— Мне столько раз люди задавали этот вопрос! Я не знаю, зачем КГБ нужно было делать что-то 30 лет спустя. Или там был один индивидуальный кретин, который просто ненавидел маму и решил это сделать, чтобы избавиться от нее навсегда. Может, они уже устали от нее, все время какие-то истории… В то же самое время зачем это нужно было — не понимаю. В России же много происходит таких обстоятельств, когда нет никакой логики или последовательности, не говоря уже о смысле, когда правая рука не знает, что делает левая. Один дает приказ, а зачем, почему, никто, кроме него, не знает. Очень возможно, что они вообще к этому никакого отношения не имеют. Но много странных обстоятельств… У меня, к сожалению, еще не было возможности говорить с людьми там. Маргарита уже умерла. Она как раз считала, что убийца убивал маму в тот момент, когда она звонила в дверь. Он был там! Поэтому он уже и не мог сделать радио тише, сделав его громко, и ждал, пока она уйдет, чтобы выйти из квартиры.
С двоюродным братом у меня не было возможности обсудить все подробности, а сейчас я с ним на эту тему даже не говорю.
— Почему?
— Потому что брата после убийства мамы сразу арестовали и сказали, что он убил маму. Посадили его на Лубянку и оставили голым в холодной камере-одиночке. Говорили, мол, признайся, что ты ее убил. Потом подсадили к нему какого-то «наседку», тогда он стал орать вне себя…
Возможно, что утром в пятницу маме кто-то угрожал (или шантажировал), тогда она взяла телефон и сказала, что сейчас позвонит в милицию, и в этот момент ее убили. Она так и была в халате, по-домашнему. Она сама открыла дверь… Потому что Маргарита должна была прийти… Вдруг это тот один идиотский шанс на сто, просто совпадение, что она ждала Маргариту, — звонок раздался, и она в полной уверенности открыла.
Я никогда не отвечу на этот вопрос «кто?» с полной убежденностью; или это КГБ, или воры — никогда об этом и не узнаю, я могу только строить версии на эту тему.
— Но в любом случае, кто бы это ни сделал, он знал, кто она такая?
— Думаю…
— Были ли это криминальные люди или КГБ, по смелости это все-таки напоминает вторых. Такое мое мнение.
— Мое тоже. Но тогда зачем?
— Может быть, из-за книги. Такая запоздалая месть. Ты нам так сделала, а мы тебе вот как сделаем! Мы тебя не добили тогда, можем добить сейчас.
— Я такие предположения слышала из уст людей: мы ее не добили и тебя, но мы вас когда-нибудь добьем. Один кэгэбэшник напился как-то раз до такого состояния, что в моей же квартире (я не знала, где он работает сначала) — у нас была большая компания, всегда открыты двери для всех — сказал: досье на вас обоих вот такой толщины, мы только приказа ждем! Мне было лет 27–28, но дала я ему по голове бутылкой со всего размаха. Потом мне сказали, что он офицером в КГБ работает.
Вот, это факты, которыми я располагаю. Вам судить…
— Кто был ваш папа?
— Папу моего звали Джексон Роджер Тэйт. Во время Отечественной войны его послали в Советский Союз военным советником (так как США и СССР были союзниками) для того, чтобы он начал претворять в жизнь проект постройки военных баз с целью нападения на Японию из Сибири. И на одном из приемов в Москве он встретил маму, и они влюбились. Такая повседневная история! Мама была очень известной актрисой в то время, но, когда папа влюбился, он ничего о ней не знал. Они просто влюбились друг в друга, потом он уже узнал, кто она. Их предупреждали. Мама всегда говорила: «Нет, я настолько известная, они меня никогда не тронут». А папа был вообще человек из свободного мира, он говорил: «А что в этом страшного — любить», и ничего здесь не было, никакой политики, это была любовь. И они решили: папа был практически в разводе со своей женой, мама тогда не хотела бросать Россию или ее профессию, и они, значит, два идиота, решили, что им возможно будет жить шесть месяцев здесь, в Америке, и шесть месяцев в Советском Союзе. И что мама может продолжать свою карьеру. Так они и договорились. Закончится война, папа уедет в Америку, там официально разведется, а потом приедет и заберет маму. Наступило время победы в 45-м году, они были очень возбуждены этим (так как обе страны были против Гитлера), и победой и всем, и решили, что время проходит, терять его нельзя, и нужно, чтобы у них родился ребенок. Во имя Победы! Если девочка, то Виктория, если мальчик, то Виктор.
Так он стал моим папой.
Потом моего папу выслали. Как персону нон-грата. Ему дали 78 часов. Когда он потребовал объяснений в посольстве, ему сказали: «Джек, просто уже уезжай, от советских ты никаких объяснений не добьешься». Потом он добился объяснений в Америке, в Госдепартаменте, тоже наткнулся на глухую стену, потому что никто ничего не знал, никто не хотел ничего знать, ему все говорили: что же, здесь красивых женщин, что ли, нету, тебе больше всего нужно портить связи с Советским Союзом. Усугублять и без того сложные взаимоотношения. Короче говоря, он продолжал поиски мамы 2 года. Через два года ему пришло письма из Стокгольма, написанное, как он посчитал, рукой мамы, так как он никогда не знал ее почерка, где было сказано: «Джек (а он ей все время писал письма), ты меня очень раздражаешь своими : письмами и своим вниманием, я счастлива, я замужем, у меня двое детей, и оставь меня в покое». Папа сказал: «Меня это по самолюбию так ударило, я два года добивался хоть каких-то новостей, рвался туда поехать, разыскать ее…» А поскольку она ни на одно его письмо не отвечала, он решил: ладно, не хочешь меня, ну и не надо.
