Да, французы, я был бы горд править вами, но только если мне достанет несчастья для того, чтобы пресечение прославленной старшей ветви рода привело меня к возможности занять престол! Лишь тогда я сообщу о своих намерениях, которые, возможно, окажутся далеки от тех, какие мне приписывают и какие мне хотят внушить.
Французы! В данном случае я обращаюсь исключительно к нескольким сбитым с толку людям: опомнитесь и наряду с одним из ваших принцев и вашими согражданами объявите себя верными подданными Людовика XVIII и его природных наследников. ЛУИ ФИЛИПП, ГЕРЦОГ ОРЛЕАНСКИЙ».
Невзирая на это изложение личных убеждений, которому принц-изгнанник придал всю возможную ясность, он вернулся во Францию только в начале 1817 года.
В его отсутствие произошли важные события, ставшие естественным следствием того, что случилось накануне его ссылки.
Под тем, что случилось накануне его ссылки, мы подразумеваем убийство маршала Брюна в Авиньоне, убийство генерала Рамеля в Тулузе, казнь Лабедуайера в Париже и смерть Мюрата в Пиццо.
Под теми событиями, какие произошли в его отсутствие, мы подразумеваем казнь маршала Нея и казнь Поля Дидье.
Мы скажем лишь пару слов о первой из этих казней, однако уделим много времени второй.
Маршал Ней, обвиненный в измене и оскорблении величества, был предан суду Палаты пэров.
Его жена поняла с первой же минуты, что он погиб, и, еще до того как он был приговорен к смерти, решила просить о помиловании.
В итоге она отправила в Англию письмо герцогу Орлеанскому, в котором умоляла его привлечь внимание регента к судьбе ее мужа. Герцог Орлеанский написал взволнованное письмо его высочеству, однако оно оказалось бесполезным, и 7 декабря 1815 года, в девять часов утра, маршал Ней был расстрелян в нескольких шагах от Обсерватории.
В то же самое время Людовик XVIII даровал звание пэра князю фон Гогенлоэ и звание маршала герцогу Веллингтону.
Это означало, согласимся, далеко зайти в политическом бесстыдстве.
Вспомним об орлеанистском заговоре генералов Друэ д'Эрлона, Лаллемана и Лефевр Денуэта; он провалился, как мы уже рассказывали, и растворился в таком грандиозном событии, как возвращение императора с острова Эльба; однако Наполеон пал, Реставрация все дальше шла по роковому пути реакции, сторонники герцога Орлеанского воспрянули духом, и заговоры возобновились.
XXXI
В первых числах февраля 1816 года был создан руководящий комитет; местом его заседаний стала улица Кассет; он состоял из семи комиссаров, а скорее, из семи странствующих апостолов: одним из этих комиссаров был Поль Дидье.
Поль Дидье родился в Юпи в 1758 году, так что в то время, к которому мы подошли, ему было примерно пятьдесят восемь лет.
Этот человек обладал предприимчивостью, целеустремленностью и мужеством; вырастил его сельский священник, и потому воспитание его было монархическим и религиозным. Тем не менее революционная волна увлекла его в 1788 и 1789 годах, однако 10 августа он остановился и бросился в ряды тех, кто утверждал, что революция в достаточной мере совершена и осталось лишь узаконить положение короля.
В итоге он оказался в Лионе среди роялистов, когда Лион восстал; Поль Дидье сражался с осаждающими и, когда после шестидесятидвухдневной осады город был взят, попал в кровавые списки, составленные Дюбуа Крансе и Колло д’Эрбуа, бежал под вымышленным именем, добрался до Марселя, присоединился к федератам Юга, а оттуда переехал в Швейцарию и Германию, где на протяжении пяти лет оставался одной из самых заметных фигур при небольшом дворе графа Прованского. Правительство Директории открыло Полю Дидье двери Франции; он вернулся в Париж, застал там своих друзей по эмиграции — господ де Жюинье, Дюбоскажа, дю Беллуа, Марсьё, Праконталя, Дрё-Брезе — и, верный своему роялистскому прошлому, опубликовал в 1799 году анонимную брошюру, носившую название «Дух и воля французов», а в 1802 году — другую брошюру, с заглавием «Возврат к религии».
Камбасерес, Фуше и г-н де Монталиве были теми, с кем Дидье состоял в ту эпоху на самой короткой ноге.
Примерно тогда же вышел указ об учреждении Школы права в Гренобле. Дидье был одним из первых внесен в список ее преподавателей, однако разногласия, которые у него с давних пор были с г-ном Палем, его коллегой, заставили его подать в отставку, когда тот стал ректором Академии.
В период с 1810 по 1814 год Дидье то и дело пускался в рискованные предприятия; понятно, что человек с таким характером мог занимался исключительно крупными делами; он с головой уходил в грандиозные махинации, которые неизменно заканчивались провалом и ко времени Второй реставрации оставили его почти разоренным.
Одно из таких рискованных предприятий состояло в замысле возвести на трон Луи Филиппа; он намеревался отправиться в Палермо, но как раз в это время Наполеон пал и герцог Орлеанский, вполне естественно, вернулся в Париж.
И тогда Дидье надумал потребовать у графа Прованского, ставшего королем, награду за свой давний роялизм; чтобы придать побольше веса этим притязаниям, он опубликовал свою третью брошюру, «Дух и воля французов», которая была не чем иным, как вторым изданием, исправленным и дополненным, его прежней брошюры, опубликованной за пятнадцать лет до этого.
Граф Прованский вспомнил о нем; Дидье был назначен докладчиком прошений в государственном совете и стал кавалером ордена Почетного легиона.
Дидье пожелал занять место в кассационном суде; он тщетно добивался его и, рассердившись на то, что называл неблагодарностью Бурбонов, одним из первых встал на сторону Наполеона, когда Наполеон покинул остров Эльбу и высадился в бухте Жуан.
Однако Наполеон пал так быстро, что у него не было времени по достоинству оценить Дидье; он покинул Францию, ничего не сделав для него, и ко времени возвращения Людовика XVIII невезучий Дидье оказался почти без средств.
Он оказался без средств тем более, что бросил на себя тень, связав свою судьбу с судьбой Наполеона.
Так что у Дидье оставалась лишь одна возможность: примкнуть к партии герцога Орлеанского; впрочем, присоединиться к этой партии означало для него вернуться к своим прежним замыслам.
Дидье нанес визит герцогу Орлеанскому сразу же по его прибытии, когда тот еще находился в гостинице на улице Гранж-Бательер, где он остановился, прежде чем вновь вступить во владение своим дворцом Пале-Роялем.
Затем, когда организовался руководящий комитет, заседавший на улице Кассет, Поль Дидье, как мы уже сказали, стал одним из главных деятелей «Общества национальной независимости» — такое расплывчатое название взял себе руководящий комитет.
Министерство Талейрана пало, и на смену ему пришло министерство Ришелье.
— Господин де Ришелье, — позлословил Талейран, — это француз, который лучше всего знает Крым.
И в самом деле, г-н де Ришелье занимал пост губернатора Крыма все те годы, какие он провел вне Франции, и потому Франция, а главное, французское общественное мнение, г-ну де Ришелье, призванному направлять французское общественное мнение и управлять Францией, были незнакомы в такой же степени, как если бы он родился в дальних странах, где прошла значительная часть его жизни.
Его коллегами по министерству были господа Кларк, Корветто, Дюбушаж, Деказ и Воблан.
Свой первый удар руководящий комитет попытался нанести по Лиону.
Заговорщиками были:
наверху иерархической лестницы — Талейран и Фуше;
посередине — Поль Дидье; Жакме, полковник, временно находившийся за штатом; Лавалетт, бывший генеральный сборщик налогов в департаменте Нижние Альпы; Монтен, доктор медицины, и Россе, фабрикант бумажных обоев;
и, наконец, ее нижние ступени занимали люди никому не известные, среди которых выделялся некий Роза́, сержант легиона департамента Рона.
Вот каков был план заговорщиков.
Несколько уволенных со службы ночных дозорных должны были явиться в ратушу, якобы сопровождая арестованного злоумышленника. Благодаря этой военной хитрости им удалось бы беспрепятственно подойти к часовому и разоружить его. Одновременно, по условному сигналу, Россе с сотней преданных делу сообщников должен был выйти из соседней улицы, разоружить сторожевой пост, притащить пушки из ратуши на площадь Людовика Великого и тем самым подать сигнал к восстанию.
