Как Дюбуа и как Роган, его лакей,

Сидеть вы будете в компании царей.

И попик, что известен гонором своим,

В ораве вашей дикой будет не чужим.

Что до Рогана, то похотливый сей прелат

Уж оттого безумно будет рад,

Что булла папская его похвалит нрав

И подтвердит законность прав

На титул липовый, какой срамная мать

Сыночку умудрилась передать.

Подобные решения обязаны вы чтить

И день за днем в свои анналы заносить!

Я подтвердил, что кардиналов рать,

Как нашу скуфию, должны все почитать;

Так облачайтесь, как они:

Носите котту и камаль в любые дни;

Отныне будьте все равны

И, как они, на пакости годны.

В интриги их поспешно мы войдем

И регента в свои ряды возьмем,

А сами лигу создадим скорей,

Чтоб всех разумных одолеть людей".

I

(Отрывки из "Дневника Барбье".)

"15 октября 1721 года. — В Париже великая новость! Я уже говорил прежде о некоем Картуше, знаменитом разбойнике, которого повсюду искали, но так и не сумели найти. Многие полагали, что рассказы о нем — какая-то небылица, однако его существование оказалось более чем правдой: сегодня утром, в одиннадцать часов, он был задержан; однако еще ни одному грабителю не оказывали такого почета, какой был оказан ему.

Толки, которые он возбуждал, заставили регента опасаться его, и потому был отдан приказ отыскать этого человека, но, вследствие расчета части двора, по Парижу распустили слух, что разбойника уже нет в живых, что он умер в Орлеане и даже что все разговоры о нем — сплошные сказки, дабы сам он и не подозревал о желании схватить его.

Картуш был обнаружен отчасти благодаря краже, которую он совершил ночью в доме какого-то кабатчика, при соучастии трех женщин с заплечными корзинами для переноски вещей (двух из этих сообщниц схватили, и они во всем признались), отчасти благодаря состоявшему у него в шайке солдату-гвардейцу, который его выдал. Этот солдат-гвардеец вполне заслуживал колесования, однако пребывал в полном спокойствии. Паком, заместитель командира полка французских гвардейцев, человек ловкий, знавший об их знакомстве, приказал схватить солдата и отвести в Шатле, чтобы отдать его под суд, если он не пожелает указать, где скрывается Картуш. Солдат согласился на это и послужил доносчиком. Ле Блан, государственный секретарь по военным делам, вмешавшийся в этот розыск, поручил поимку разбойника одному из наиболее храбрых сержантов гвардии, который отобрал сорок самых решительных солдат и вместе с другими сержантами взял их с собой. Они имели приказ схватить Картуша живым или мертвым, то есть стрелять в него, если он обратится в бегство.

В тот вечер Картуш лег спать около шести часов и дремал в одном из кабачков квартала Ла-Куртий, прямо в постели хозяина заведения, держа на столе рядом с собой шесть заряженных пистолетов. Солдаты, примкнув штыки к ружьям, окружили дом. С ними был и Дюваль, командир ночного дозора. Разбойника схватили прямо в постели; по счастью, обошлось без боя, иначе он убил бы кого-нибудь из солдат. Его скрутили веревками и в карете отвезли в дом г-на Ле Блана, который не стал на него смотреть, поскольку был болен и лежал в постели; однако братья г-на Ле Блана и маркиз де Тренель, его зять, поглядели на преступника во дворе дома среди большого числа находившихся там офицеров и служащих. Был дан приказ препроводить арестованного в Шатле пешком, чтобы народ увидел его и узнал о его задержании. Он был в черном, в связи с трауром по великой герцогине Тосканской, умершей за две недели до этого.

Вел он себя, говорят, вызывающе, скрежетал зубами и говорил, что связали его напрасно и что в тюрьме он долго не пробудет. Народ считает его отчасти колдуном, но я полагаю, что все его колдовство закончится, когда ему заживо переломают кости.

Так что при большом стечении народа, пребывавшего в удивлении, его препроводили в Большой Шатле и поместили в камеру, привязав там к столбу, чтобы он не мог разбить голову о стену. У дверей камеры поместили четырех стражников. Никогда еще не предпринимали подобных мер предосторожности против одного заключенного. Завтра его будут допрашивать…

Этот Картуш прославился на своем поприще. С ним происходит то, что никогда не происходило ни с кем.

В понедельник, 20 октября, в Итальянском театре объявили о постановке комедии "Картуш", где Арлекин, очень ловкий малый и хороший актер, проделывает сотню всяких фокусов.

Во вторник, 21-го, во Французском театре играли небольшую пьесу "Картуш", довольно милую, сочиненную актером Леграном. Все пребывают в удивлении; более того, люди здравомыслящие находят, что крайне дурно изображать на театральной сцене человека, который существует в действительности, которого ежедневно допрашивают и которого в конце концов заживо колесуют; это крайне неприлично.

В ночь с понедельника на вторник Картуш надумал посмотреть, как играют его роль на сцене. Он находился в камере еще с одним человеком, который не был связан и, по воле случая, оказался каменщиком. Они проделали дыру в сточной трубе, ведущей в ров, и вывалились наружу без всякого вреда для себя, поскольку во рву протекают воды реки, уносящие с собой все стоки. Вынув огромный тесаный камень, они проникли в подвал зеленщика, лавка которого находилась под аркадой. Заметьте, что каменщик, ломая трубу, разжился железной палкой. Из подвала беглецы поднялись в лавку зеленщика, которая была закрыта лишь на небольшой засов, однако они не могли разглядеть этого в темноте. На их беду, в лавке оказалась собака, поднявшая адский шум. Услышав эти звуки, служанка вскочила с постели, подбежала к окну и изо всех сил закричала: "Караул, грабят!" Зеленщик, держа в руке свечу, спустился в лавку и уже готов был выпустить их наружу, как вдруг случилась новая беда: четверо солдат ночного дозора возвращались с дежурства, развлекаясь по дороге тем, что пили водку; они вошли в лавку, узнали Картуша, у которого на руках и ногах были оковы, и снова водворили его в тюрьму, войдя туда через передний вход. Тюремщики были ужасно напуганы ввиду приказов, которые дал регент по поводу поимки этого человека.

Теперь Картуш находится уже не в камере, а в комнате, где его держат крепко-накрепко связанным по рукам и ногам. Тем не менее он снова повторяет, что в тюрьме долго не пробудет. Он отпирается от всего, сохраняет полнейшее хладнокровие и с легкомысленным видом шутит с магистратами, которые его допрашивают; такое поведение вызывает удивление, ибо он выглядит личностью мелкой и крайне незначительной.

По приказу регента его превосходно кормят: на обед у него суп, хорошее вареное мясо, а иногда и закуска с тремя кружками вина каждый день.

Можно сказать, что человек этот весьма необыкновенный. Стоит посмотреть, как он будет умирать. Все, кто имеет доступ в тюрьму, ходят на него смотреть. Зеленщик заработал кучу денег, показывая зевакам лаз, проделанный грабителем…