«В 1199 году от Рождества Христова Господь посетил землю Франции, ибо король Ричард был убит на земле Лиможа, где он на первой неделе Страстей Господних осаждал замок Шалю, поскольку в этом замке, по слухам, находилось некое сокровище^[271]; какой-то рыцарь, стоявший на верху башни, пустил в него стрелу, которая попала ему в плечо, и от полученной раны он через несколько дней умер».

Преемником Ричарда стал его брат Иоанн, по про­звищу Безземельный.

Это имя напоминает о двух важных исторических событиях: об убийстве Артура и о требовании явиться на суд пэров, которое Филипп Август предъявил Иоанну Безземельному^[272]; за этим требованием, на которое король Англии не ответил, последовал, тем не менее, торже­ственный приговор, предписывавший изъятие всех его владений во Франции.^[273] Шатобриан заметил, что то был первый политический приговор этого высокого суда; мы стали свидетелями последнего.

После смерти Ричарда война продолжалась с тем же ожесточением, но с совершенно другими успехами. Филиппу уже не нужно было противостоять кипучей отваге Ричарда Львиное Сердце, и спустя три года после его смерти он отобрал у его преемника Фалез, Донфрон, Сен-Мишель, Эврё, Се, Кутанс, Байё, Лизьё и Руан.

В 1204 году, в день святого Иоанна, король Франции совершил торжественный въезд в нормандскую столицу, которая уже триста шестнадцать лет не принадлежала французской короне и которой через двести пятнадцать лет предстояло быть отобранной у нее Генрихом V Английским.

При известии о взятии Руана сдались Верней и Арк — это были два последних города, которые удерживал в Нормандии Иоанн Безземельный.

Сразу же после покорения этой провинции Филипп направился в Аквитанию, захватил Пуатье и осадил Ла-Рошель, Шинон и Лош. Иоанн Безземельный, со своей стороны, высадился с многочисленной армией в Ла-Рошели, захватил Анже, отколол от союза с Филип­пом виконта де Туара и выстроил свое войско в боевом порядке лицом к лицу с войском короля Франции.

Все ожидали решительной схватки, как вдруг 26 октя­бря 1206 года французский и английский короли подпи­сали перемирие сроком на два года. Филипп вернулся во Францию, а Иоанн направился в Англию.

Филипп Август воспользовался этим перемирием, чтобы предпринять новый крестовый поход, но уже не против мусульман, а против христиан: не сумев победить неверных, он пожелал уничтожить еретиков.

Подробности этой религиозной войны слишком широко известны, чтобы на них здесь останавливаться. Мы приведем лишь два примера неистовства и ожесто­чения, с которыми она велась.

Когда армия крестоносцев подошла к Безье, от жителей-католиков потребовали выдать еретиков или покинуть город; те отказались, после чего город был взят приступом. И тогда у аббата Сито спросили, как можно во время бойни отличить католиков от альбигойцев. «Убивайте всех, — ответил легат, — Господь распознает своих».

«Там, — пишет об Альбигойской войне неизвестный автор, — происходило такое грандиозное побоище людей, какого никогда еще не случалось на свете, ибо не щадили ни старых, ни малых, ни даже грудных младенцев; их убивали сразу или предавали мучительной смерти. При виде этого все, кто мог, как мужчины, так и женщины, собрались в кафедральной церкви святого Назария. Причетники этой церкви должны были бить в колокола, когда все умрут; но колокольный звон там так и не раздался, ибо ни священ­ника, ни причетников уже не было в живых. Всех предали мечу, и ни один не избежал смерти».

Спустя некоторое время командир королевского вой­ска Симон де Монфор, еще до того, как у него появилось подкрепление, которое ему привела его жена Алиса де Монморанси, захватил несколько замков, согнал вместе пленных, велел выколоть им глаза и отправил этих несчастных в Нарбонну под водительством одного из их товарищей, которому он приказал выколоть только один глаз^[274], дабы бедняга мог служить им проводником.

Эта религиозная война, начавшаяся в 1206 году, при Филиппе Августе, закончилась лишь в 1245 году, при Людовике IX. Иннокентий III; святой Доминик; Рай­мунд, граф Тулузский; Симон и Амори, графы де Мон- форы, были главными виновниками этой кровавой драмы, которую мы оставляем, чтобы вернуться к делам во Франции.

Мы оказываемся там в 1214 году, когда Филипп Август сталкивается с одной стороны со своим старым против­ником Иоанном, который воспользовался крестовым походом, чтобы захватить Анжу, а с другой — с новым врагом, которого возбудил против него король Англии. Этот новый враг, идущий во главе многочисленного вой­ска, набранного в основном в Эно, Брабанте и Флан­дрии, по направлению к Турне, — германский император Оттон IV, который, сохраняя верность извечной ненави­сти своих предшественников, всегда выказывает готов­ность прийти на помощь врагам национальной партии, представленной в эту эпоху королями династии Гуго Капета.

Двадцать седьмого июля 1214 года французская и гер­манская армии вступают в схватку; это сражение настолько вошло в народную память во Франции, что мы считаем своим долгом сообщить о нем некоторые под­робности, хотя, возможно, они чересчур пространны для того, чтобы вместиться в узкие рамки нашего повество­вания, какие мы сами себе определили.

За несколько дней до сражения германская армия получила подкрепление в лице пяти храбрых рыцарей и их воинов; то были: граф Булонский, который, хотя он и находился в ленной зависимости от короля Франции, сделавшего его из оруженосца рыцарем, а из бедного — богатым, стал его врагом и не упускал ни единого случая выступить против него; граф Солсбери, который в тре­тий раз пересек море, чтобы скрестить свой меч с мечами наших рыцарей; Фердинанд, граф Фландрии, который в готовившемся германским императором разделе Фран­ции выторговал себе в награду за содействие Париж; гер­цог Брабантский, настолько могущественный благодаря обширности своих владений и многочисленности своих подданных, что Оттон женился на его дочери; и, наконец, герцог Лимбургский, сопровождаемый несколькими другими знатными германскими вельможами и графами, чьи имена, блистательные в ту эпоху, стерлись за то время, что отделяет нас от них, из исторической памяти.

Со своей стороны, Филипп Французский выступил им навстречу, выйдя из Перонны на следующий день после праздника святой Марии Магдалины; он тотчас же вторгся во владения графа Фердинанда, прошел по ним, сжигая все деревни, какие оказывались по обе стороны его пути, и это выглядело так, будто французскую армию несли к Турне огненные крылья. Этот город был только что отобран у фламандцев графом Сен-Полем и еписко­пом Санлисским, человеком чрезвычайной храбрости и удивительной мудрости, рыцарем ордена госпитальеров, постоянно носившим монашеское облачение и по этой причине звавшимся братом Гареном; так что они ожи­дали короля, стоя у отворенных ворот города. Он всту­пил в город, приказал своему войску расположиться лагерем вокруг городских укреплений и пробыл там несколько дней.

Когда же вскоре противник подошел к замку Мортен, находившемуся в шести милях от города Турне, король предложил атаковать врага; однако бароны разубедили его, поскольку добраться туда можно было лишь по одной дороге, узкой и трудной; тотчас же уступив этим доводам, король решил вернуться назад, чтобы втор­гнуться в пограничные земли графства Эно и разорить их, как он это уже сделал во Фландрии.

Двадцать седьмого июля Филипп покинул Турне и, направившись в сторону Лилля, где он рассчитывал про­вести ночь, подставил себя таким образом под удар про­тивника. В то же утро, получив это известие, император Оттон, со своей стороны, покинул Мортен и двинулся вперед, чтобы с тыла ударить по нашей армии. Королю стало известно об этом маневре, и, желая знать о пере­движениях противника, он отправил в разведку Гарена и виконта де Мелёна в сопровождении нескольких легко­вооруженных воинов; двинувшись в направлении, про­тивоположном тому, каким шла французская армия, и преодолев около трех миль, они поднялись на возвышен­ность и увидели вражеские отряды, шедшие вперед в боевом порядке, так что казалось, будто король Франции обратился в бегство, а германский император его пресле­дует. Виконт пожелал остаться на этом месте и задержать врага, однако брат Гарен немедленно вернулся к королю и рассказал ему, что германская армия действительно находится на марше, а поскольку у него на глазах враже­ская пехота шла впереди конных рыцарей, это вполне определенно доказывало, что император желает битвы. Король тотчас приказал остановиться на привал и собрал на совет своих баронов; но почти все они посоветовали королю продолжить марш, пока не будет найдено место, более удобное для сражения; так что войско вновь дви­нулось вперед, и примерно через час подошло к мосту у селения Бувин, расположенного между местностью, которая называлась тогда С а н г е н, и городом С и з у э н.