Все боеспособные воины, остававшиеся в Джема-р'Азуате, требуют выступить. Они выходят из города, отбрасывают арабов и, в самом деле, подбирают пятерых или шестерых людей, спасшихся от ятагана кабилов. В числе этих людей — капрал Лавесьер. Всего выжило восемь человек. То были славные остатки одного из тех батальонов, которые герцог Орлеанский создавал и обучал за пять лет до этого в Сент-Омере. По признанию арабов, победа обошлась им в девятьсот человек.
ГОСПОДИН КУРБИ ДЕ КОНЬОР
Вечером в день первого сражения, после трехкратного требования сдаться, обращенного к капитану де Жеро и его карабинерам, Абд эль-Кадер вернулся в поставленную для него палатку. По обе стороны от входа в нее на землю были кинуты три сотни голов. Абд эль-Кадер, бросив по сторонам невозмутимый, спокойный взгляд, вытер щеку, откуда еще капала кровь, и приказал привести к нему пленных.
Возглавлял пленных самый значительный из них — командир эскадрона Курби де Коньор. Он получил пять ранений; какой-то араб уже начал резать ему горло, когда мимо случайно проходил халиф Бу-Амеди. Он признал в г-не де Коньоре командира и, заметив, что тот еще жив, остановил руку араба. Рана пленного осталась зияющей, ужасной на вид, но, к счастью, не смертельной. Господина де Коньора подняли и, поддерживая, привели к Абд эль-Кадеру.
Он помнит, как помнят сон, помнит, что видел эти лежащие головы, помнит, что слышал голос эмира, помнит, что пытался отвечать. Рядом с ним и за ним стояли восемьдесят пленных. Из этих восьмидесяти шестьдесят два человека были ранены, и у этих шестидесяти двух насчитывалось сто двенадцать ран.
Абд эль-Кадер приказал, чтобы г-на Курби де Коньора отвели в палатку Аджа-Бита, одного из военачальников эмира. Командир эскадрона Курби де Коньор провел ночь вместе со старшим сержантом Барбю, перевязавшим его раны.
Тем временем других пленных заставили разбирать головы их убитых товарищей и обмазывать их для сохранности медом. Среди солдатских голов Тестар, тот самый, что отдал свою лошадь г-ну де Коньору, увидел головы полковника Монтаньяка, капитана Жантий де Сент-Альфонса и лейтенанта Клейна. Затем, после того как головы были обмазаны медом, пленным велели собрать их по двадцать и сложить пирамидой, наподобие пушечных ядер в артиллерийском парке. Насчитали пятнадцать пирамид голов: их собирались послать главным марокканским вождям.
На следующее утро, прежде чем тронуться с места, снова взялись за эти головы: продырявили им уши и связали друг с другом пальмовыми веревками, потом сложили в корзины и погрузили на мулов. После этого повели пленных. Самые крепкие должны были идти пешком. Самых немощных посадили на мулов. Их ноги были опущены в корзины, и отрезанные головы доходили им до колен. Один лишь г-н де Коньор получил мула, ненагруженного корзинами и, следовательно, головами.
В тот первый день передвигались с семи часов утра до пяти часов вечера. С пленными, которые шли пешком, обращались жестоко. В пять часов остановились на ночлег в деревне бени-снассенов; ночевали под открытым небом, корзины с головами выгрузили; пленные лежали рядом с ними. В шесть часов утра тронулись в путь по направлению к Мулуе. Бени-снассены остались слева от этой дороги.
Когда шли вдоль оврага, один мул упал: головы, которые он нес, покатились в кусты, ударяясь о камни, и затерялись на дне. На поиски голов послали пленных. Они должны были принести их все до единой; затем снова двинулись в путь.
В этот день шли до самой ночи. Остановились в полу-льё от Мулуи и разбили бивак неподалеку от нескольких дуаров. Пленные жестоко страдали от жажды; некоторые не пили с той минуты, как их захватили. Тех, кто был в состоянии идти, отвели к реке: они напились там и принесли оттуда воду тем, кто не мог последовать за ними. Как и накануне, мулов разгрузили и все легли спать под открытым небом.
На третий день в путь отправились ранним утром. В половине шестого вышли на берег реки и какое-то время следовали вдоль нее; наконец, к девяти часам утра, реку пересекли. В одиннадцать они были в дейре. Пленных тотчас отвели к шатру, где жили мать Абд эль-Кадера и его жены. В ту пору у эмира было три жены.
Пленных провели через всю дейру, их напоили и накормили, затем направили в лагерь, расположенный примерно в трех льё от места, где тем утром они перешли реку. Во время этого последнего перехода они удалялись от моря.
Головы оставались в дейре в течение трех дней: их уложили вокруг палатки Абд эль-Кадера, перед которой арабы устраивали джигитовку. Пленных поместили посреди лагеря, где офицерам выделили скверную палатку; тяжелораненых определили в другую; остальные разместились как могли.
Там их держали около месяца; однажды ночью лагерь загорелся; пожар вызвал, сам того не желая, один пленный; но так как виновного не установили, он остался безнаказанным. Многие пожитки сгорели в огне или пропали.
После этого пленные покинули первый бивак и обосновались в другом лагере, расположенном в одном льё оттуда; так же как и первый, этот второй лагерь находился возле Мулуи, но на одно льё дальше в глубь суши.
Девятого февраля, то есть после четырехмесячного пребывания там, пришел приказ незамедлительно покинуть лагерь; приказу подчинились. Перешли Мулую и расположились на другом берегу, добравшись до гор Лёф.
В день ухода четверо человек были больны; г-н Курби де Коньор попросил для них мулов; ему их пообещали, но в назначенное время мулы так и не появились. Четверым больным отрезали головы. Через несколько дней пленники покинули горы и приблизились к берегам реки.
Пятнадцатого февраля стрелок Бернар и обозный солдат Гань бежали. Ганя убили по дороге; но Бернар, живой и невредимый, добрался до Джема-р'Азуата и сообщил первые достоверные сведения о пленных.
Семнадцатого исчезли еще трое пленных: капрал Му-лен, зуав по имени Поджи и тот самый Исмаэль, который в разгар сражения кричал: "Мы пропали!" Всех троих поймали.
Халиф Бу-Амеди, тот самый, что спас жизнь г-ну Кур-би де Коньору, приговорил всех троих к смерти. Настоятельными просьбами г-н Курби де Коньор добился сначала помилования Поджи и Исмаэля. Затем, когда ружья уже были заряжены и капрала Мулена собирались расстрелять, он и для него добился той же милости.
Двадцать четвертого апреля прибыл гонец от халифа Хаджи-Мустафы. От имени своего начальника гонец пригласил к нему на кускус г-на Курби де Коньора. Согласно этому приглашению, г-н Курби де Коньор должен был отправиться вместе с офицерами и четырьмя солдатами. Его сопровождали лейтенант Ларразе, капитан Марен, лейтенант Иллерен, врач Кабас, аджюдан Тома, старший сержант Барбю, гусар Тестар, стрелок Тротте и еще двое. Выйдя из лагеря около трех часов пополудни, они прошагали до восьми часов вечера и, оказавшись во владениях племени хашемов, остановились на ночевку.
На следующий день, 25-го, они вышли рано утром, чтобы продолжить путь в дейру; но не успели они проделать и одного льё, как был получен приказ повернуть назад и возвратиться к Солиману, вождю племени хашемов, с которым они расстались утром. Тут у г-на де Коньора и его спутников начали появляться сомнения; они поняли, что от других пленных их отделили с дурным умыслом; к несчастью, они ничем не могли помочь своим товарищам. На их вопросы никто не отвечал.
И вот что происходило на самом деле за их спиной, пока они удалялись от лагеря. С приближением ночи пленным велели построиться в ряд. Затем приказали принести свои вещи. Когда приказ был выполнен, явились регулярные пехотинцы Абд эль-Кадера и разделили пленных по пять-шесть человек. Потом каждую такую группу отвели в отдельный шалаш. Среди этих групп находился один человек, свидетельство которого проливает свет на страшную сцену, последовавшую затем.
Человек этот — горнист Роллан. Его поместили в шалаш вместе с шестью другими пленными. Это был отважный человек. Он видел все приготовления и понял их смысл, но не испугался. "Этой ночью что-то случится, — сказал он своим товарищам. — Не спите и будьте готовы защищаться, если нас захотят убить". — "Защищаться! А чем?" — спрашивали другие пленные. "Делайте оружие из всего", — сказал Роллан.
