Пожалуй, никогда Литвинов не ездил по городам Соединенных Штатов так часто, как осенью 1942 года, не считаясь ни со здоровьем, ни с возрастом. 11 сентября он писал жене, выехавшей из Вашингтона в Нью-Йорк, где она тоже выступила на очередном митинге: «Только что получил приглашение на обед к миссис и мистеру Хэлл. Я ответил, что, по-видимому, ты не вернешься к этому времени, и отказался от приглашения… Накопилось много писем и телеграмм за время моего отсутствия… последние две ночи мало спал — не было времени».
Выступления Литвинова неизменно собирали громадные аудитории. Слушатели задавали много вопросов о положении на фронтах, желали удачи, передавали сувениры для советских солдат.
Литвинов написал в Москву, просил прислать в США кого-либо, из женщин-героинь, отличившихся на фронте. Он считал, что поездка советской представительницы принесет большую пользу. В октябре 1942 года в США приехала знаменитый советский снайпер Людмила Павлюченко. В газетах появилось о ней множество статей. Писали, что 26-летняя Людмила Павлюченко, лейтенант Красной Армии, мстит за убитых гитлеровцами мужа и ребенка, мстит за свою страну. Газеты запестрели портретами советской героини.
Первое время Павлюченко появлялась только в военной форме. Это производило огромное впечатление на публику. Но когда на концерте симфонической музыки, устроенном по программе «Помощь России», Людмила появилась в элегантном туалете в сопровождении Леопольда Стоковского и Айви Литвиновой, зал устроил ей овацию.
Литвинов попросил Павлюченко посетить Калифорнию, где особенно были сильны симпатии к Советской стране. В Лос-Анджелесе был устроен митинг, на который собралось множество людей. Выступали американцы, потом говорила Павлюченко. Она поблагодарила за помощь, которую Соединенные Штаты оказывают Советскому Союзу, но сказала, что этого недостаточно: необходимо открытие второго фронта.
После возвращения из Калифорнии Павлюченко ждал в советском посольстве в Вашингтоне необычный прием. Литвинов встретил ее на парадной лестнице в полной форме, вместе с ним были сотрудники посольства. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежал какой-то конверт. Павлюченко, несколько сконфуженная и удивленная неожиданной церемонией, медленно поднималась по лестнице. Литвинов сделал ей навстречу несколько шагов и вручил конверт. В нем оказалось письмо калифорнийского миллионера, в котором он делал советской героине предложение — просил ее руки и сердца. Литвинов сказал, что он, как посол, обязан сообщить ей об этом официально.
Шутливая церемония, устроенная Литвиновым, вызвала много веселья. Вскоре Павлюченко вернулась на родину. Калифорнийский миллионер так и не получил ответа на свое предложение…
Доносчицы-воительницы
Указ Петра I от 28 апреля 1722 года предусматривал, что все подданные были слугами государя и каждый должен был под страхом сурового наказания доносить на своего ближнего, если заподозрил его или застал при совершении государственного преступления. Доносительство стало не только обязанностью, но и профессией, за которую платили деньги.
Эпоха Петра I послужила примером последующим временам. В эпоху сталинизма практика доносов расцвела под сильным воздействием государства, толкавшего людей к доносительству.
Принцип доноса всех на всех подтверждался неоднократно. Доносчикам предлагались если не чины, то различные льготы.
Женщины тоже проявили себя на почве доносов. Причем некоторые из них отличались особой агрессивностью.
Итальянский психиатр и криминалист Чезаре Ломброзо приводит следующие примеры агрессивности и преступности самок в мире животных: «Самки-воительницы муравьев приходят часто в такую ярость, что набрасываются и кусают других самок, личинок и рабынь, которые стараются их успокоить, крепко держа, пока не пройдет припадок бешенства. Одна муравьиная самка убила и сожрала травяную вошь, рассерженная ее сопротивлением».
А знаете ли вы, что первоначально мать пионера-героя Павлика Морозова подозревалась в убийстве сына? Об этом поведал Юрий Дружников в своем исследовании «Вознесение Павлика Морозова». Там же он рассказал о том, что Татьяна Морозова не только поощряла доносы своего сына, но и доносила сама.
«Мать знала о деятельности старшего сына — в этом нет сомнения. В протоколе допроса 11 сентября 1932 года читаем: «Мой сын Павел, что бы только ни увидел или услышал про эту кулацкую шайку, он всегда доносил в сельсовет и другие организации». Она не только поощряла его, но и доносила сама. В приговоре суда об убийстве Павлика говорится: «О краже Кулукановым снопов Павел сказал своей матери, а последняя заявила сельсовету».
Хотя арестованных по делу об убийстве братьев Морозовых было десять, нам приходится проверять причастность к убийству и других лиц.
В печати встречались утверждения, что убийцей Павлика был его отец, Трофим Морозой. Писатель Виктор Шкловский в книге, выпущенной в 1973 году, утверждал, что Павел «выступил против своего отца и был им убит». Версия «отец — убийца сына» появлялась в печати не раз. Мог ли отец это сделать?
Трофим Морозов во время убийства находился в заключении на Крайнем Севере. Он мог бежать, если был к тому времени жив. Те, кто говорит, что Трофим написал письмо жене и детям, утверждают, что он вообще не знал об убийстве. Если он бежал, невероятно, чтобы он пошел на убийство двоих собственных детей. Авторы, обвинявшие отца, как мы выяснили, на месте не были и дела не знали. Версия эта носит скорее всего литературный характер (Сатурн, пожирающий своих детей; Авраам, собирающийся принести в жертву Исаака; герой Николая Гоголя Тарас Бульба, убивающий сына за предательство, и т. д.). К тому же Шкловский нам сказал, что прочитал об отце-убийце в сценарии кино.
Может быть, Павлик был убит собственной матерью? Такое подозрение — не наша выдумка: Татьяну допрашивали 11 сентября в качестве свидетеля, а 23 сентября уже в качестве обвиняемой, и протоколы эти мы имеем.
«Мои дети были убиты 3 сентября с. г. в отсутствии меня, так как я уехала 2 сентября в Тавду и без меня все это произошло, — показала Морозова на первом допросе. — С 31 августа на 1 сентября с. г. во время ночи, часов в 12, кто-то к нам в сенки зашел, избную дверь поткнул, но открыть не могли, так как дверь была закрыта крепко, и опять с 1 на 2 сентября с. г. кто-то приходил ночью, слышно было два мужских голоса, наша собака на них залаяла, потом стала ластиться около них, а собака живет у нас и уходит к Морозову Сергею и Даниле, так как жили вместе». Голосов родных Морозова не узнала, но заявила, что приходили дед с Данилой, хотя во всех соседних домах жили родные и собака туда тоже бежала, конечно, и знала всех.
Поведение матери в эти дни действительно может показаться странным. По рассказам жителей Герасимовки, Павлу угрожали много раз, особенно ближе к осени, когда появился новый урожай и мальчик снова принялся доносить, кто, где и что прячет. Павлик избит. Затем две ночи подряд в дом ломятся неизвестные, а утром мать уезжает на несколько дней в город, бросив четверых маленьких детей, не заявив ничего милиционеру и даже не оставив детям еды. Больше того, понимая, какая опасность нависла над сыном, она уговаривает его в ее отсутствие уйти в лес за клюквой без взрослых, да еще с маленьким братом, и при этом дети одни собираются заночевать в тайге в шалаше.
Морозова уехала в Тавду сдавать теленка на заготовительный пункт. Возила ли она мясо сдавать государству или же на рынок, не проверялось. Если на рынок, то это была столь же незаконная акция, как и те, на которые Павлик и она доносили властям. Кстати, когда точно она уехала, не было установлено, когда вернулась — тоже. Ее не было в деревне со дня убийства до дня, когда нашли трупы детей.
«Мать она была плохая, равнодушная и ленивая, — вспоминает ее двоюродная сестра Беркина. — Детей кто угодно подкармливал. В доме грязь, одежда рваная, дырки не латала. Павлика она после ненавидела за то, что лишил ее мужа». Павлику угрожали, и она могла спасти его: послать на заработки или в детский дом в соседнем поселке. Тогда такие способы подкормить малоимущую семью практиковались широко. Писатель Мусатов в журнале «Вожатый» (1962, № 9) поддерживал эту же мысль: матери было легко спасти мальчика, отправив его на заработки в город.
